Далеко от яблони - Робин Бенуэй Страница 17

гончарной палатки собралось столько народу, что на какое-то время Хоакин вообще забыл про сестер. Сейчас он работал с Брайсоном, маленьким мальчиком, который отказывался лепить что-либо другое, кроме вазочек – те неизменно превращались в подставки для карандашей. Тем не менее каждое из этих творений приводило родителей Брайсона в неподдельный восторг. Хоакин подозревал, что дома у них есть целая комната, отведенная под кривобокие подставки для карандашей, и уже начал представлять, как она может выглядеть, но тут вдруг поднял взгляд и заметил, что на него смотрят две девушки. У одной в глазах стояли слезы, а другая, кажется, была напугана.

Впервые в жизни Хоакин видел перед собой родных.

Обе были белокожие – тут он не ошибся, – но у той, что пониже, были такие же темные кудряшки, как у него, и такой же слегка искривленный влево нос. У второй, повыше ростом, той, что отчаянно пыталась не расплакаться, была его линия подбородка. Хоакин с первого взгляда определил, что она что-то скрывает: слишком уж прямо держит спину, слишком напряжен ее позвоночник. Что ж, отлично. У Хоакина тоже есть свои тайны. Может быть, они проявят друг к другу уважение и не станут докапываться до чужих секретов.

Он сам предложил пойти перекусить и сам же пожалел об этом, едва слова сорвались с губ. Зато Майя – та, что младше и ниже ростом, – молола что попало, причем без перерыва.

– Короче, поначалу я просто ошалела, – рассказывала она на ходу, заняв место между Хоакином и другой девушкой, Грейс, которая после первого всплеска эмоций почти все время молчала. – У меня ведь уже есть одна сестра, Лорен. Для родителей она что-то типа подарка судьбы – родилась сразу после моего появления в семье, о чудо! – и иногда жутко меня бесит, так что я подумала: «Еще одна сестрица? Не знаю, не знаю». А потом мне сообщают про тебя, представляешь? И я такая: «Идите. Все. К черту». Прямо-таки семья моментального приготовления получается. «Просто добавь воды!», да? Как в наборе «Морские обезьянки»[7].

Хоакин только кивал. Поток Майиной речи он воспринимал как трескотню писклявого мультипликационного персонажа и разбирал в лучшем случае треть. Подарок судьбы, чудо, морские обезьянки.

– Майя, – попыталась урезонить ее Грейс.

– Простите, я болтаю без умолку, когда нервничаю, – пробормотала Майя, сунув руки в передний карман худи.

– Все нормально, – сказал Хоакин и вытянул указательный палец. – Там за углом есть бургерная, у них отличная картошка фри. Или кто-то из вас… не ест мясо? Картошку?

– Да я целого быка готова слопать, – заявила Майя.

– Картошка вполне пойдет, – улыбнулась Грейс, смешно наморщив нос. Хоакин обладал той же особенностью мимики. Именно ее, эту особенность, любила в нем его девушка Бёрди.

Стоп. Бывшая девушка. Хоакин все время забывает об этом, что довольно странно, ведь он сам с ней порвал.

Хоакин знал Бёрди примерно сто двадцать семь дней, прежде чем впервые с ней заговорил. Как правило, из-за постоянных переездов столь длительный срок был для него редкостью, просто после перехода в старшие классы Марк и Линда записали его в спецшколу с физико-математическим уклоном, и в первый же учебный день выяснилось, что он и Бёрди попали в одну группу по математике. Само собой, кто такой Хоакин, она не знала.

В том году прямо перед рождественскими каникулами помощница учителя по истории США отвела его в сторонку и вручила двадцатидолларовую купюру. «Привет, Хоакин, – с улыбкой сказала она. Звали ее Кристи, и она всегда была с ним очень мила. Почему-то все, кто проявлял в отношении Хоакина дружелюбие, считали его простофилей, и это угнетало его больше всего. – Слушай, можно заказать у твоих родителей к Рождеству немного тамале?[8]»

Сперва Хоакин не нашелся с ответом. Для него Марк и Линда максимально приблизились к понятию семьи, но Марк был евреем и не употреблял свинину, а Линда каждое полнолуние била в тамтамы на пляже. Ни тот, ни другая не сумели бы приготовить тамале, даже изучив подробный видеорецепт на ютьюбе, даже под руководством профессионального повара.

Потом до Хоакина дошло: Кристи не догадывается, что он приемный ребенок, и считает, что у него есть большая мексиканская семья, в которой к Рождеству делают тамале. Он не стал разубеждать девушку. Не смог заставить себя сказать правду.

На следующий день Хоакин принялся искать в компьютере лучшие заведения города, где готовят тамале, а в сочельник отстоял очередь вместе с другими покупателями. Бумажка в двадцать долларов, которую ему дала Кристи, надежно лежала в кармане толстовки. Парень за прилавком заговорил с ним на испанском, и Хоакину пришлось ответить: «No español»[9]. Он всегда повторял эту фразу, когда к нему обращались по-испански. «Ты – ни туда ни сюда, – однажды сказала ему Ева, одна из сводных сестер. – Белые всегда будут видеть в тебе мексиканца, а ты даже по-испански не говоришь». По Евиной интонации Хоакин понял, что она считает это чудовищным недостатком. Не согласиться с ней он не мог.

В конце концов Хоакин принес тамале домой и спрятал в дальнем углу морозильной камеры, зная, что Марк и Линда ни за что туда не полезут. Когда в понедельник он отдал обещанное блюдо Кристи, та пришла в полный восторг, а Хоакин ее возненавидел – за то, что вынудила его пойти на этот шаг.

Тогда-то Бёрди с ним и заговорила.

– Ты готовишь тамале? – поинтересовалась она, едва Кристи скрылась за дверями учительской. (В учительской Хоакин побывал ровно один раз и был страшно разочарован.)

– Нет. – Хоакин даже не подозревал, что Бёрди стояла у него за спиной, замерев в неподвижности, словно ястреб, высматривающий добычу. Внезапно он почувствовал себя крохотной мышкой. – Я просто купил их для нее.

– Ну разве ты не прелесть? – сказала Бёрди и улыбнулась. – С Новым годом, Хоакин.

На протяжении следующих двухсот шестидесяти трех дней они были вместе. Это было счастливейшее время в его жизни.

Бёрди любила людей, любила, когда они вели себя неловко или неприлично – например, от волнения делались болтливыми или смущались, не умея скрыть свое смущение. Она часто смеялась, но всегда беззлобно, а если не высыпалась, то была раздраженной и злой, чем вызывала у Хоакина еще больше нежности.

Раньше он не сознавал, насколько ему не хватает положительных эмоций – радости, удовольствия от чего-либо – чего угодно. По словам Аны, психолога, к которому его отправили Марк и Линда, он подавлял собственные чувства, чтобы в будущем оградить себя от боли. И только с появлением Бёрди Хоакин понял,