Юлия Кисина - Видение жира Страница 2

- Я еще до сих пор не знаю названия, - услышала Люси собственный голос. С другой стороны ее мучали страшные подозрения, что до конца своей жизни она так и не узнает названия, как же тогда жить? Железные шаги миссис Дукс удалились и где-то в глубине библиотеки захлопнулась тяжелая входная дверь. На улице завыла сирена. Орел заклокотал в вершине. С цинкового библиотечного подоконника что-то упало и шумно по-старчески закашляло.

Люси Дикинсон была молодая писательница. Она уже написала четыре романа, каждый по 300 страниц, и собиралась писать рассказ под названием "Опасная латынь". Все произведения Люси были написаны от имени молодых женщин, с которыми происходят по меньшей мере странные вещи. Вот, например, отрывок из романа "Видение жира":

"Иногда центральным персонажем написанного выступает сама литература, а также отдельные жанры, или части этих жанров. Так, персонажем может являться конец или вступление к роману, развязка и т. д.

В случаях литературы, где описываются размышления, переживания и происшествия от лица автора, или литература о персонажах, которыми он манипулирует, навязывая свою волю, речь идет о человеческой индивидуальности, даже если повествование ведется от имени ножки стола. Неожиданный случай произошел именно тогда, когда литература была написана от имени некоей субстанции. В данном случае, речь пойдет о жире."

К сожалению, с Люси случилась ужасная вещь. Она потеряла вторую главу романа и титульный листок. Вот уже целый месяц Люси пыталась вспомнить, или хотя бы частично восстановить вторую главу. Но у нее ничего не получалось. Люси часами просиживала в библиотеке, в надежде, что какая-нибудь глава из энциклопедии возродит ее память. Но здесь она окончательно забыла написанное, а к тому же самое название книги вылетело у нее из головы. В библиотеке она познакомилась с миссис Дукс. Вначале миссис Дукс была черезвычайно предупредительна, но однажды что-то случилось, и она возненавидела девушку...

Был август. Люси сидела на парапете Дворцовой набережной, и волосы ее то поднимались над головой, как легкие облака, то съезжали бессильно вниз, на плечи плюшевого пальто. Люси держала в руках книжку, она совершенно не замечала свирепо-добродушного депутата Бридли, выгуливавшего свою хромую таксу. Однако же, депутат Бридли кормил ворон отличными миндальными кексами и искоса поглядывал на книгу, и на белокурую, с бушевавшими на ней волосами, головку Люси. Его такса безразлично смотрела на пейзаж, в котором серая стальная вода реки образовывала первый этаж, вторым этажом выступала узкая полоска противоположной набережной с желтыми зданиями университета, третьим этажом служило ровно закрашенное розовым небо. Люси ничего не замечала и сидела на парапете, подложив под себя одну ногу, а другой упираясь в булыжник. Она глотала глазами страницу за страницей. Если вместо книги перед Люси стояла бы баранья нога, ее жадный взгляд отвечал бы своему назначению. Когда Люси дошла до слов: "Речь - это бесконечный алфавит", и ловко перевернула страницу, страшный порыв ветра, неожиданно фантастический в такой обыкновенный безветренный день, вырвал книгу из рук Люси, и книга, перелетев через парапет, плюхнулась в воду. Люси перегнулась через холодный камень набережной, пытаясь вчитаться в холодное течение реки, но темная волна накрыла страничку, и книга пошла ко дну! Люси бросило в жар.

- Только не утоните, - насмешливо заметил Бридли.

- Ах, добрый день, мистер Квикли, - сказала Люси скороговоркой, сделала книксен и стряхнула со лба враждебную прядь. Она забыла имя депутата, так как очень редко читала газеты и потому назвала его ошибочно "Квикли". Если бы она знала, что за эту ошибку можно было поплатиться жизнью, она не добавила бы после этого:

- Ах, не правда ли чудесная погода!

Бридли отвернулся к ней спиной, пристально вглядевшись в мрачный пейзаж. Если бы Люси могла бы заглянуть в его лицо, она бы увидела, что оно было одновременно обиженно и высокомерно. Но Люси была обеспокоена другим:

- Моя книга утонула, но я знаю, что ее тираж 500 экземпляров и у меня остается 499 надежды.

Тревога возрастала. Люси еще раз перегнулась через парапет, вглядываясь в воду; вельветовая рябь воды спешила на север, туда, где в пятидесяти метрах отсюда шла беззвучная свадьба: ветер носил ее колебания. Книги больше не было. Тут кто-то необыкновенно сильный столкнул ее вслед за книгой в холодную Неву, и Люси, покачиваясь, пошла ко дну. Среди темного мусора реки, в мрачной пучине Люси было невыносимо холодно. Она легла на дно и плотно защурила глаза. Открыла глаза снова - и опять перед ней была отвратительная муть. Мучительные сомнения вошли в мозг, вода ударила в переносицу, потом в легкие. Люси уснула. Рядом с ней тихо спустился в воду кусок миндального кекса. Если бы ни русалки, она никогда бы не осталась жива. Они высушили одежду Люси, напоили ее молоком и вручили ей книгу.

Со своей книгой в руках, немного промокшей от плаванья, удивленная Люси возвращалась домой. У Инженерного замка воздух был сегодня такой свежий, будто в него нарезали огурцы, и Люси отправилась в Летний Сад.

- Ах, как это чудно, - говорила она себе, - как хорошо, что я жива, и могу наслаждаться своей молодостью и воздухом. И как это хорошо, что я живу в таком замечательном городе, как Петербург!

В Летнем саду было много солдат с девушками, похожими на апельсиновые дольки. Павлины, не покидая своих гнезд, наблюдали за гуляющими. Желтеющие листья были свалены в мягкие огромные пирамиды, над которыми носилась влажная перламутровая пыль.

Скульптуры окружили Люси и завертели вокруг нее веселый хоровод. Теперь Люси просохла окончательно, рухнула в кучу листьев и раскрыла мокрые странички. Листья шуршали над ней, шептались, и тут с дерева на Люси прыгнула маленькая острозубая такса и вцепилась ей в горло. Красная листва поплыла к небу, превратилась в колонну, в столб, в розовый пенный смерч. Сад погас. Погасли солдаты девушки и павлины. Люси потеряла сознание.

Глава 2

Люси пришла в себя только через несколько часов в больнице. Шея болела несносно. Рядом с ней лежал багровый 14 том под капельницей. Шприц был засунут прямо под корешок и Четырнадцатый разбухал на глазах. Название съехало в сторону, и книга выглядела куда более, чем жалко. В палате лежало еще несколько книг. Две постели были пусты и не застланы. В углу стояла деревянная фигура Богородицы с молитвенно сложенными руками.

Дверь неслышно открылась и зашла медсестра в крахмальном капоре. Ее глаза были как два голубых леденца, липких петушка - сладко сощурены, однако, общее мертвенное выражение лица сложило сухой итог. Сестра деловито вставляла градусники между страничками, проверяла температурный лист, и вдруг, с удивлением обнаружила, что у Люси отсутствует корешок. Медсестра повертела в руках градусник, размышляя, как его можно было бы применить к девушке, но ушла озадаченная. От удивления Люси одолела чудовищная зевота и она, незаметно для себя, заснула. Ей снились капельки жира, собирающиеся в маленькие белые шарики. В них мокала Люси перо и что-то писала, писала. Наверное, что-то необходимое. Она не видела, как вокруг нее собрались врачи и советовались о лечении, и не слышала ужасных слов о том, что не плохо бы сделать операцию и пришить корешок к позвоночнику. Но, к счастью, в этот день не нашлось донора.

Через некоторое время, когда Люси вышла из больницы, она направилась к букинисту, к тому самому, который носит две пары очков.

- Вы что-то конкретное ищете?

- Да, да.

- Ну так что же?

- Я забыла название.

- Ну, хоть про что?

Люси никак не могла вспомнить содержание книги.

- Речь - это бесконечный алфавит, - неожиданно громко сказала Люси, и покраснела. На нее обернулся худой носатый покупатель.

- Это, ну, безусловно это же, ах, - он стукнул себя ладонью по лбу, забыл - но это же элементарно! - тут вдруг он осекся, глаза его забегали, и он выскочил из магазинчика.

Букинист и Люси, озабоченные поиском, не обратили на это никакого внимания, разве что переглянулись, и букинист пожал худыми сутулыми плечами. Минут двадцать они пытались вспомнить название. Слова о речи и об алфавите были знакомы всем, но они не могли припомнить ни названия, ни о чем была книга.

- Барышня, ну вы возьмите тогда переписку Гете с Шиллером, - и он протянул ей книгу, на обложке которой красовался Гете с берцовой костью Шиллера в руке. Наконец, истратив последние деньги на брошюру "Как воспитать волю", Люси вышла на вечернюю улицу. В небе уже плавали золотые рыбки заката. Люси не заметила, что худосочный покупатель уже давно поджидает ее за углом. Он проследовал за ней несколько кварталов на своих тонких ногах, и, раздосадованный, скрылся.

На следующий день с утра она пошла навестить Четырнадцатый том, и медсестра, в которой внимание сочеталась с чудовищным безразличием, выдержав нетерпеливую паузу, скороговоркой сообщила, что он скончался, и что в четверг похороны. По позвоночнику Люси прошла молния, она вздрогнула и вспомнила слова о том, что книги тоже умирают. Ей было отчасти жалко Четырнадцатый, но здравым рассудком она понимала, что случился пустяк. На всякий случай она сказала: