Лев Овалов - Январские ночи Страница 17

- Зайдите ко мне...

Она пропускает посыльного к себе в комнату, кладет на стол цветы золотистые и желтые хризантемы - и плотно закрывает дверь.

- Что это за цветы, Коля?

Она уже не чувствует недомогания, появление Коли означает какую-то опасность, и внутренне она сразу мобилизовалась.

- Что-нибудь случилось?

- Не знаю. - Коля пожал плечами - он и в самом деле ничего не знает. Послали меня. Из комитета. Человек приехал. У него к вам поручение.

- А цветы при чем?

- Сказали - иди, да так, чтобы комар носа не подточил. Я посоветовался - под каким предлогом? Кто-то сказал: будто посыльный, купи цветов и дуй.

- А деньги откуда?

Коля даже обиделся:

- Я же зарабатываю!

Землячка улыбнулась цветам.

- Ну спасибо. Так кому я нужна?

- Приехал из Швейцарии и говорит, что у него к вам поручение.

Упоминание Швейцарии взволновало Землячку.

- Что за поручение?

- Говорит, скажет вам лично.

Из расспросов выяснилось, что человек этот социал-демократ, рижанин, в комитет явился, соблюдая все правила конспирации, пароль ему известен, лишних вопросов не задает; он назначил Землячке свидание завтра, в двенадцать.

- Где?

- У Казанского собора. Будет ждать у ограды.

- Не хватает только пойти в собор!

- А он так и сказал - в соборе всего безопаснее.

- А он что, знает меня?

- Должно быть, нет, велел сказать, что будет на нем картуз из серого каракуля, а через плечо бинокль.

- А как же он меня узнает?

- Вы подойдете к нему и спросите: "Это вы привезли мне духи из Парижа?", он ответит: "А какие духи вы ждете?", а вы скажете... - Коля запнулся. - Извините, названия не запомнил. - Он извлек из кармана клочок бумаги. - Я тут записал. "Виолет де парм", - четко прочел он. - Извините, не мог наизусть.

Удивительное дело: чувствовала она себя совсем больной, да не то что чувствовала, она действительно больна, но вот возникла необходимость встретиться с кем-то, и сразу она взяла себя в руки.

Она пришла на условленное место за полчаса - никогда она не пренебрегала мерами предосторожности. Прошлась, осмотрелась...

Господин в каракулевом картузе с биноклем появился ровно в двенадцать.

Землячка еще раз посмотрела во все стороны - как будто нигде никаких лишних глаз.

Подошла.

- Вы привезли мне духи из Парижа?

- А какие духи вы ждете?

- "Violette de Parme".

Он протягивает ей руку.

- Товарищ Землячка?

О том, что она Землячка, он не должен бы знать.

- Я вас слушаю, - уклончиво отвечает она.

- Биркманис, - представляется он и еще раз настойчиво спрашивает: Товарищ Землячка?

- Допустим...

- Я бы хотел в этом убедиться.

А как убедить? Паспорт у нее на другое имя.

- Я затрудняюсь...

- Вам должны быть известны имена латвийских социал-демократов.

- Да, - соглашается она. - Егер. Берзиньш...

- Этого достаточно. - На губах Биркманиса вежливая улыбка. Пройдемтесь.

Они медленно идут вдоль великолепной ограды, созданной знаменитым архитектором Воронихиным.

Биркманис сворачивает к собору, поднимается по ступенькам, снимает картуз, входит в храм.

Землячка вынуждена следовать за ним.

Пока все, что он сказал, вполне убедительно.

- Извините, что я вас задерживаю, - вежливо произносит Биркманис, - но подарок, который мне поручено вам передать, очень дорог...

И он подает Землячке... Да, духи, те самые духи, о которых она его только что спрашивала, - блещущий лаком футляр лиловой кожи, внутри на лиловом атласе лежит флакон дорогих парижских духов.

- Это очень хорошие духи, - говорит Биркманис. - Когда вы будете приходить домой, я вам советую немножко поднимать подкладку, там вы будете находить еще один сюрприз. А теперь я пойду, я сегодня же возвращаюсь в Ригу. Желаю успеха.

Он слегка кланяется и не спеша удаляется, будто они совсем незнакомы.

Землячка смотрит ему вслед.

Вроде бы никто не видел, как он передал ей этот парижский подарок.

И тоже не спеша - так надо, так полагается - возвращается к себе домой.

- Куда это вы ходили, Надежда Яковлевна, ведь вы больны? - с упреком спрашивает ее в передней Леночка.

- К врачу.

Она запирается у себя в комнате, кладет на стол коробочку, отставляет в сторону флакон, осматривает футляр. Атлас нигде не поврежден, все в полном порядке.

Однако у нее опыт по этой части. С помощью небольших ножничек для ногтей отдирает обтянутый атласом картон. А если содрать шелк с картона? И вот он - листок! Тот единственный листок, который - и настроение, и выздоровление, и вдохновение...

"Получил Ваше сердитое письмо и спешу ответить. Напрасно Вы обиделись. Если я ругался, то, ей-богу, любя и притом с оговоркой: если верны сведения Лядова. Вашу громадную работу по завоеванию 15 комитетов и организации трех конференций мы ценим чрезвычайно, как Вы видели из предыдущего письма по поводу северной конференции. Без Вас мы не делали и не делаем ни шагу. Поехавшая в Питер девица обещала использовать ее личные связи для добычи денег, а Н.И. мы писали для Вас, а вовсе не помимо Вас (надпись: "личное" делалась исключительно против врагов). Недоразумение насчет писем к Н.И. разъясним ей тотчас же. Н.И., конечно, к черту.

За присылку адресов комитетам большущее спасибо. Присылайте, пожалуйста, еще. Гусева отправили, Лядов едет, когда будут деньги.

Лядов немного неверно изложил дело об органе в России, и я прошу извинить меня, если погорячился и обидел Вас.

Насчет открытого выступления бюро не стану больше спорить. Две недели, конечно, пустяки. Поверьте, что считаться с мнением России я намерен вполне и во всем безусловно и прошу Вас об одном серьезно: извещайте меня, христа ради, почаще об этом мнении. Если я виноват, что поддаюсь настроению заграничных большевиков, то виноват без вины, ибо Россия дьявольски мало и редко пишет. Выбору северной конференции подчиняюсь вполне и, ей-богу, охотно. Старайтесь достать денег и напишите, что не сердитесь.

Весь ваш Ленин".

История сохранила пять писем Ленина, адресованных Землячке.

Все эти письма написаны в течение месяца и они - лучшее свидетельство тому, что Землячка находилась в самом центре борьбы за единство партии и созыв Третьего съезда.

Но помимо советов и указаний по работе в этих письмах проявилось и личное отношение Ленина к адресату. Как всегда, он все понял и все извинил к товарищам по партии он относился с величайшим вниманием и добротой - он точно почувствовал, как нуждается в его поддержке Землячка.

Драгоценны все письма Ленина, но это - последнее - ей дороже всех остальных, тепло этого письма будет согревать Землячку в течение всей ее жизни.

Она снова ощущает прилив сил, она в строю, впереди борьба, не время поддаваться унынию.

Дорога в Лондон

Землячка никому не говорила, что съезд состоится в Лондоне; для конспирации везде называла Петербург.

Сложен был путь делегатов, непросто добирались они от одного условного места до другого. Большинство делегатов было уверено, что Петербург конечная цель путешествия. Но, увы, это было только начало Им предстояло перейти границу и только в Берлине получить направление в Лондон.

Г.И.Крамольников рассказывает в своих записках, как он ехал на Третий съезд.

Он имел адрес, по которому следовало явиться в Петербурге: Николаевская улица, дом No 33, квартира зубного врача Лаврентьевой. Такова была явка для делегатов съезда.

Крамольников поднялся по лестнице, позвонил. Дверь, как потом выяснилось, открыла сама Лаврентьева.

- Мы объединяемся в партию, - произнес Крамольников.

Это был пароль.

- Долой бонапартизм, - ответила Лаврентьева, и это был отзыв.

После такого обмена условными фразами Лаврентьева впустила Крамольникова в переднюю и дала новый адрес: Малая Монетная, дом 9а, квартира Марии Петровны Голубевой.

Землячка упоминает ее в своих письмах.

В 1904 году Голубева работала в Организационном комитете по созыву Третьего съезда, а в октябрьские дни 1905 года в ее квартире находился штаб Петербургского комитета, хранились револьверы и бомбы. Позднее Мария Петровна руководила подпольной типографией.

Голубева приняла Крамольникова, но и это был далеко не конец, Крамольников получил еще один адрес.

Только на третьей квартире Крамольников нашел представителя БКБ и встретился там с делегатом Северного комитета Романовым.

Представитель Бюро выдал Крамольникову и Романову на дорогу семьдесят пять рублей и приказал ехать в Ригу, дал новую явку, где они должны были представиться некоему Папаше - Максиму Максимовичу Литвинову.

Литвинов, непревзойденный мастер конспирации, подробно разъяснил, как перебраться через границу.

Да, все было как в детективном романе: ночь, граница, контрабандисты...

- Только я вас очень прошу, товарищи, не портите мне границы, предупредил их Литвинов. - Не переплачивайте лишних денег, через границу приходится переправлять десятки людей.