Дмитрий Красавин - Микеланджело из Мологи Страница 19

Анатолий подавленно молчал.

Блинов подошел к нему вплотную, взял за локоть и, заглядывая в глаза, вдруг спросил:

- А может, Вы тоже верите в Бога и в красоту как в подтверждение Божественного бытия?

Анатолий не отвечал.

- Не стесняйтесь, говорите - здесь все свои. Вон, Яков Васильевич, идеалист до мозга костей, а я его уважаю, потому что знаю - он свои взгляды за пределы квартиры не вынесет, при надобности и плакат атеистический нарисует. Правильно я говорю? - повернулся чекист к Рубинштейну.

- Когда это я против Бога плакаты рисовал? - возмутился старый художник.

Блинов отошел от Анатолия, облокотился на подоконник, повернувшись спиной к широкому арочному окну и, как бы не замечая раскрасневшегося от обиды лица хозяина квартиры, предложил:

- Давайте немного порассуждаем, чтобы лучше понять друг друга: я - вас, вы - меня.

Художники, переглянувшись, промолчали.

Леонид Дормидонтович, выждав паузу, пояснил:

- Признаться, Яков Васильевич, я полагал, что приглашая меня взглянуть на картины мологских художников и заранее утверждая, будто они достойны самых лучших выставочных залов, Вы покажете нечто созвучное духу времени, идее построения коммунистического общества, идее становления нового человека. Ибо ничто другое выставочных залов не достойно.

- Но разве эти картины не прекрасны? - возразил Рубинштейн.

- Прекрасны, - согласился чекист. - И я помню, с каким пафосом Вы говорили о том, что красота - это отблеск Божественного единства в материальном мире. Пристегивали в качестве аргумента к своим взглядам то ли Платона, то ли Плотина. Я их вечно путаю...

- У Платона идея Добра есть причина всего истинного и прекрасного, а у Плотина - Единое есть источник и первооснова прекрасного.

- Да, да. "Всякое существо имеет в себе весь мир и созерцает его целиком во всяком другом существе так, что повсюду находится все, и все есть все, и каждое есть все и беспределен блеск этого мира" "Всякая часть исходит из целого, причем целое и часть совпадают. Кажется частью, а для острого глаза, как у мифического Линкея, который видел внутренность Земли, открывается как целое"29).

- У Вас хорошая память, - пробурчал Рубинштейн.

- Профессиональная. Общаясь с Вашим братом иначе нельзя. А Вы, молодой человек, - обратился Блинов к Анатолию, - тоже согласны с Плотиным?

Анатолию было неудобно признаться, что он не читал Плотина, поэтому в ответ он лишь неопределенно пожал плечами.

- А может Вам ближе идея христианского царства любви или бердяевской свободы? - саркастически улыбаясь не отставал чекист.

- Молодой человек не изучал трудов философов и богословов, - вступился за Анатолия старик Рубинштейн. - Но у него чистое, взыскующее истины сердце, а значит, он лучше, чем кто бы то ни было из нас, может интуитивно постигать мир. Он находит внешний мир внутри самого себя и открывает его нам через красоту своих полотен. Истинное познание только так и возможно. Посредством рассудка, посредством изобретенных людьми жалких символов - слов, жестов, формул - можно узреть лишь мертвые копии, а не живой подлинник.

- Не совсем так, - подал, наконец, голос Анатолий. - Я действительно не читал трудов Плотина, но меня тоже интересуют "вечные вопросы". Я тоже много размышлял и о смысле собственного бытия, и об устройстве мироздания, и о том, что происходит сейчас в нашей стране. Я согласен, что царство Божие внутри нас самих, поэтому смысл жизни можно найти лишь внутри самого себя. В материальном мире, мире рождений и смертей, существуют лишь преходящие цели. Сам для себя материальный мир бессмыслен, ибо не имеет вечной живой души. Его назначение может быть понято лишь через соотношение с вечными понятиями - Богом или душой человека. В бесконечности глубин человеческого "Я" эти понятия сливаются, оставаясь раздельными. Как правильнее, с философской точки зрения, назвать находящееся внутри каждого из нас Божье царство - нематериальной основой мира, Единством всего сущего, царством Свободы или Любви - я не знаю, но я знаю, что человек приближается к познанию этого царства через красоту материального мира. Для Материи красота сама по себе ничто, для Бога - оправдание творения, а для Человека - путь от разобщенности внешнего мира к единству внутреннего. Соприкасаясь с прекрасным, Человек дотрагивается до Бога.

- Ишь, куда Вас занесло! - искренне удивился взглядам молодого художника Блинов. - И кто ж засорил Вашу голову подобными мыслями?

Анатолий, осмелев, уже хотел рассказать чекисту о Летягине, о Сосуле, о беседах с монахами Югской пустыни, но, почувствовав, как носок мягкой домашней тапочки Рубинштейна коснулся и настойчиво надавил на носок его ботинка, понял, что в данной ситуации ни имен, ни фамилий называть не рекомендуется.

Леонид Дормидонтович тоже заметил уловку старого художника и рассмеялся:

- Ну, друзья, вы уж совсем из меня изверга делаете! Я предложил вам заняться поисками истины, а вы друг другу рты затыкаете!

Яков Васильевич, смутившись, хотел что-то сказать в свое оправдание, но Блинов остановил его жестом руки:

- Не надо. Мой вопрос действительно не имел никакого отношения к делу. Так на чем мы остановились?

- На том, что соприкасаясь с прекрасным, человек соприкасается с Богом, - подал голос молчавший до того Паша Деволантов и тут же, испугавшись сказанного, добавил: - Но я лично в Бога не верю.

- И правильно, - одобрил Пашу Блинов. - Хотя Бог, каким он предстает в рассуждениях Вашего друга, несколько отличен от сидящего на облаках церковного Бога, но Его спина все равно заслоняет от товарища Сутырина подлинно научную, ленинско-сталинскую картину мироздания. Но, впрочем, у его Бога имеется небольшой плюс. Ведь само по себе понятие Единства не чуждо и нашей, материалистической, философии. А значит, у нас с Вашим другом есть почва для взаимопонимания. Так ведь?

- Так, - согласился Паша и почему-то покраснел.

- Ему глубоко чужда мелкобуржуазная психология несознательного крестьянства и кулаков. Так?

- Так.

- Если бы это было не так, он бы с его мускулами и головой денно и нощно вкалывал, как крот, где-нибудь на более доходном поприще, заботясь о личном обогащении, а не сидел бы в позе роденовского "Мыслителя" у мольберта. Так ведь?

- Так, - снова кивнул головой Паша.

- А раз так, - подвел итог Блинов, - значит, в нем вызревают зачатки коммунистического мировоззрения. В его доисторическом понятии Единства присутствуют и равенство, и братство всех людей, а его понятие любви, по большому счету, никак не совместимо с буржуазной моралью, построенной на эксплуатации человека человеком. Или я не прав? - неожиданно обратился он с вопросом к Анатолию.

- Я не понимаю, к чему Вы клоните, - настороженно заметил Сутырин.

- К тому, что и Вы, и он, и он, - чекист показал пальцем на Якова Васильевича, на Деволантова, затем, нарисовав в воздухе круг, ткнул себе в грудь, - и я - мы все хотим, чтобы не было эксплуататоров, чтобы каждый сознательный гражданин чувствовал себя частью единого советского общества, отдавал ему все свои мысли, все силы. Единство человечества в едином порыве к коммунизму - эта идея не может быть не созвучной идее Вашего Единства. Только мы, коммунисты, добиваемся Единства не в потустороннем мире, а здесь, на Земле! У Вас, как у, Блока: "Позади голодный пес. Впереди Иисус Христос"30), а у нас вместо мифического Христа впереди живой реальный человек, вождь мирового пролетариата, Иосиф Сталин.

- Но почему тогда красота его картин, - старик Рубинштейн ткнул ладонью в плечо Анатолия, - красота, которая будучи воспринимаемой человеком, трогающая его за сердце, для нас является свидетельством Единства внутреннего (Я художника) и внешнего (Я зрителя), красота, которая позволяет человеку прикоснуться к Богу, для Вас не представляет никакой ценности и даже может быть вредной?

- Вот здесь, - чекист поднял вверх указательный палец правой руки, - и сказывается идеалистичность, отрыв Вашей теории от реальной жизни. Ваше Единство - продукт Вашего воображения. Кроме того, по-вашему, оно достижимо только через Вас самих. Следовательно, ценность Вашей идеи не выше ценности Вашей головы. Наше Единство - спаянное общей борьбой, общими идеалами Единство людей-труженников - реальность ближайшего будущего, а не выверт больного сознания. Ради достижения нашего Единства мы готовы принести любые жертвы, даже самих себя, своих детей и внуков. Оно выше каждого отдельного человека.

- Но каким образом красота может навредить идее Единства людей-тружеников? Каким образом красивое может быть вредным? - повторил свой вопрос Яков Васильевич.

- А Вы полагаете, что бесчисленные купола церквей, монастырские стены, увитые плющом дома помещичьих усадьб, зажиточные крестьяне-единоличники, добродушно улыбающиеся покупателям купцы - все то, что с изумительной легкостью и изяществом изображено на картинах защищаемого Вами Сутырина, будет пробуждать в человеке желание бороться с врагами социализма, трудиться по-стахановски, желание положить жизнь свою на алтарь Отечества?