Потерянная сестра - Люсинда Райли Страница 155

вернулась домой вся в слезах. Она сказала, что Бобби рвал и метал, поэтому охрана увела его. «У него не в порядке с головой, как и у твоего отца», – сказала она. И правда. – Элен вздохнула. – Он был причиной стольких ссор и драк в тюрьме, что его перевели в камеру строгого режима, где он находился под постоянным наблюдением. Когда его освободили, в «доме на полпути»[46] он назвал одного из мужчин «протестантским ублюдком» и попытался задушить его. После этого его обследовали и установили диагноз – параноидная шизофрения. В 1978 году его поместили в психиатрическую клинику в Портлаузе. Он так и не вышел оттуда, – мрачно сказала она. – И никогда не выйдет. После маминой смерти я приехала повидаться с ним. Не уверена, что он узнал меня, Мерри. Он просто сидел и плакал как младенец.

– Я… мне очень жаль, Элен.

– Оказалось, что безумие – наследственная черта нашей семьи. Ты этого не знаешь, но наш отец Кахал совершил самоубийство: он поджег наш амбар, а потом повесился внутри. Мама сказала мне, что наш двою родный дед Колин, брат Кристи, тоже был абсолютно безумным и умер в сумасшедшем доме. Вот почему Кристи стал жить на ферме после смерти его матери от воспаления легких и вырос вместе с Нуалой, ее братьями и сестрами.

– Бобби говорил мне, что ваш отец погиб при пожаре, но представил это как несчастный случай, – пробормотала я. – Возможно, он передавал слова своей матери.

– Да, нам обоим так говорили, хотя я была еще малышкой, когда это случилось. Бобби когда-нибудь… как бы это сказать? Он бил тебя или угрожал тебе?

– Да, – ответила я, и слова полились потоком, как из-под валуна, сдерживавшего реку бурных эмоций. – Он узнал… об одном моем деле, которое ему очень не понравилось. Элен, у него был пистолет, якобы полученный от ИРА. Он приставил его к моему горлу и… и сказал, что если я не перестану встречаться с парнем, который ему не нравится, то он со своими знакомыми из террористической группы убьет его и членов моей семьи.

– И ты ему поверила?

– Конечно, поверила, Элен! Тогда начиналась большая смута. Обстановка в Дублине была очень напряженной, а я знала, как страстно Бобби относился к возвращению Северной Ирландии в состав республики и как он сердился на обращение с католиками за границей. Он присоединился к радикальной студенческой группировке из Юниверсити-колледжа и постоянно требовал, чтобы я выходила вместе с ним на протесты.

– Мерри, я думаю, что у него был старый пистолет, принадлежавший Финну, первому мужу Нуалы. Она сохранила оружие и передала его нашему отцу, Кахалу. После самоубийства отца пистолет перешел к Бобби. Так что, полагаю, он не лгал тебе, когда говорил, что пистолет достался ему от ИРА, но это произошло определенно не во время последних беспорядков. Это было девяносто лет назад, Мерри, и я сомневаюсь, что Бобби знал, как заряжать пистолет, а тем более как стрелять из него.

– Ты уверена, Элен? Я не сомневаюсь, что он принимал участие в беспорядках того времени.

– В качестве мятежного студента, но не более того. Если бы он состоял в ИРА, то организация с гордостью взяла бы на себя ответственность за поджог протестантского дома в Дублине. Когда я приходила поддержать маму во время суда, то познакомилась с одним из его друзей из Юниверсити-колледжа. Мы побеседовали, и Кон сказал мне, что все знакомые Бобби беспокоились о его психическом состоянии. Он расстался со своей девушкой; теперь я понимаю, что он имел в виду тебя.

– Я… Наверное, он так говорил, Элен, но я никогда не была «его девушкой». То есть Бобби был моим другом детства. – Я вздохнула. – Куда бы я ни ходила, он непременно оказывался там. Моя подруга Бриджет называла его моей тенью.

– Да, это похоже на Бобби, – согласилась Элен. – У него были навязчивые идеи, поэтому он верил, что ты была его девушкой и что он был членом ИРА. Но все это происходило у него в голове, Мерри. По словам психиатров, с которыми я потом разговаривала, это было частью его маниакального помешательства.

– Клянусь, я никогда не давала ему понять, что увлечена им в романтическом смысле, – сказала я, глотая слезы. – Но для него не могло быть и речи об отказе. А когда он узнал о моем ухажере, который к тому же был протестантом, то заявил, что убьет нас и членов наших семей. Поэтому я покинула Ирландию и уехала за границу. С тех пор я жила в постоянном страхе, поскольку он сказал, что вместе со своими друзьями будет охотиться на меня по всему свету, где бы я ни прята лась.

– Пожалуй, отъезд был разумным решением, – кивнула Элен. – Без сомнения, Бобби был склонен к насилию, особенно во время маниакальных приступов. Но что касается его дружков-террористов из ИРА, которые стали бы охотиться на тебя, это полная чушь. Его друг Кон подтвердил это. Когда полиция допросила одного из настоящих членов ИРА по делу о поджоге, тот поклялся всеми святыми, что никогда не слышал о Бобби Нойро. – Она отпила кофе и сочувственно посмотрела на меня. – Значит, ты уехала, но что стало с твоим ухажером? Его протестантская вера для Бобби наверняка служила подобием красной тряпки для быка.

В моем животе снова как будто оказался холодный камень, и я едва могла говорить.

– Мы потеряли связь друг с другом, – наконец выдавила я. – Я вышла замуж за другого человека, и мы счастливо жили в Новой Зеландии.

– Хорошо, что ты нашла себе мужа и новый дом, – сказала Элен. – Мерри, ты имела все основания для расстройства, – продолжила она и потянулась, чтобы накрыть ладонью мою руку. – Бобби подверг тебя ужасным душевным страданиям, но он с самого начала был таким, правда? Помнишь, когда мы возвращались домой из школы, он каждый раз убегал вперед сломя голову, прятался в канаве, а когда мы проходили мимо, выскакивал наружу с криком: «Бах! Ты покойник!» Эта детская игра превратилась в одержимость, которую разжигала бабушка своими разговорами о войне. Я нечасто езжу к нему, но теперь, после маминой смерти, я получаю регулярные доклады из клиники. Он по-прежнему говорит о революции, как будто участвует в ней… – Она на мгновение прикрыла глаза, и я глубоко вздохнула, радуясь присутствию родственной души, глубоко понимавшей человека, который отравил мне жизнь своими болезненными фантазиями.

– Он обижал тебя, Элен?

– Слава богу, нет, но я с колыбели научилась быть невидимкой. Если у него начинался один из