Александр Волков - Ликвидаторы Страница 2

В пластике Скуляева ощущается характерная настороженность. Едва войдя, еще стоя под лампочкой, он останавливается и быстрыми взглядами простреливает углы, стены, чердачное окно, и лишь убедившись в том, что помещение не скрывает в себе какой-либо опасности, слегка расслабляется и, сделав пару шагов вперед, начинает неторопливо, подетально разглядывать "интерьер". Впрочем, в его взгляде чувствуется, скорее, праздное любопытство, нежели настоящая заинтересованность. Скуляев - практик, и потому все, что так или иначе попадает в поле его зрения, интересует его лишь с одной точки зрения: можно извлечь из этого какую-либо пользу или нет. В обители Шахова он ничего такого, по-видимому, не обнаруживает и потому, окончив беглый осмотр разномастной меблировки, подходит к "рабочему" столику хозяина и, как бы от нечего делать, берет в руки наполовину расписанную матрешку.

Сам Шахов поглощен процессом растапливания буржуйки. Он как будто забыл о своих гостях, но все же в его движениях, в том, как он ломает стул и рвет бок спичечного коробка отсыревшими головками, заметна некоторая нервозность. К тому же бумага разгорается плохо, печка дымит, и от этого Шахов, чувствующий на себе внимание гостей, которое, естественно, кажется ему пренебрежительным, нервничает еще больше.

Скуляев (глядя на старания хозяина, с вежливым участием). Может, бензина плеснуть?

Шахов (не оборачиваясь, выделанно непринужденным тоном). Оставь, Юрок!.. Как-никак второй сезон здесь живу, и ничего, обхожусь!.. Бальзак в молодости...

Достает откуда-то из-за печки топорик, начинает откалывать лучинки от ножки стула. Скуляев наблюдает за ним рассеянным взглядом.

Скуляев (после небольшой паузы, подчеркнуто). Оноре де Бальзак.

Шахов (несколько частит, как одинокий человек, боящийся, что гости пренебрегут его скромным гостеприимством и вновь оставят его наедине с самим собой). Впрочем, если вы ограничены во времени, этот процесс можно ускорить и таким образом... (Спохватывается.) Но для этого тебе надо спуститься к машине, отключить сигнализацию, достать трубку, сунуть ее в бензобак... так что так на так и выйдет!..

Негромко посмеивается, закашливается характерным кашлем заядлого, к тому же вечно простуженного, курильщика.

Наталья (перебивая его кашель). Мы никуда не спешим.

Скуляев (делает пару шагов к Шахову, сует руку в карман пальто, достает зажигалку, протягивает ему). На, выплескивай, не мучайся!

Шахов (иронично). Благодарю вас, сэр!

Пауза. Шахов ногтем вывинчивает пробочку, выплескивает на лучинки бензин, щелкает кремнем, и в нутре буржуйки вспыхивает пламя. Наталья и Скуляев наблюдают за ним в каком-то странном оцепенении; видно, что все это: чердак, буржуйка, лампадка, ложе на пустых ящиках - кажется им каким-то мороком, наваждением, для избавления от которого надо лишь сделать над собой небольшое усилие: ущипнуть себя за руку, встряхнуть головой. Но ни он, ни она ничего такого не предпринимают, напротив, по ходу встречи они все более и более втягиваются в "условия игры". И вообще все трое держатся так, словно ничего особенного в их встрече нет: ну, чердак, ну и что? Может быть, Шахову так нравится. Вольному - воля. Каждому - свое. Наконец огонь в печи начинает разгораться. Шахов сует в пламя сразу две отломанные от стула ножки, прикрывает дверцу, выпрямляется, оглядывается на гостей.

Шахов (несколько растерянно разводит руками). Что вы стоите? Садитесь... Вот стол, стулья, все как у людей... Раздеться пока не предлагаю, у меня, как вы сами понимаете, не жарко... Но это скоро пройдет, печка разгорится, и здесь станет довольно уютно... Если вы, конечно, этого дождетесь!..

Наталья (смотрит на Шахова). Я ведь уже сказала: мы никуда не спешим...

Шахов (быстро перебивает). Это ты сказала, а как муж?.. Как, Юрок, дела подождут или время - деньги?..

Скуляев (небрежно, с чуть подчеркнутой ленцой). Нельзя же делать деньги (с легким нажимом) все время...

Шахов (подхватывает тему, со смешком). Не-ет, не скажи, батенька!.. Взять, к примеру, такого человека, как я!.. Такой человек делает деньги не то что каждый час, не-ет!.. (Поднимает указательный палец.) Ежеминутно! Ежесекундно!.. Спросите, из чего?.. Из всего, сэр!.. Из такого, что вам, со всеми вашими бизнес-планами и проектами, даже в голову не придет!

Скуляев (быстро перебивает). Например?..

Смотрят друг на друга в упор. Пауза.

Шахов (неторопливо, отчетливо). Вам нужен конкретный пример?.. Эпизод?.. Случай?.. Источник?..

Скуляев (нетерпеливо). Да-да, ты же знаешь, я - человек конкретный! Терпеть не могу демагогии!..

Шахов (с усмешкой). Изволь!..

Склоняется к своей сумке, некоторое время что-то ищет, слегка погромыхивая пустыми бутылками и шурша бумагой, затем выпрямляется, подходит к столу и кладет на него небольшую тарелочку, предназначенную, скорее всего, для кондитерских десертов, подаваемых к чаю. Поднимает руку, щелкает незаметным, свисающим с потолка, выключателем, и над столом вспыхивает лампа, вмонтированная в автомобильный отражатель. Чердак озаряет яркий световой конус. Скуляев и Наталья молча, не трогаясь с мест, смотрят на тарелочку. Наконец Наталья вытаскивает из ридикюльчика носовой платок и осторожно, стараясь максимально скрыть брезгливость, берет тарелочку за край и внимательно осматривает ее. Скуляев смотрит на жену, следит за ее реакцией. Но при этом не трогается с места. Пауза.

Скуляев (не выдерживает). Ну, что там?..

Наталья (сухим тоном эксперта-профессионала). Агитационный фарфор. Двадцатые годы. Музейная вещь.

Скуляев (чуть дрогнувшим голосом). Сколько?..

Наталья (пожав плечами, бесстрастно). От пятисот до полутора тысяч, в зависимости от того, кому предложить: нищему музею или богатому коллекционеру... Разумеется, знатоку...

Скуляев (с иронией и в то же время легкой завистью в голосе). Подумать только!..

Шахов молча, сложив руки на груди, наблюдает за этой сценой. За его спиной с потрескиванием разгорается буржуйка. Скуляев переводит взгляд на него.

Скуляев (c насмешливым восхищением). Тут бьешься, крутишься как белка в колесе с утра до ночи, а счастье-то, оно вот где, совсем рядом, только руку протянуть!.. (Смеется, глядя на Шахова твердым немигающим взглядом.)

Шахов (не отводя глаз, спокойным размеренным голосом). Ты сам говорил, что в нашей стране скоро можно будет делать деньги из любого дерьма, из воздуха, из ничего...

Скуляев (задумчиво продолжает). Если ты умен, не труслив и не брезглив так?..

Шахов (коротко кивает головой). Так, Юрок, все так...

Пауза. Наталья осторожно ставит тарелочку на край стола, непроизвольно ищет глазами место, куда можно было бы выбросить платочек. Шахов молча берет у нее платок и бросает в ведро под рукомойником. Часы гулко бьют девять ударов. Все стоят неподвижно. Бой заканчивается. Слышно, как в буржуйке трещат дрова, как в трубе гудит пламя.

Скуляев. Кажется, теплеет... (Обращается к жене.) А тебе не кажется?..

Наталья (отстраненно). Думаю, ты прав... Еще, правда, не чувствую, но думаю, что теплеет...

Шахов. Сними плащ, почувствуешь...

Делает шаг вперед, протягивает руки, как бы собираясь ей помочь. Скуляев внимательно наблюдает за ними.

Наталья (отстраняясь). Нет, я подожду... Еще рано...

Шахов застывает на месте с неловко протянутыми руками.

Скуляев (бодро, чуть форсированным тоном). А я, пожалуй, сброшу свой лапсердак!.. Где у вас вешалка, дон Мишель?

Расстегивает пальто, оглядывается.

Шахов (подходит к нему). Не утруждайте себя поисками, дон Георг!.. Вы мой гость!..

Церемонно принимает от Скуляева пальто и шарф, подходит к платяному шкафу, открывает, достает деревянные плечики, вешает, закрывает шкаф. Cкуляев рассеянным взглядом следит за его движениями.

Скуляев (внезапно оживляется, говорит почти скороговоркой, с внезапными паузами). Недавно из Африки... Тунис... Марракеш... Жара, сирокко из Сахары... Развалины Карфагена... Верблюды, номер, естественно, с кондиционером, бар тоже, но не за этим же ехали... А теперь перемена климата. (Кивает на Наталью.) Надо беречься, в ее положении особенно!

Наталья (резко перебивает). Не было там никакой жары... Ветер с моря, тучи, дождь порывами... Только и оставалось, что в баре сидеть да на развалины Карфагена любоваться...

Шахов (насмешливо). Карфаген должен быть разрушен!..

Наталья (в тон ему). Дальше уже некуда...

Скуляев (с усмешкой). Некому и незачем!..

Все трое облегченно смеются.

Шахов (живо, вполне естественным тоном). Да вы садитесь, располагайтесь...

Наталья (подхватывает). Чувствуйте себя как дома!

Скуляев (расстегивает пиджак, с "восточным" акцентом). Мой дом - твой дом!.. Моя жена - твоя жена!..

Смеются. При этом Шахов, скрипя половицами, ходит вокруг стола, отодвигает стулья, протирает сиденья изрядно замызганным, но все же всегда имеющимся у него носовым платком. Наталья рассеянным взглядом осматривает его жилище. Скуляев подходит к столу, осторожно берет найденную на помойке тарелочку.