Прости, но я скучаю - Сьюзи Кроуз Страница 18

«Я собираюсь взорвать художественную галерею! – сказал звонивший. – Я взорву ее! Можете мне верить! Лучше убирайтесь все оттуда, а то тоже взорветесь!»

Бедняжка Ай Фен, всеобщая любимица, работавшая администратором, ответила на этот звонок и пережила такое потрясение, что ей дали месяц отпуска, чтобы она могла отойти от шока. Интересно, думал Ларри, почему месяц отпуска не дали всем, – или они так уверены, что никакой бомбы не было? И даже если так, была ли это просто пустая угроза?

Но как бы не так. Ему не дали даже выходного. Только утром возникла серьезная угроза, прошло менее двенадцати часов, и вот Ларри уже моет полы, которые могут взорваться под ним, как извергающийся вулкан, разорвать его на миллион кусочков и рассыпать их, как кровавое конфетти, на лужайку перед галереей.

Он быстро тер пол. Интересно, кто-нибудь заметит, если он уберет не все помещения? Просто быстро вытрет здесь и там, только сегодня вечером?

В первый раз услышав этот звук, он попытался убедить себя, что это Бенджамин. И даже произнес это вслух, чтобы это стало правдой.

– Эй, Бенджамин!

Его голос эхом разнесся по большому обшитому деревом залу. Прямо перед Ларри была картина, изображавшая женщину с лицом в виде еловой шишки. Она критически рассматривала его. Сердце забилось в груди, как испуганная кошка в шкафу, полном кастрюль и сковородок.

Ларри снова услышал звук и, даже несмотря на страх, отметил, что напрягает слух, чтобы понять, что это. Что-то неземное. Шепчущий, шаркающий звук, доносившийся отовсюду и ниоткуда одновременно. Кошка в его груди замерла.

– Б-Б-Бенджамин?

Молчание.

Он сходит с ума. Ему мерещится всякая ерунда.

Ему должны дать месяц отпуска.

Как Ай Фен.

А теперь… что это было? Пение? Где-то далеко-далеко, вероятно, не в этом здании.

Конечно, не в этом здании. Снаружи. Просто какой-то ребенок поет на улице.

Нет. Это в здании. И никакой не ребенок. Теперь понятно. Это был женский голос, поющий национальный гимн резким деланным фальцетом. Голос слышался через вентиляционные отверстия все громче и громче, он отражался от стен, так что доноситься мог откуда угодно, но звучало это так, будто он несется отовсюду. Возможно, Ларри нашел бы способ разубедить себя, если бы не верил в привидения.

– Бенджамин! – взвизгнул он. – Бенджамин? – Он развернулся на каблуках, швабра выскользнула у него из рук и стукнулась о картину на стене.

Неужели он поцарапал ее? Он наклонился, чтобы проверить, но… звук раздался снова. Ларри выпрямился и выбежал из зала.

Дело о пропавшем сыре

Маккензи

На следующее утро в 11.51, когда Маккензи открыла дверь, Сунна уже стояла в прихожей вместе с Мод.

– Вчера я ехала в «Бумажный стаканчик» на автобусе, и это был кошмар, – сказала Сунна. – Не возражаете, если я поеду с вами на машине?

Маккензи кивнула, но Мод сердито посмотрела на нее.

– Сегодня утром мой холодильник был пуст, – сказала она.

Маккензи не сразу сообразила, что это обвинение.

– Что?

– Холодильник! Кто-то вломился в мою квартиру и украл из холодильника все продукты. Сыр и остатки китайской еды на вынос.

Маккензи посмотрела на Сунну; та пожала плечами.

– Мы уже говорили об этом, – сказала она. – Я спросила, уверена ли она, что у нее там что-то было, а она чуть не откусила мне голову.

– Откусила голову, скажешь тоже, – возмутилась Мод. – И извини, что я разозлилась, но продукты нынче дороги – спасибо Ларри и его почтовому ящику, уничтожившему купоны. И я не могла забыть, что не купила продукты, потому что я их купила. Вы сами видели, как я их принесла.

– Извините, Мод, – сказала Маккензи. – А не может такого быть, что вы… съели сыр?

Хмурый взгляд Мод превратился в недовольную гримасу.

– Я позвоню в полицию, – сказала Мод. – И если выяснится, что это кто-то из вас, вы отправитесь в тюрьму.

Маккензи и Сунна обменялись взглядами.

– Заходите, – сказала Маккензи, отступая в спальню. – Я буду готова через минуту. Просто не могу найти туфли… – Ей показалось, что у двери раздался вздох, но непонятно, чей, Мод или Сунны. – Извините! – крикнула Маккензи из комнаты.

Перед отъездом в город Маккензи упаковала целую гору чемоданов с одеждой, но в результате забыла взять гигантскую черную спортивную сумку с обувью. Так что на данный момент у нее было только две пары: черные парусиновые кроссовки, в которых она приехала, и эти огромные сапоги из униформы «Пиратской пиццы». А теперь кроссовки пропали.

В квартире было не так уж много укромных мест. Кроссовки были на ней вчера. Куда они могли подеваться?

Когда она вернулась на кухню, Мод рассматривала фотографии на холодильнике.

– Кто это? – спросила она, тыча скрюченным пальцем в одно из фото: Маккензи в обнимку с девушкой в блестящем розовом выпускном платье.

– Моя лучшая подруга, Селеста.

– А почему она у тебя никогда не бывает?

– Она уехала учиться в Эдмонтон.

Теперь Мод указывала на цветную открытку «зарезервируй дату».

– А это кто?

– Мой кузен, – рассеянно ответила Маккензи. – Ну как можно потерять кроссовки? Они же вчера целый день были в буквальном смысле привязаны к моим ногам.

– Странное приглашение – ни адреса, ни времени свадьбы.

Маккензи взглянула на Сунну: похоже, та сегодня утром уже была сыта Мод по горло.

– Ну да. Это не приглашение, просто «зарезервируй дату».

– «Зарезервируй дату»? Что это значит?

– Это просто… чтобы сообщить, какого числа свадьба.

– Какого числа свадьба, написано в приглашении. Зачем тратить деньги на открытки и почтовые расходы, чтобы написать двухсерийное приглашение?

– Не знаю, Мод. Просто так принято. Я сама еще никогда не планировала свадьбу. Так что не знаю. – Маккензи сунула голову в шкаф. Обуви там не было, впрочем, она в этом убеждалась уже в пятый раз.

– Это такая традиция, – сказала Сунна.

Мод это не впечатлило – она была целиком поглощена свадебными приготовлениями двух совершенно незнакомых людей. Она высокомерно посмотрела на фотографию счастливой пары и сказала, как будто обращаясь непосредственно к ним:

– Традиция вовсе не означает, что это хорошая мысль. На самом деле мне кажется, что часто традиционный способ как раз бывает худшим. Особенно когда речь идет о свадьбах.

– Может быть, вы и правы, – сказала Маккензи и заметила, что Сунна смотрит на нее с отвращением. «Я не тряпка. Просто не хочу ввязываться». А Сунна, похоже, из тех, кому нравится ввязываться. Маккензи страдала от одиночества, потому что ей некому было довериться и рассказать о своей жизни. Сунна, наверное, страдает от того, что ей не с кем поругаться. Может быть, именно поэтому она и пришла, хотя уверяла, что ей это не нужно. Может быть, Мод удовлетворяла ее потребность в доброй ссоре.

Сдавшись, Маккензи натянула пиратские сапоги.

– Все, я готова.

Сунна склонила голову набок.

– Так и пойдешь