Ангел для сестры - Джоди Линн Пиколт Страница 18

При выписке из больницы я про себя задавалась вопросом: как буду решать, вызывать или нет врача, если у Кейт появятся какие-нибудь странные симптомы? Сейчас я смотрю на нее и не могу поверить: неужели я могла быть настолько глупой, чтобы сомневаться, смогу ли мгновенно определить, как выглядит больной ребенок!

— Мы едем в больницу, — заявляю я, хотя Брайан уже завернул Кейт в одеяло и вынимает ее из кроватки. Мы сажаем девочку в машину, заводим мотор и только тут вспоминаем, что не можем оставить Джесса дома одного.

— Ты поедешь с ней, — говорит Брайан, прочитав мои мысли. — А я останусь здесь. — Но он не сводит глаз с Кейт.

Через несколько минут мы уже едем к больнице. Джесс, на заднем сиденье рядом с сестрой, спрашивает, зачем мы встали, если солнце еще не взошло.

В больнице Джесс спит в гнезде из наших курток. Мы с Брайаном следим, как врачи, будто пчелы над цветущим лугом, вьются над дрожащим в лихорадке тельцем Кейт, высасывая из нее что нужно. У малышки берут анализы на все инфекции и делают спинномозговую пункцию, чтобы определить причину и исключить менингит. Радиолог доставляет переносной рентгеновский аппарат — нужно сделать снимок груди и проверить, не проникло ли воспаление в легкие.

Врач кладет руку мне на плечо:

— Миссис Фицджеральд, проблема с сердцем Кейт.

Панцитопения — заковыристое слово, означающее, что в организме Кейт не осталось ничего, что защищало бы ее от инфекций. Следовательно, говорит доктор Чанс, химиотерапия сработала и бóльшая часть белых клеток крови уничтожена. Но, кроме того, это означает, что нейтропенический сепсис — инфекция, возникающая после химиотерапии, — не вероятность, а данность.

Кейт дают тайленол, чтобы сбить температуру. Берут анализы крови, мочи и мазок из горла, чтобы подобрать подходящие антибиотики. Только через шесть часов ее перестают сотрясать приступы озноба, такие сильные, что из-за них она едва не слетает с кровати.

Медсестра, которая, чтобы повеселить Кейт, заплетала ее волосы в косички, похожие на шелковистые ряды кукурузных зерен, измеряет пациентке температуру и поворачивается ко мне:

— Сара, теперь можете вздохнуть.

Личико Кейт кажется таким маленьким и белым, как те луны, которые рассматривает Брайан в своем телескопе, — спокойные, далекие, холодные. Она похожа на труп… и даже хуже, но видеть ее такой легче, чем наблюдать за страданиями бедняжки.

— Эй! — Брайан гладит меня по макушке; на другой руке у него сидит Джесс; уже почти полдень, а мы все в пижамах — даже не подумали о том, что надо бы переодеться. — Я схожу с ним в кафе пообедать. Ты чего-нибудь хочешь?

Я качаю головой, приставляю стул поближе к кроватке Кейт и поправляю одеяло на ее ногах. Беру руку дочки и сравниваю со своей.

Глаза малютки приоткрываются. Мгновение она не понимает, где находится.

— Кейт, — шепчу я, — мама здесь. — Когда она поворачивает голову и фокусирует на мне взгляд, я подношу ее ладошку к губам и целую в самую серединку. — Ты такая храбрая, — улыбаюсь я. — Хочу вырасти и стать такой, как ты.

К моему удивлению, Кейт сильно мотает головой. Голос ее как перышко, тонкая ниточка.

— Нет, мама, — отвечает она. — Тогда ты заболеешь.

В моем первом сне жидкость из капельницы вытекает слишком быстро, и моя дочь раздувается от физраствора, как воздушный шарик. Я пытаюсь отключить катетер, но он прочно присоединен к подключичной вене. В ужасе я смотрю, как черты Кейт сглаживаются, расплываются, исчезают, пока ее лицо не превращается в белый овал, который может быть кем угодно.

Во втором сне я нахожусь в родильном доме, рожаю. Мое тело — туннель, сердце пульсирует внизу живота. Возникает сильное давление, и с молниеносным напором из меня вываливается ребенок.

— Это девочка, — широко улыбаясь, говорит акушерка и передает мне малышку.

Я отдергиваю с ее лица розовое одеяло и замираю.

— Но это не Кейт!

— Конечно нет, — соглашается акушерка. — Но она все равно ваша.

Прибывший ангел одет в костюм от «Армани» и, входя в палату, гавкает в мобильник.

— Продайте его! — распоряжается моя сестра. — Мне все равно, Питер, придется ли вам установить стойку с лимонадом в Фанейл-Холле и раздавать акции за просто так. Я сказала: продайте! — Она нажимает кнопку и протягивает ко мне руки. — Ну-ну, — сюсюкает Занни, когда я начинаю плакать. — Ты действительно решила, что я послушаюсь, раз ты велела мне не приходить?

— Но…

— Факсы. Звонки. Я могу работать из дома. Кто еще станет присматривать за Джессом?

Я переглядываюсь с Брайаном, так далеко мы не загадывали. В ответ мой муж встает и неловко обнимает Занни. Джесс бросается к ней на полной скорости.

— Вы что, усыновили какого-то мальчика, Сара? Джесс не может быть таким большим… — Она снимает Джесса с коленей и наклоняется над больничной койкой, где спит Кейт. — Могу поспорить, ты меня не помнишь, — говорит Занни, глаза ее блестят. — Но я тебя не забыла.

Все произошло так просто — мы позволили ей взять на себя ответственность за нашего сына. Занни увлекает Джесса игрой в крестики-нолики и заставляет китайский ресторан, который не занимается доставкой еды, привезти ланч. Я сижу рядом с Кейт и наслаждаюсь уверенным спокойствием сестры. Позволяю себе притвориться, что она сможет управиться с тем, что не под силу мне.

После того как Занни увозит Джесса домой, мы с Брайаном, как упоры для книг на концах полки, с двух сторон обнимаем Кейт.

— Брайан, — шепчу я, — я тут подумала…

Он шевельнулся на своем месте:

— О чем?

Я нагибаюсь вперед, чтобы поймать его взгляд:

— О том, чтобы завести ребенка.

Брайан прищуривается:

— Боже, Сара! — Он встает и поворачивается ко мне спиной. — Иисусе!

Я тоже поднимаюсь:

— Ты не так понял.

Он смотрит на меня, каждая черточка лица напряжена от боли.

— Мы не сможем просто заменить Кейт, если она умрет.

Наша дочь переворачивается на больничной койке, шурша одеялом. Я пытаюсь представить, какой она будет в четыре года, одетой в костюм для Хеллоуина; в двенадцать лет, красящей губы помадой; в двадцать, танцующей в комнате общежития.

— Я знаю. Поэтому мы должны сделать так, чтобы этого не произошло.

Среда

Я прочту для тебя пепел, лишь попроси меня.

Вгляжусь в пламя и по серым всполохам тебе погадаю,

По красно-черным языкам и полосам,

Определю, как разгорается огонь

И как добегает до моря его пламя.

Карл Сэндберг. Огненные листы

Кэмпбелл

Все мы, я