Валентин Проталин - Тезей Страница 2

- И притом - какое важнейшее заведение для людей твоя преисподняя, вставил свое и Аполлон.

Остальные боги отмалчивались.

Аид на Аполлона даже не посмотрел и ответил Зевсу.

- Я ду-ма-ю, - прогудел он не без угрозы, - ох, как я думаю...

- И есть где, - примирительно подсказал Зевс.

- Где... где, - не унимался господин преисподней, - сунули меня в кладовку для циклопов.

- Так не мы же ее создавали в конечном счете, - продолжал внушать ему владыка бессмертных, - а те, кто до нас распорядился. К тому же, хороша кладовка, ни края ей, ни конца.

- То-то вы набиваете ее своей рухлядью, - желая разбередить чувства своих родственников, да побольнее, заявил Аид.

Но тут же получил в ответ.

- Так у тебя своей нет, - не выдержал кто-то, намекая на то, что Аид бесплоден.

- Цыц! - прикрикнул Зевс, не давая разъяриться Аиду. - Будто не знаешь, для чего мы приспособили твое царство. Ты же хранишь величайшую тайну, важнейшую для богов... Двери от хранилища тайны, - поправился он.

- Хороша тайна, - не согласился Аид, - когда никто, может быть, кроме Гестии, о том, что это за тайна, не ведает.

- Ты понимаешь, чего ты спьяну заставляешь касаться? - начал распаляться и Зевс. - Да еще при них.

Зевс, естественно, имел в виду всех присутствующих здесь богов.

- Почему же не знать, - упирался Аид, - куда от меня эти тени деваются, стоит лишь зазеваться?

- Молчи! - теперь Зевс просто-таки гаркнул на владыку преисподней, но тут же остановил себя и изобразил примирительную усмешку. - Узнай из них кто-нибудь тайну, непременно людям проболтаются. И в лучшем гранате найдется гнилое зерно... Мнительный ты какой-то, брат, - закончил он.

- Мнительный, - проворчал Аид, - ходишь-бродишь среди этих беспамятных.

- Так верни им память, они же начнут живым рассказывать, - рассмеялся Зевс. - Рассказывать, о чем только ты про них знаешь... Потом, - Зевс опять посерьезнел, - тебя мать всех богов Гея посещает, ты ближе всех к ней, к Гее.

- Вы-то все о ней забыли, о матери всех и всего, - злорадно встрепенулся Аид, - нет вас...

- Так у нас же здесь дети, - вставил опять кто-то из богов.

- У вас и там дети, - охотно откликнулся Аид, - однако никто из вас в преисподнюю сунуться не желает... Здесь вам хорошо, эфирные крысы, - снова разъярился владыка преисподней. - Вы и землю всю поделили, а мне ни кусочка, ни рощицы...

- И все же ты мнительный, - продолжал укорять его Зевс. - Думаешь, мне жаль тебе дать что-нибудь. Однако приди в себя, погляди на этих, - он обвел взором присмиревших пирующих. - У них и впрямь все переделено. Они готовы перегрызться из-за лишней понюшки воскурений. Возьми сейчас, отними что-нибудь, все стронется с места. И что будет? Война богов будет. Этого ты хочешь?

- Вот и оставайся с ними, брат, - вконец разошелся Аид, в котором бунтовало еще земное, мутное зеленоватое пойло, - а я вечность тут не был и потом ни ногой...

И он исчез, провалился в свое темное царство.

Помолчали.

- Что-то в словах Аида есть, - вздохнул Гефест.

- Что это за "что-то", - пренебрежительно передразнил его царь богов. Прирос к своей наковальне и совсем уж не по-божески, а по-человечески рассуждаешь.

- Я скажу прямо, как бог, - вскинулся Арес, вскочив со своего места. Земли снова делить, и правда, к войне... Хотя я, - бог сражений выпятил грудь колесом, - был бы тут не последним... Я о другом...

- А о чем это ты о другом можешь? - прямо в лицо улыбнулась ему Афина.

- О многом... - наступал бог войны. - И верно говорил Аид, что вы меня не умнее. Я, правда, сам это всегда знал. Разговоры разговаривать - это еще не все.

- Ну, так в чем дело? - Афина готова была рассмеяться.

- В том, что земли землями, а храмы храмами, - продолжал Арес с неприсущей ему последовательностью. - У одних богов повсюду есть свои святилища, а у других... Что мне, скажем, Локры, лоскутик земли. А у меня там не только храм Ареса, но и еще храмы кое-кому имеются.

- Рассказывай, рассказывай, - сдержанно поощрил его Зевс, - чего хочешь-то?

- У меня тоже по всей земле поклонники есть, - отвечал бог войны без запинки. - Они имеют право на алтари.

Боги оторопели: уж не вещает ли устами этого вояки некто другой.

- Вот и поставь себе повсюду храмы, нам не жаль для родственника места, примем по-соседски, - нашлась первой Афина, - д ла-то...

- Почему я сам? - еще больше заволновался Арес. - Вам - люди ставят, а я - должен сам себе?

- Детей-то земных ты повсюду настрогал, - вставил сразу протрезвевший Дионис, чтобы разрядить обстановку.

И это у него получилось: пиршество развеселилось. Однако дротик Ареса угодил в цель. Отовсюду слышалось:

- Куда ни повернись, всюду храм Аполлона или Диониса... Даже пещеры все заняты... Скоро реки отбирать станут.

- Вс олимпийцы, - заключила Эос.

- Что олимпийцы? - вскинулся Зевс. - В свою силу надо быть, в свое значение... Я, например, - повел он бровями, - пусть бы у меня и ни одного храма не было, если спущу с неба цепь, всех вас перетяну, сколько бы вас за нее ни уцепилось.

- А если другой какой бог цепь на небе приладит, - заметил искусник Гефест, - перетянут ли его...

Пирующие вслушивались, но никто из них не решался занять место трудяги Гефеста.

- Надо быть самим собой, - грянул властитель вселенной.

- Вот и сам ты заговорил по-человечески.

Эту реплику позволила себе Гера. Зевс глянул на жену, помолчал, подумав, и бросил с благодушной усмешкой, неожиданной сейчас, казалось бы, при его обычно не сразу затихающей вспыльчивости.

- С вами заговоришь...

- Давайте лучше о девках, - предложил Гермес.

Это послужило знаком, чтобы пиршество богов, как и всякое застолье, в свой срок распалось и из всеобщего столпотворения превратилось в мозаику, где всякая часть пребывает со всеми, но существует и сама по себе.

Зевс сосредоточенно, настороженно держался происходящего. Все улавливал. Уловил и беседу трех богинь - Эвриномы, Эос и Фетиды. Но не потому, что рассуждения этих трех девственниц касались проблем, далеких от скромности, а судьба при этом уготовила Фетиде родить сына, превосходящего по мощи отца своего. Истинно боги могут совершать в одну и ту же единицу времени по несколько дел сразу. Но потому - чт понял Зевс: для развертывания полотна будущей правдивой истории болтовня трех подгулявших богинь станет основой.

- Кстати, о нас, невинных девушках... - к Фетиде обратилась Эос, присмотрела ты себе кого-нибудь, наконец?

- Да, - ответила Фетида, потупившись.

- Верно, он какой-нибудь особенный, - принялась тормошить ее и Эвринома. - Надо же - столько времени выбирать!

- Особенный, как Аргус, - прыснула Эос, - только не многоглазый, а усыпанный членами... будто многоножка.

- И все богини готовы слететься к нему, - поддержала ее Эвринома, - как пчелы к цветкам..

- А ну вас, - отмахнулась Фетида.

- Нет, ты рассказывай, - не отступала Эос. - И когда же ты его углядела?

- Я играла с волнами моря и видела, как аргонавты отправлялись в Колхиду, - призналась Фетида.

- О мешок вселенной, набитый богами, - воскликнула Эос, - когда ж это было!.. И до сих пор... Он же так в старика успеет превратиться. Это ведь смертный? - уточнила она.

- Это Пелей, - вздохнула Фетида.

- Конечно, Пелею дарована долгая жизнь, - вставила свое Эвринома, тоже насмешливо.

- Ты еще скажи, что и к старому плугу можно приделать новую ручку... Вот что, подруга, - обратилась Эос к Фетиде, - сказано - сделано.

- И скорее. - Эвринома тоже советовала серьезно. - Пока твоя Гера не догадалась.

- Эта блюстительница нравов не поймет. - Эос метнула недовольный взгляд в сторону Геры. - Хотела бы я послушать, до каких небес она способна закатить скандал, когда с ее питомицей все совершиться.

Невероятно, Зевс никак не реагировал на крамольность и непристойность речей богинь. Внял им, и только. Еще и оттого, что сам владыка бессмертных, как и болтушки-богини, тоже поглядывал на землю. Сейчас взор его блуждал в окрестностях Спарты. Он приглядывал местечко в Лаконике. Ничего же не стоит богу ко многим своим занятиям, творимым одновременно, добавить еще одно. Хотя - даже богам, если специально не сосредотачиваться, трудно определить, какое из них наиважнейшее. В смысле самых дальних последствий. Порой же, и сосредоточившись, этого не угадаешь.

Кто бы мог, например, подумать, что Фетида на следующее утро начнет жаловаться Гере. Нет, не на подруг. Не надо думать о ней плохо. На свою судьбу пожалуется. Пускай, и для того, может быть, чтобы предупредить нежелательное развитие события. А может быть, вообще логика женщин, которая обязательно существует, непостижима и для них самих, поскольку и впрямь она выше какого-либо из известных способов анализа.

- Жалкие боги, - заявила Фетида Гере без всяких предисловий, - боятся силы своих же собственных сыновей; и несчастная я, кому не дано расстаться с невинностью... Невинность ведь, говорят, как цветок... Его, конечно, срывают, но ведь тогда, когда он еще красив...