Юрий Крымов - Танкер Дербент Страница 16

- Ты здесь? - удивился Басов. - Зачем ты ходишь? У тебя жар, Бредис.

Он подошел к помполиту и протянул запачканную руку.

- Я тебя искал, - сказал Бредис оживленно. Ему пришло в голову, что о положении дел на судне лучше всего поговорить именно с механиком. - Знал бы ты, как мне надоела каюта!

Как человек, мучимый одной неотвязной мыслью, он тотчас же заговорил о задолженности. По его подсчетам, "Дербент" не довез более двадцати тысяч тонн груза. Опоздание складывалось из мелких задержек при погрузке и сливе мазута, оно росло в пути из-за недостаточной скорости. Во время погрузки у пристани № 80 танкер сел на грунт, потому что не оттянулись вовремя от берега. На вызов буксиров ушло более часа, и еще час снимались с мели.

Бредиса сбивала с толку эта пестрая разнородность причин. Виноватых не оказывалось, не на кого было обрушиться, все одинаково добросовестно суетились. На капитана было даже жалко смотреть, до того он волновался. Но опоздания накапливались, и мелкие причины складывались, создавая тяжелый прорыв.

- Кто виноват в этом? - говорил Бредис, превозмогая кашель. - Мы виноваты, партийцы. Я виноват, - не должен валяться в такое время, обязан глядеть в оба... конечно, виноват! И ты, и другие коммунисты... Надо было бороться!

- Коммунистов у нас не так уж много, - усмехнулся Басов, - ты да я, да еще пятеро комсомольцев. Выходит, мы с тобой главные виновники и есть.

Он улыбался сумрачно и злобно, дрожащими уголками рта. Казалось, вот-вот оскалит зубы, выругается ядовито или яростно сплюнет. Бредису стало не по себе.

- Ты сам измучился, я вижу, - сказал он мягко, - собственно, я не имел тебя в виду...

Басов махнул рукой.

- Ты, друг, не спеши, не показывай на себя пальцем.

Виноваты мы или нет - про то другие будут думать.

Вышибут из партии - и конец. - Он беспощадно усмехнулся, глядя в глаза собеседнику. - Пошлют на наше место крепких ребят. Только я сейчас не думаю об этом.

Ведь машины у нас новые, грузовые устройства в порядке. Значит, дело в людях, и мы еще можем выправиться до конца навигации, мы еще план перевыполним, а не только долг отдадим.

- Ты хорошо говоришь, - сказал Бредис нетерпеливо, - но я не понимаю, на что ты надеешься. На самотек?

- У нас тут подобралась удивительная публика, - продолжал Басов неторопливо, - у них, видишь ли, нет внутренней связи с делом. Они равнодушны, как святые, для них пусть все горит огнем - наплевать. Возможно, что Котельников прав и это просто сброд. Но рядом другие суда изо дня в день выполняют задание. Например, "Агамали". Туда попало много демобилизованных краснофлотцев, - это прекрасные ребята. Недавно они подняли на смех наших мотористов, когда те покупали хлеб в пристанской лавке. Вы, говорят, тихоходы, гробы на мокром месте. Радист говорил, что у них там чуть до драки не дошло. Это хорошо. Потом на "Агамали" получили премиальные, а у нас премиальных не будет. Это хорошо. Одним словом, нашим надо всячески давать почувствовать, что они худшие из худших.

Бредис улыбнулся и покачал головой, как музыкант, уловивший фальшивую ноту.

- Постой, товарищ, ты что-то не то говоришь. По-твоему выходит, что все дело в самолюбии да в заработке. Но это же неверно! На фронте мы, милый, насмерть бились и премий за это не получали. Мы за свободу, за власть советскую жизнь клали. А здесь тот же фронт, та же война, если хочешь. Не вывезем нефть - не будет бензина, смазочных масел. Нечем будет заправлять тракторы и самолеты. Ясно? Ты должен им втолковать, что работать надо не щадя сил. Ведь это кто у тебя там к машинам приставлен? Свой же брат рабочий, пролетарий приставлен, а не сброд! Пускай он малограмотный, он чутьем поймет революционное слово.

Сознание развивать надо, а не самолюбие...

Его тряс озноб, и он переступал с ноги на ногу, пересиливая страдание. Басов выслушал его равнодушно.

- Bсe, что ты говоришь, мне известно, да и им, пожалуй. Мне кажется, иногда возить мазут труднее, чем драться на фронте. Они знают, что стране нужно горючее, но они не чувствуют себя ответственными за дело.

Они спят на вахте и безобразничают в порту. В прошлый рейс какая-то собака забыла тряпку в смазочном насосе, и вообще я не могу говорить с ними о значении перевозок, пока они не поймут своего стыда!

- Ты что же, презираешь их, что ли?

- Нет, не презираю. Конечно, они свои. С помощником Алявдиным у меня был бы другой разговор. Но все-таки разные они, трудно с ними, и с командирами, нашими тоже сложно.

- Везде сложно, - подтвердил Бредис раздумчиво, он вынул портсигар и порылся, отыскивая спички, - Слушай, Басов, а, пожалуй, ты прав. - Если бы можно было организовать соревнование...

- Организуем, - отозвался Басов неожиданно веселым тоном. Улыбаясь, он взял пвмполита за руку и отнял спички. - Между прочим, курить на палубе вредно.

Можно взлететь на воздух.

- О черт... - злобно выругался помполит, комкая папиросу. Все лицо его до корней волос залилось краской. - Как я мог забыть!

- Хуже, чем на фронте? - засмеялся Басов.

- Н-да, пожалуй!

Во время стоянки Гусейну удалось вырваться в город. Он встретился с Женей в условленном месте. Он предлагал пойти в кино, а оттуда в купальню: в его распоряжении было только три часа, и ему казалось, что они успеют еще зайти в кафе и на спортплощадку, где происходили соревнования. Женя предпочитала индустриальную выставку. В конце концов они так и остались на бульваре.

В этот утренний час здесь было безлюдно. В кустах щебетали птицы, с акаций осыпались белые лепестки. Женя в желтой кофточке, горевшей на солнце как огонь, была очень хорошенькой. Она тормошила его, заставляла рассказывать о жизни на танкере. Он смотрел на ее яркие губы, и его мучило желание поцеловать ее.

- Так этот тип из вагона плавает вместе с тобой? - спрашивала она. Ну, как же вы встретились? Узнал он тебя? Воображаю, какие у вас были глупые рожи!

Она смеялась. Воспоминание о приключении в вагоне было совсем некстати. Он смутился и убрал руки за спину. Это была настоящая девушка - славная, доверчивая, и, разговаривая с ней грубовато-небрежно, он боялся коснуться ее руки. Они болтали весело и оживленно, не замечая, как идет время.

- Я часто вспоминала тебя, с тех пор как мы расстались, - призналась она без всякого смущения. - Мне кажется, что у тебя очень интересная жизнь. В "Большевике Каспия" я читаю о нефтеперевозках. От них зависит снабжение страны жидким топливом. В общем, дело идет неважно, но отдельные суда перекрывают задание. Как ты работаешь, Мустафа? Я бы хотела быть на твоем месте. Пока что я только учащаяся, я все еще готовлюсь к жизни, а рядом живут и борются другие.

А хочется уже живого дела, столкновений с людьми, ответственности. И я часто думала о тебе. Мне кажется, что ты горяч и настойчив и у тебя много бесстрашия.

Может быть, тебе суждено стать знатным моряком, их уже немало в нашем бассейне. Я романтик, Мустафа, - прибавила она доверчиво и важно, - над этим не надо смеяться.

Гусейн был удивлен неожиданным оборотом разговора. Девочка интересовалась нефтеперевозками и его работой. К тому же она хотела быть на его месте. Романтика? У них романтика? Его разбирал смех.

- Это скучный разговор, Женечка, - сказал он тоном взрослого, разъясняющего ребенку нелепость его вопроса. - Работа тяжелая и грязная, а главное - все идет прахом. Танкер не выполняет задания, механизмы не освоены, на судне склока. Командиры у нас дрянь, а экипаж и того хуже. Бичкомеры, сброд...

- Бичкомеры?

- Ну да. Это, видишь ли, английское слово. По-английски это значит безработный моряк, люмпен. У нас безработных нет, и потому слово это употребляется в другом смысле. Бичкомер - это бездельник, шпана. Теперь понятно? Между нами, я сам немножко бичкомер, - сказал он неожиданно с задушевной беспечностью, - и знатность моя фю-и-и!" Разве что в отделениях милиции я известен.

- Ах, что ты говоришь! - вырвалось у нее с досадой. - Как тебе не стыдно!

Она покраснела и казалась обиженной. Гусейн прикусил язык.

- Да ведь я тебе как другу говорю, - произнес он смущенно, - я преувеличил малость. Все обойдется.

Сейчас мы здорово отстали по плану, но если мы подтянемся и наладим двигатели... Левый дизель у нас дает сто два оборота, правый - сто пять... Я уверен, что можно получить все сто десять.

Он вспомнил, что так говорил старший механик, и ему стало неприятно. "Хвастовство одно", - подумал он с привычной злобой. Но Женя вскинула голову и улыбнулась.

- Вот видишь, - сказала она примирительно, - говоришь про себя всякую чушь. Когда ты пятак в кулаке зажал, у меня мурашки забегали. Жутко и весело. Ты был так спокоен! А теперь - все испортил. Какой-то бичкомер.

- Пошутить нельзя! - усмехнулся Гусейн самодовольно. - Слушай насчет дизелей. Если удастся поднять скорость до тринадцати миль, мы вывезем задание. Механик у нас толковый, хоть и собака большая. Но один он, конечно, ничего не может. С нами, мотористами, - другое дело. Чтобы наладить двигатели, надо работать на стоянках, то есть оставаться без берега.