Редкая обыкновенность - Александр Сергеевич Глухов Страница 16

В один из дней середины марта, в начале третьего часа дня, мы быстро бежали, после учебы, на платформу, по скользкой, обледенелой улице. Путь не был длинным – метров четыреста, – для нас, одна минута, в зимней одежде. Виталий бежал метрах в двух впереди. Мы стали обгонять с разных сторон, двоих, медленно бредущих мужчин. «Бубновый», пробегая, сбил классической подсечкой солидной комплектации мужика, килограмм на девяносто весом. Я, машинально на «автомате» сшиб второго, и мы продолжали мчатся дальше. Сзади слышались вопли и матюги. Визгливый женский голос буквально прорезал чуть не половину поселка:

– Сволочи! Мрази! Что творят эти хулиганы!

– Ты зачем мужика сбил? – неожиданно спросил Виталий, сигая через маленькие лужи.

– А ты зачем? – огрызнулся я.

– Да я споткнулся…

Хорошо, что электричка подошла быстро, а, иначе не избежать бы нам гарантированного конфликта. Приехали домой к Людмиле и, решили заночевать в ее семье. Под вечер, вероятно по звонку, объявилась Марина. Она завершила свою спортивную карьеру, заметно похорошела, хотя и раньше являлась классической красавицей брюнеткой. Началась вторая серия любовной связи. Со стороны Марины это было безоглядное чувство. Ее верность, покорность, желание угодить и всегда быть рядом, восхищали меня и пугали «Бубнового Короля».

Забегая вперед, скажу, что роман закончился трагедией. В противовес Марине, которая с ума сходила от любви, Виталий Королев испытывал к ней чувство, едва превосходящее равнодушие.

Грешным делом, иной раз мне хотелось набить ему морду за нее. Больно было глядеть, как она мучается от полубрезгливой апатии жениха.

В итоге, «Бубновый» бросил девушку в очередной раз, и она…умерла. Нет, она не наложила на себя руки, как можно подумать и ничем не заболела – просто умерла от любви и тоски, как преданная хозяину собака…

На майской вечерней тренировке, накануне районных соревнований открытия легкоатлетического сезона, мы улучшили свои рекорды в коротком спринте. Мне удалось выбежать из 11 секунд, показав результат 10,8 секунды, который так и остался лучшим. Затем перешли в сектор по прыжкам в длину. Я улетел довольно далеко, Виталий чуть отстал, и мы решили измерить результат. Сбегали по-быстрому в здание спортшколы и попросили Ивана Сысоевича – местного спортивного чиновника – администратора, десятипудового толстяка, лет пятидесяти, выдать нам рулетку. Измерили. Гордые пошли рулетку возвращать.

– Ну сколько? – оживленно поинтересовался Сысоевич.

– Шесть метров восемнадцать сантиметров – ответил я, распираемый от тщеславия. Жирное, с отвисающими щеками лицо спортивного функционера поскучнело:

– Вильма Бардаускене прыгает за семь, слабаки.

В Егорьевске мы больше не тренировались и на открытии се5зона, в соревнованиях не принимали участия. А готовы были неплохо и собирались дать бой кубинскому негру Онелису, который учился тогда в Егорьевском авиационном училище ГВФ и блистал на беговой дорожке.

Виталий, никогда, после неуклюжей реплики Сысоевича, который хотел всего-навсего нас подстегнуть и подвигнуть на результаты, в Егорьевске или за команду Егорьевска больше не выступал. Перед летней практикой, а она начиналась для Виталия 11 июня, он решил впервые отметить день рождения (до этого никогда не отмечал) и хотя дата не была юбилейной, что-то его подстегнуло скопить некоторую сумму, откладывая со стипендии скромные рубли, чтобы хоть раз блеснуть щедростью и широтой души. На скромную щедрость денег хватало, и он отправился привычной дорогой по улице Перспективной, обходя знаменитые лужи и поднимая песчаную пыль там, где луж не было, в продовольственный магазин.

Перспектива улицы с таким названием, сильно полиняла. Многие уехали, оставшиеся старели на глазах, даже грачиные стаи ополовинились.

Перед входом в магазин порхали бабочки, шакалил Пират и нес очередную ересь слегка пригнутый годами Митька, на короткое время покинувший свой пост и завладевший вниманием двоих лиловолицых алкашей – приятелей Пирата:

– Когда распяли Христа, после него осталось двенадцать апостолов, плюс Машка, которая, Магдалина. А, вот Карл Маркс помер, так, на кладбище пришли одиннадцать остолопов. Как говорят спортивные комментаторы – налицо явный проигрыш.

Алкаши вяло кивали, не вникая в суть разговора и безнадежно посматривали на карманы инвалида, который никогда и никому денег не ссужал. Трокнутый годами одноногий здоровяк, не обращая внимания на похмельное состояние бедолаг, с их зыбкой возможностью опрокинуть очередной стакан, продолжал их донимать:

– Что же вы, братцы, не женитесь? – и, подпустил лести:

– Такие завидные женихи.

Мужичок, чуть повыше ростом, с остатками интеллекта в глазах, печально промолвил:

– Да на ком женится-то? Все э,мм, женщины переехали куда глаза глядят, нету никого незамужних.

– На безбабье, любая, в очереди магазинной склочная жаба -баба. О! Сейчас вы разживетесь.

Ситне-лиловые завертели головами, ожидая увидеть, не принцессу, конечно, но хотя бы заурядной внешности женщину, но кроме подходящего с бугра Перспективной улицы Виталия, никого не узрели. В Отличии от них, «Пират Степанович» отреагировал моментально. Приторно улыбаясь, он преградил ему путь:

– Король наше почтение. Ты нас прямо выручил, не хватает всего рубля. Я отдам, ты же меня знаешь.

– Бубенный, не жмись – поддержал одноглазого Митька, еще абсолютно не догадываясь, к чему приведет эволюция прозвища Виталия.

Тот, уничтожающе оглядел сверху вниз малохольного пирата:

– Уйди с дороги, сморчек.

Оскорбленный корсар, по-петушиному выпятил грудь:

– Я такой сморчок, что, если сморкнусь – ты в соплях утонешь.

Инвалид дипломатично сгладил напряженную атмосферу:

– Виталий Михайлович, у тебя день рождения сегодня, я-то помню. Окажи милость ребятам, а они «хряпнут» за твое здоровье.

Бубновый смягчился. Долго торговались, сошлись на двадцати копейках, без отдачи…

В девять утра, в оружейку являлась очередная бригада почтового вагона, следующего в Ташкент с поездом номер 186 – обычным пассажирским, через Рязань, Рузаевку и Оренбург. Получали оружие – старые ТТ, документы, печати, накладные и многое другое, вплоть до финских химических грифелей коричневого цвета, которые оставляли на мокрой, или ледяной поверхности, ярко красный след. Они незаменимы были, при маркировке групп посылок. Все практиканты цеха «Юг», учились работать на тамошней линии.

Кратко, чтобы не утомить, постараюсь познакомить с азами и спецификой службы перевозки почты, которая, с тех пор, потеряла романтику и во многом утратила смысл.

Поезда бываю скорые, пассажирские и почтово-багажные, но не встречаются почтово-багажные вагоны – таковых нет в природе. Почтовые вагоны относятся к Министерству связи и никакого отношения к железнодорожному ведомству не имеют. Почтовый вагон, длиной двадцать четыре метра и три шириной, не имеет сквозного прохода в другие вагоны. По краям расположены две кладовые – обменная и транзитная, в центре – канцелярия, довольно обширная, а в разных концах канцелярии поместились два купе – четырехместное, для бригады и двухместка, для проводника. В канцелярии имеется огромный сейф, или два, зависит от специфики маршрута. Небольшая кухня ютится напротив купе проводника. Два больших стола расположены в разных углах канцелярии, по диагонали друг к другу, а маленький откидной столик,