Наталия Медведева - Лень Страница 2

- Если отнять мой долг, то получится восемь штук. - Он уже сидит рядом с ней, на кровати.

Теперь он тоже откидывается на спину и тут же поворачивается на бок, лицом к Вере.

- Ничего себе! И все получил?

- Половину, - говорит он и целует ее в щеку.

Бэби-поцелуй. И так же по-детски, как будто прячется, он сует свое лицо между ее щекой и плечом. А рукой стаскивает юбку - она в талии на резинке, стаскивает, насколько может позволить длина руки, не поднимаясь с кровати. И потом он так же тащит вниз ее трусы. Насколько может позволить длина руки. Она подумала, что ничего интересного не будет. Но ей лень и еще немного неловко "не надо было идти в номер, если не... теперь будто должна, обязана, раз здесь..." Как в юности, когда курили, пили и еблись, чтобы не показаться детьми.

Уже лежа на ней, Витька расстегивает свои брюки и высвобождает из них то, чем пугают маленьких девочек. Ее он не пугает. Тем более что ничего не показывает, а суетливо протискивается между ее по инерции раздвинувшимися ногами. Телодвижения, необходимые для получения оргазма, занимают у Витьки меньше минуты. У него, правда, есть чувство юмора и оправдание - "Я так давно этого хотел...". Он смеется и со спущенными штанами, чуть сгибая ноги, придерживая брюки, идет в ванную.

Потом они лежали под простыней в интернациональной позе любовников. "Действительно, и влюбленные так лежат, и как мы - просто ебущиеся", подумала она, убрав голову, лежавшую до этого у него на плече, а его рука обнимавшая ее... протянулась за стаканом. Он был пуст, и Виктор встал и пошел к столику за коньяком.

У него почти не было талии, и ноги, хоть и длинные, были бесформенными. Прямыми, без икр почти. Он был когда-то боксером в тяжелом весе. Плечи его катились вниз, будто его тянули за кисти рук. Походка была слегка переваливающейся. Он вернулся к постели и, наклонившись, налил коньяк в протянутый ею стакан. Со сморщенного его члена свисала бесцветная, непрозрачная капелька. Верка вдруг вспомнила детство. Такая капелька свисала у стариков с кончика носа в ядреный мороз...

Он походил по комнате, как по рингу, делая боксирующие движения, направленные на невидимого противника. Потом он сдернул с нее простыню и нырнул в кровать. Несмотря на все ее размышления не в пользу Витьки, через несколько минут она подпрыгивала на нем, закинув голову назад, порыкивая и впиваясь пальцами ему в плечи. Еще через несколько минут уже обмякшим телом она лежала на нем, вздрагивая и постанывая от наслаждения. Обычно этот момент требовал большой работы и достигался крайне редко, особенно с незнакомым. Виктор ей был знаком как "мальчик с плачущим лицом". И только.

В комнате горела лампа, спрятанная под плотный абажур. Лампа стояла своей мраморной ногой на тумбочке. Ножка тумбочки была в форме лиры. Верка сидела и глядела на эту лиру. На коленях лежала тетрадка.

В четыре утра в комнату вошел ее муж саша. Слеповатый со сна, щурясь на свет, он прикрывал руками сонный член, стоя голый за чуть открытой дверью.

- Что ты тут сидишь? Ночь. Все нормальные люди спят ночью! - Он махнул рукой, сказав "а-а-а", и ушел в спальню.

Верка перелистала тетрадь (последние страницы были заполнены записями годичной давности) и выключила свет. Не хотелось тушить только что закуренную сигарету, и она стояла у окна, тянущегося во всю длину комнаты, торопливо затягиваясь и глядя сквозь узкую щель в жалюзи. Тетрадь заканчивалась стихотворением: ...вздрогнет складочка у рта - отвечу:

Я сегодня умираю... вечер. "И от мужа я не ушла, и в стихе не умерла. Все только собираюсь". Она вынесла пепельницу с окурками на кухню, сбросила на диван "вагнеровское" - из-за огромности - платье, накрыв им тетрадь, и пошла в спальню.

Она легла в постель боком. Спиной к саше. Он тоже лежал спиной к ней. У них даже была такая фотография, сделанная их другом из Сан-Франциско. Гомосексуалистом Димочкой. "Ужасная фотография, - вспомнила она, - в одной постели и так порознь..." Еще она вспомнила, как раньше, когда она ложилась спать после саши, он сонным голосом говорил, протягивая руку: "Дай ножку, Верочка, ну, пожалуйста", и она клала на него свою ногу, закидывала ее на него, касаясь ляжкой его паха, и он обнимал ее ногу, гладил и опять засыпал.

За окном заорала птица. Это была огромная птица, вроде альбатроса. Она сидела на верхушке дерева и орала получеловеческим голосом. Днем ее не было слышно. Саша перевернулся на другой бок и пробормотал: "Блядская птица", коснувшись Веры коленом. И тут же убрал колено.

Она проснулась в восемь утра. Ей снились ковбои. А муж уходил на работу. Он стоял посередине спальни и что-то искал в кармане. Она открыла глаза, приподнялась на локте и, сложив пальцы по-детски в пистолет, направив его на сашу, выстрелила в него, сказав: "Паф! паф!" И опять легла и уснула. А муж ушел на работу.

Виктор звонил ей каждый день. Он обычно выжидал до полудня, стыдясь звонить с утра. "Одна?" - спрашивал он ее. Она сидела в огромной комнате на резном диванчике, положив напедикюренные ноги на низкий мраморный столик, и мучилась от безделья. Столик был разбит - следствие перебранки с мужем. Она пихнула его мраморный верх ногой в сапоге. Он соскользнул с ножек и раскололся. Разбился пополам. Она смотрела TV - кулинарные передачи: способы нарезания лука и чеснока и т. д.

В Беверли-Хиллз утром был ограблен шикарный магазин "Фрэд", и Виктор, естественно, хотел сообщить ей об этом, радуясь удаче коллег.

- Не поймали еще молодцов, Витька?

- Если они не мудаки и не скрываются у своих чернушек, то хуй их теперь найдут. Поехали посмотрим.

"Фрэд" ограбили черные ребята. Трое. Четвертый сидел в лимузине.

- Заезжай за мной, а то Алка машину взяла. Заодно у меня там дело есть, поможешь...

- Все ясно. "Мерседес" нужен, то да се... Найди себе фуражку. Шоферы всегда в фуражках. Разыгрывать, так уж по-настоящему...

Верка кладет трубку и в который раз думает, что все это постыдно, мерзко, ужасно, противно... И только Алла и саша будто ничего не видят. А может, не хотят?.. На кухне она делает себе "Водка Гимлет".

В баре "Ромады-инн" их уже даже не спрашивают, что они будут пить. Персонал отеля дружески улыбается парочке, навещающей их три-четыре раза в неделю после ленча. Иногда ленч заказывается в номер, и Виктор тогда уходит в ванную - она сама подписывает счет и дает доллар-два на чай юношам, вкатывающим стол на колесиках. И Виктор только после их ухода появляется из ванной с полотенцем на бедрах.

Сейчас она шла в свою ванную, прихватив сигареты и стакан, пересекая 58 кв. метров ливинг-рум, проходя коридор и оставляя ванную саши и гостей слева, зайдя в спальню и уже затем в свою ванную. На двери висела табличка "Кип аут". Ванная была ее комнатой. Сбросив халат, она стала втирать в тело ароматный крем с блеском. И поймала себя на том, что особенно старается в местах, за которые любил хватать ее Витька - низ ягодиц, мягкость внутри ляжек... "Факин Виктор! Факин Я! И Факин саша!"

Муж саша обычно был усталым и пьяным. Витька же никогда не упускал возможности еще подпоить "сашульку", как нежно он стал его называть. Он подзывал своим пухлым пальцем с острым ногтем официанта и заказывал "бренди стрейт"... Довольный хозяин ресторана крутил черный ус... Верка вскакивает из-за стола, уронив стул и успев показать глазами Виктору на туалет. Она стоит там в нише между "М" и "W". А Виктор долго не приходит. Когда же он наконец появляется, она хватает его за лацкан пиджака и глупо ударяет его кулаком в грудь: "Зачем ты его спаиваешь, еб твою мать!? И что это за подколки сашулька-хуюлька?! Я тебя ненавижу! Проклятый Витька!" Он улыбается и держит ее за запястья: "Я тебя тоже. Поэтому мы и спелись..." И он умудряется поцеловать ее в шею. "Проклятый Витька!" - ничего более оскорбительного не приходит ей в голову.

"Беспринципная пизда", - подумала она, надевая трусики. Лоскутки шелковые. А принципы, если они у нее и были, - как ношение трусов: часто она ходила без них. Нырнув в льняной сноп - синее платье с "вылинявшими" цветами на нем, она подумала, что подделками занимались не только в русско-еврейской общине. Покупая платье на Родео-драйв, в только что открывшемся бутике, она видела пожилую корейскую женщину, а вернее, ее сгорбленную спину, за чуть приоткрытой дверью - та, видимо, пришивала, пристрачивала к только что пошитым платьям этикетки фирмы "Мишель Домерк. Парис"... Рябиновые ногти скользят в шелковую замшу "Мод Фризона" и как икринки - или семговые яйца, продающиеся в "Дэли" у Мильки из Одессы по 6.99 за паунд, - выглядывают из дырочек на носках босоножек. Мыть волосы нет времени, и они затягиваются сиреневым шарфом. Глаза закрываются шпионски-черными очками, и губы, цвета перцовки уже, шепчут "факин бич". Все это покрывается дюжиной брызг из флакона "Боргеза".

Вера спустилась в гараж к прохладному серебристому "Мерседесу-300-Дизель". Повернув ключ на полоборота и подождав, когда загорится желтая лампочка сигнал того, что мотор готов (недостаток не самой дорогой модели "мерседесов"), полностью включила зажигание.