Разговоры с мёртвыми - Денис Ядров Страница 18

На следующий день ровно в восемь вечера позвонил в дверь Жанны. Я так волновался, что приду слишком рано, или, наоборот, слишком поздно, что стоял под дверью, глядя на часы, чтобы нажать на кнопку звонка в назначенное время.

Дверь открыл пожилой мужчина в спортивных трико с полосками по бокам и застиранной футболке.

– Здравствуйте, – сказал я, испытывая жуткую неловкость. Первым желанием было скатиться кубарем по лестнице и убежать подальше от дома одноклассницы.

Мужчина мрачно кивнул:

– Здрасьте.

– А-а, – начал было я. Наверное, ещё не поздно дать стрекоча.

– Папа, ко мне? – донёсся голос из глубины квартиры.

– Не знаю, – процедил Папа. – Молодой человек какой-то.

– Это Саша. Впусти его.

За спиной мужчины затопали шаги, и из-за мрачной футболки появилась Жанна.

– Заходи, – сказала она. – Папа, уйди с прохода.

Жанна отстранила отца, и тот, ворча, скрылся в направлении телевизора.

– Это тебе, – я передал однокласснице коробку конфет.

– Спасибо, – у Жанны красивая улыбка. – Пойдём пить чай.

Я снял верхнюю одежду, положил на пол в прихожей пакет с двумя увесистыми свёртками внутри, и мы прошли на кухню.

– С родителями живёшь? – спросил, чтобы не молчать.

– Как видишь.

– Замуж почему не вышла? До сих пор.

– С чего ты взял?

– Кольца нет.

Жанна метнула на меня взгляд и рассмеялась.

– Точно нет. Не берёт никто.

Одноклассница налила воды в чайник и включила его.

– Я с одним парнем встречалась два года. Серьёзные отношения поначалу были, планировали и детей, и квартиру в кредит, но в итоге разбежались. Так что вот так вот.

Голос Жанны дрогнул, она замолчала. В тишине заворчал чайник.

– А в принципе, – двадцать четыре года – куда торопиться?

Вот счастье у человека – выйти замуж, родить детей. Звёзд нет в его системе ценностей. Жанна ищет мужа, и на меня, скорее всего, примеряет его костюм.

– Давно разбежались?

– Нет, а что?

– Да так. Дети есть?

Верхняя губа Жанны нервно дрогнула и тут же вытянулась в улыбку.

– Как догадался, Шерлок Холмс?

Я пожал плечами.

– Мальчик?

– Мальчик.

– Сколько ему?

– Четыре.

– В двадцать родила. Странно, не слышал.

– Надо чаще встречаться.

После выпускного вечера все одноклассники, как птицы, разлетелись в тёплые края. А я остался. И Жанна осталась.

– Никуда из города не уезжала?

– Уезжала, Холмс.

Жанна разлила по кружкам чай и открыла коробку конфет.

– В Красноярск. Пять лет там. Месяц как вернулась.

– И как там, лучше?

– Лучше, конечно.

– Чем?

– Большой город, цивилизация.

– А почему не осталась?

– Так получилось. Ты чай пей.

Мы пили чай, в углу гудел холодильник, за окном в свете фонарей проходили люди в зимней одежде, а над столом светила люстра, отбрасывая полосы света по сторонам кухни.

Я сосредоточил внимание на кружке в моих ладонях и её содержимом, будто надеясь увидеть в нём ответы на все мои вопросы. На кружке плясали знаки зодиака. Пушистый львёнок держал в руке хвост с кисточкой на конце, водолей балансировал с пожарным шлангом, близнецы пялились друг на друга, овен комично хлопал большими глазами.

Жанна прикасалась губами к своей кружке и задумчиво водила указательным пальцем по столу. В соседней комнате телевизор стрелял и кричал разными голосами. Я сидел лицом к окну. За стеклом желтели десятки ярких точек. За этими огнями стояла жизнь. Та жизнь, о которой ты догадываешься, проходя мимо чужих окон. Но заглядывать в них смысла нет, потому что жизнь в них ничем не отличается от жизни твоей.

– А ты как вообще?

Глаза одноклассницы заволокла пелена грусти.

– Не знаю. Потихоньку.

– Женился?

– Нет.

– Есть девушка?

– Нет.

– Как мама?

– Умерла.

– Извини.

– Ничего, – так принято говорить. – И отец, и брат.

– Извини, я не знала.

– Ничего, – повторил я.

– И как ты? Один?

– Один.

– Не скучно?

– Нормально. Привык.

– Да, – отрешённо кивнула головой Жанна. – Привыкнуть ко всему можно.

– Наверное. Я давно привык.

– Давно?

– Очень. С тех пор, как вырос.

За окном яркие, тёплые точки. Жанна молчала, и я подумал, надо что-то ещё сказать.

– Знаешь, в детстве весело было, – бросил взгляд на Жанну. – В школе тоже. Даже после школы какое-то время. А потом вдруг стало скучно. Думать боюсь, что дальше будет.

– А ты не думай. Женись. Пора тебе. И детей пора. В чём проблема?

– А ни в чём. Нет проблем. Женюсь, появятся, наверное, – изобразил улыбку.

– Все вы, мужики, одинаковые, – вздохнула Жанна. – Может, тебе нужны проблемы. Тогда бы не думал о всякой ерунде.

Кружка трясётся в пальцах Жанны.

– Сволочи вы все.

На лице одноклассницы морщинами проступила усталость, круглые синяки под глазами.

Такое впечатление, что жениться я отказался на ней.

– Мне не жена нужна. Мне нужны родные люди.

– Конечно – жена-то человек посторонний. Какие вы скоты, извини за выражение.

Чего доброго меня сейчас выгонят.

– Ты меня не поняла.

– Да поняла, – перебила меня Жанна. – Конечно.

– Что – конечно? Мне нужны те люди, с которыми я вырос, кто из моего детства. Они – самые родные. Все, кто сейчас появляется, в других условиях росли, у нас ничего общего.

А Жанна становилась всё грустней и грустней, и я жалел, что не сбежал вниз по лестнице, когда была возможность.

– Хотя, – сказал я, – сволочи мы, если не можем жить, как раньше. Точно, женюсь, детей заведу, грусть прогоню. А то как подросток. Да?

Губы Жанны вытянулись в тонкую нить, брови согнулись в раздражении.

Я разглядывал крошки на столе, собирая их в миниатюрные горки. И зачем я пришёл?

– Не подросток ты, а ребёнок. Вы привыкли за мамину юбку держаться. Девочки вырастают и становятся мамами, взрослеют. А мужики как дети вечно. И всё потому, что своих детей бросаете. Хочешь, дам совет? Заведи ребёнка, тогда повзрослеешь. А иначе так и будешь как… в проруби.

Крошки на столе объединились в одну горку.

– Что молчишь? Ты не обижайся, я не со зла.

На этом диалог закончился. Через полчаса тягостного чаепития я забрал свои свёртки, попрощался и забыл дорогу в дом одноклассницы.

Глава 7

…Эта смерть тоже избежит церемоний,

будут лишь цветы,

влажная земля,

и ещё ящик,

в котором мы тебя оставим

на глубине.

Рейна Мария Родригес

В двухтысячном году умерла тётя Вика, двоюродная сестра мамы.

Пять лет назад они с мамой поругались и так и не успели помириться.

До самого последнего дня был уверен, что тёти нет в городе. Она часто поднимала тему переезда в Омск и когда однажды исчезла из поля моего зрения, я решил, что она уехала.

В один из обычных дней зазвонил телефон.

– Алло? Кто это?

– А кто Вам нужен?

– Саша, ты?

– Да, я Саша.

– Позови, пожалуйста, маму.

– Её нет дома.

– Это плохо. А знаешь, что? Виктория Даниловна умерла.

– Кто? – глупо переспросил я.

– Тётя твоя – вот кто.

Пустота расползлась по груди.

Кошки воруют дыхание у спящих, а пустота отбирает воздух у живых.

– Она звонила мне месяца четыре назад, – сказала мама. – Говорила: «Я скоро умру, давай в грехах покаемся, простим друг друга». А я ответила: «Мне не в чем каяться, я себя ни в чём виноватой не считаю».

Тётя Вика скончалась в три часа ночи. В полвосьмого утра у мамы остановились наручные часы, а в полдесятого остановился подаренный ей мною будильник. Вечером того же дня на кухне, полыхнув на прощание, сгорела лампа. Я подогнул контакты в патроне, новая лампа дотянула до следующего дня