Проклятый любовью - Татьяна Купор Страница 17

Все вокруг умирали. И он должен был хладнокровно принимать заказы, равнодушно разговаривать с родственниками умерших и говорить им, почерневшим от горя, что-то о деньгах… И если дела его шли в гору, то моральное состояние было ужасающим. Он боялся, что дед окажется прав, что болезнь начнет прогрессировать… Он просто сходил с ума от тоски и одиночества!

Тем временем его дом преображался, становился еще мрачнее и темнее. Яркие люстры успешно заменили старинными канделябрами, большие окна зашторили, а по углам комнат поставили огромные зеркала, поверхности которых серебрились в призрачном лунном свете. Их стало гораздо больше, чем раньше. Роману хотелось, чтобы каждое движение, каждый шаг, каждая перемена настроения улавливалась зеркалами, чтобы несколько граней повторяли одно и то же изображение, дробя и искажая его. Чтобы реальный мир гармонично соединялся с призрачным. Зеркала поддерживали в Романе иллюзию того, что он не одинок.

Елена со своей дочерью, которые жили в доме, были очень обескуражены новой мрачной обстановкой, и, тем не менее, никуда уезжать не собирались. Они смотрели на Романа с плохо скрываемым ужасом, особенно Лидия. На вопрос, нравятся ли им такие изменения, Елена честно ответила: «Дом стал похож на склеп. Мне кажется, вы переборщили». «Это и есть склеп», – твердо сказал Роман и подумал о призраках, которые бродят по дому.

В это туманное утро он осматривал нежилые комнаты. Прикидывал в уме, от чего нужно будет избавиться и что изменить. Немного подумал, прежде чем войти в спальню деда. Сюда его никогда не пускали. Было интересно взглянуть, как жил этот жестокий человек. Он прошелся по комнате. В целом, ничего особенного. Обычная обстановка, простая мебель, неброские цвета. Даже не верилось, что дед умер.

Роман остановился у большого портрета, который со дня его приезда перекочевал из гостиной в эту спальню. На темном фоне холста особенно выделялось молодое лицо Николая Викторовича: острый и слегка вздернутый нос, высокие скулы, тонкие губы и проницательные глаза. Эти глаза глядели презрительно и высокомерно даже с полотна, как будто были живыми. В пытливом взгляде чувствовалась воля и требовательность властного человека. Темные густые волосы венчали гладкий лоб и были разделены идеальным косым пробором. Волевой подбородок дополнял образ сурового и жестокого человека. Именно таким он и остался в памяти Романа – безжалостным, властным и бескомпромиссным.

От окна повеяло холодом. Вся комната была пропитана энергетикой этого человека. Она словно окутывала Романа, вызывала тревогу. Немного подумав, он снял портрет и поставил в угол. Надо избавиться от дурных воспоминаний. Избавиться от всего, что напоминает о тяжелых годах его жизни. Эту комнату надо переделать как можно скорее. Выбросить все. В первую очередь, этот портрет.

Роман еще раз взглянул на него. Как вдруг заметил на полу сложенный вдвое лист. Видимо, он выпал из портрета, потому что накануне Елена убиралась здесь.

Роман присел на корточки, поднял бумажку и с любопытством развернул ее. В ней были числа и знаки:

«6.6.1.9.0.6.А.В.

1.6.1.1.9.1.7.А.В.

1.2.6.1.9.5.6.Д.В.

1.9.5.6.А.В.

1.9.6.2.П.В.

2.6.2.1.9.7.6.6.6.В.В.

6.7.1.9.1.0.А.В.

? Н.В.

1.9.4.2.М.В.В.В.

3.6.1.9.8.0.И.В.

1.9.8.0.И.В.

? И.В.

1.3.3.2.0.0.0.О.В.

6.2.2.0.0.2.В.В.

? М.В.

? Р.В.»

Почерк деда был ему хорошо знаком. Интересно, что означают эти записи? Может, это как-то связано с конкурентами старика, которых тот люто ненавидел и не упускал возможности им навредить? Роман еще тогда удивлялся, как можно тратить столько энергии на то, чтобы сделать гадость людям? Не лучше ли направить ее в развитие бизнеса? Но спросить об этом и, уж тем более, посоветовать подобное деду он боялся. А потом и вовсе махнул рукой. Кажется, злость и ненависть только подпитывали старика, давали ему жизненные силы. Как только он остался один, парализованный и никому не нужный, ему стало некуда выплескивать свой негатив, вот он наконец-то и умер.

А разве тебя не подпитывает злость?

Голос разума, как всегда, был самокритичным. Нет, только не сейчас. Роман пока не готов анализировать свои поступки. Вздохнув, он положил исписанный лист в верхний ящик стола. Его не касаются тайны деда. Старик уже мертв.

Внезапно в глубине дома раздался чей-то крик, полный ужаса, и прервал его мысли. Роман бросился к двери и выскочил в коридор. Крик повторился. Неужели снова призраки?

Он замер на мгновение и прислушался, пытаясь определить, откуда идет звук.

– Мамочка, мамочка! – послышались рыдания, а следом за ними раздался ужасный топот, кто-то бегом спускался по лестнице.

Это была Лидия. Они столкнулись у лестницы, ведущей на второй этаж. Девочка была неестественно бледна, плечи ее дрожали.

– Что случилось? – устало спросил Роман.

– В последней комнате… там… там…

– Что там?

– Пытки… – только и смогла произнести девочка. В ее глазах читался ужас. Роман с трудом понимал, о чем речь.

– Последняя комната, говоришь? – Лидия кивнула. – Наверху? – Снова рассеянный кивок. – Она была закрыта, как ты попала туда?

– Я… – Девочка замешкалась и даже слегка покраснела. – Я… взяла ключ.

Глаза ее подозрительно забегали. Похоже, она просто его украла. Но не важно. Что за бред она несет? Какие пытки?

– Мамочка… – Она зажала рот дрожащей рукой и, бросив испуганный взгляд наверх, поспешила на кухню.

В дальнем уголке сознания голос матери нашептывал: не иди туда…

Глупости. Он только что осматривал комнаты на втором этаже. В последнюю заглянул только мельком, потому что торопился. Видимо, Лидии просто что-то привиделось.

Он поднялся по лестнице и обомлел.

Дверь последней комнаты приоткрылась, словно приглашая его зайти внутрь.

Сквозняк. Это просто сквозняк.

Недалеко от нужной ему двери располагалось окно. Оно было закрытым. Но шторы шевелились, как от порыва ветра.

«Расслабься, – продолжал убеждать себя Роман. – Наверное, девочка открыла в комнате окно». Но ему все равно стало не по себе.

Он сделал шаг, потом еще один. Шторы продолжали развеваться. Так, почти у цели. Осталось только за ручку схватиться и потянуть дверь на себя. В эту секунду память обожгла воспоминанием о матери. Вот он стоит у этой же комнаты, ему лет десять, а мать просит его уйти…

И тут же детские воспоминания всплыли в его памяти:

– Не иди туда. – Мама в последний момент схватила его за рукав, и Роман замер в сантиметре от двери.

– Почему?

– Они уничтожат тебя. Пожалуйста, остановись.

– Кто уничтожит? – не понимал