Василий Шукшин - Залетный Страница 2

Это мужики понимали -- жалеет брат.

-- Если бы все начать сначала!.. -- на худом темном лице Сани, на острых скулах вспухали маленькие бугорки желва-ков. Глаза горячо блестели. Он волновался. -- Я объяснил бы, я теперь знаю: человек -- это... нечаянная, прекрасная, мучительная попытка Природы осознать самое себя. Бес-плодная, уверяю вас, потому что в природе вместе со мной живет геморрой. Смерть!.. и она неизбежна, и мы ни-ког-да этого не поймем. Природа никогда себя не поймет... Она взбесилась и мстит за себя в лице человека. Как злая... мм... -- дальше Саня говорил только себе, неразборчиво. Мужикам надоедало напрягаться, слушая его, они начинали толко-вать про свои дела.

-- Любовь? Да, -- бормотал Саня, -- но она только запу-тывает и все усложняет. Она делает попытку мучительной -- и только. Да здравствует смерть! Если мы не в состоянии постичь ее, то зато смерть позволяет понять нам, что жизнь -- прекрасна. И это совсем не грустно, нет... Может быть, бессмысленно -- да. Да, это бессмысленно.

Мужики понимали, что Саня уже хорош. И расходились по домам.

Филя брел переулками-закоулками и потихоньку растра-чивал из груди горячую веру, что жизнь -- прекрасна.

Оставалась только щемящая жалость к человеку, кото-рый остался один сидеть на бревне... И бормочет, бормочет себе под нос нечто -- так он думает, тот человек, -- важное.

Через неделю Саня помер.

Помирал трезвым. Ночью. С ним был Филя.

Саня все понимал и понимал, что помирает. Иногда только забывался -точно накрепко задумывался, смотрел в стенку, не слышал Филю...

-- Сань! -- звал Филя, -- Ты не задумывайся. А то так ху-же. Может, встанешь походишь маленько? Давай я повожу тебя по избе... Сань?

-- Мм?..

-- Поломай себя... Разомнись маленько.

-- Сходи, Филипп... дай веточку малины... Под плетнем растет. Только пыль не стряхни... Принеси.

Филя вышел в ночь, и она оглушила его своей необъ-ятностью. Глухая весенняя ночь, темная, тяжкая... огромная. Филя никогда ничего в жизни не боялся, а тут вдруг чего-то оробел... Поспешно сломил молодую веточку малины, влаж-ную от ночной сырости, и заторопился опять в избу. Поду-мал: "Какая на ней пыль? Не успела еще... пыль-то, доро-ги-то еще грязные. Откуда пыль-то?"

Саня приподнялся на локте и прямо в упор смотрел на Филю. Ждал. Филя одни только эти глаза и увидел в избе, ко-гда вошел. Они полыхали болью, они молили, они звали его.

-- Не хочу, Филипп! -- ясно сказал Саня. -- Все знаю... Не хочу! Не хочу!

Филя выронил веточку.

Саня, обессиленный, упал головой на подушку и тихо, и торопливо еще сказал:

-- Господи, господи... какая вечность! Еще год... полгода! Больше не надо.

У Фили больно сжалось сердце. Он понял, что Саня пом-рет. Скоро помрет. Он молчал.

-- Не боюсь, -- тихо, из последних сил торопился Са-ня. -- Не страшно... Но еще год -- и я не приму. Ведь это же надо принять! Ведь нельзя же, чтобы так просто... Это же не казнь! Зачем же так?..

-- Выпей водки, Сань?

-- Еще полгода! Лето... Ничего не надо, буду смотреть на солнце... Ни одну травинку не помну... Кому же это надо, ес-ли я не хочу? -- Саня плакал. -- Филипп...

-- Што, Сань?

-- Кому же это надо? Ну ведь глупо же, глупо!.. Она же -- дура! Колесо какое-то.

Филя тоже плакал -- чувствовал, как по щекам текут сле-зы. Сердито вытирался рукавом.

-- Сань... ты не обзывай ее, может, она... это... отступит. Не ругай ее.

-- Я не ругаю. Но ведь как глупо! Так грубо... и ничем не помочь! Дура.

Саня закрыл глаза и замолк. И долго-долго молчал. Филя даже подумал, что уже -- все.

-- Поверни меня... -- попросил Саня. -- Отверни. -- Фи-ля повернул друга лицом к стене.

-- Дура, -- еще раз совсем тихо сказал Саня. И опять за-молчал.

Филя с час примерно сидел на стуле не шевелясь, ждал, когда Саня что-нибудь попросит. Или заговорит. Саня боль-ше не заговорил. Он помер.

Филя и другие мужики схоронили Саню. Тихо схорони-ли, без лишних слов. Помянули.

Филя посадил у изголовья его могилы березку. Она при-жилась. И когда дули южные теплые ветры, березка кланя-лась и шевелила, шевелила множеством мелких зеленых ла-доней -- точно силилась что-то сказать. И не могла.