Вячеслав Пьецух - Забытые слова Страница 2

Говорят, у немцев даже нет такого понятия "порядочный человек", но это не по бедности языка, а потому, что у них непорядочных не бывает, то есть таким образом в Германии самоорганизовалось коллективное бытие, что немец или вынужден быть порядочным, или как-то совсем не быть. В России наоборот: тяжко и противно существовать индивидууму, если он никогда не опаздывает, держит слово и верит на слово, безупречно исполняет свою должность, не сквернословит всуе и не способен украсть даже спичечный коробок.

Поскольку у нас еще водятся такие индивидуумы, постольку сам собою встает вопрос: мы вообще кто? Говорящие животные из отряда приматов или чада Божьи, до такой степени возвысившиеся над природой, что нас должна оскорблять практика ежедневного хождения в туалет? Если мы говорящие животные, то и толковать не о чем, тогда голова - конечность, "порядочность" - литература, цель жизни - продолжение рода, насыщение, соревнование видов и в конечном итоге - рубль. Но если мы чада Божьи, то "порядочность" отнюдь не литература, а неотъемлемая способность вроде зрения или слуха, и проходимец выпадает из порядка вещей, как клинический идиот.

Наверное, просто бывают такие подлые времена (сдается, повторяющиеся с такой же периодичностью, как вспышки солнечной энергии), когда верх берет откровенно низкое меньшинство. Тогда открывается свобода слова для тех, кто им не владеет, и равные права для книгочея и дурака. Но после этот пароксизм проходит и высокое возвращается, как законный ориентир. Если бы это было не так, если Франциск Ассизский - выродок и развитие общества определяет делец и вор, то мы точно не ушли бы дальше натурального обмена и поляно-древлянских войн. Люди паровоза, и того бы не изобрели, поскольку Джеймсу Уатту, превратившему силу пара в движение, нужно было думать, во всяком случае, не о процентной ставке на капитал. То есть даже такая грубо-утилитарная штука, как паровоз, - от идеалистов, не способных на разного рода пакости по той простой причине, что они заняты, как никто.

Следовательно, несчастья современной России - это припадок, который минует сам собой. Правда, требуются четыре поколения грамотно воспитанных людей, чтобы в конце концов на проезжую часть вышел регулировщик, принципиально не берущий взяток, и все-таки мы слишком непрактическая, отвлеченная нация, чтобы бесповоротно выродиться под низкое меньшинство. Бог этого не допустит, потому что непереносимо жаль было бы России, если бы она разделила судьбу древнего Рима, выродившегося под вандалов, - как-никак противоестественно культурная и какая-то умственная страна.

ОБХОЖДЕНИЕ. В наше время вроде бы ни с того, ни с сего слова стали менять свое значение, беспричинно эволюционировать изнутри. Например, то, что сейчас означает "феня", еще недавно было названием нарочитого языка "щипачей" (карманников), "домушников" (это ясно), "медвежатников" (взломщиков сейфов), то есть уголовников всех мастей. Чемодан у них назывался - "угол", глаза - "шнифты", сапоги - "прохоря", глагол "говорить" заменяли глаголом "ботать", а понятие "тревога" у них символизировал энергический клич - "атас".

Если бы ненароком осталось в ходу существительное "обхождение", то, видимо, для нынешних оно означало бы систему уловок, при помощи которой можно обойти, скажем, закон о всеобщей воинской обязанности и при этом не сесть в тюрьму. На самом деле наши далекие предки выдумали "обхождение" как систему милых свычаев и обычаев, призванную украсить общение и несколько скрасить быт. Ведь жизнь человека в среднем так некрасива и тяжела, что, помимо изящных выдумок вроде танцев и реверансов, человеку в худшем случае затруднительно, а в лучшем случае неинтересно существовать. Все-таки с головой увлечься театром и литературой - это дано не каждому, но каждому лестно услышать в свой адрес "пожалуйте к столу" и "милостивый государь".

Оттого наши деды и прадеды непременно носили головные уборы, чтобы приподнимать их при встрече со знакомыми, ставили домашние спектакли, развлекали дам игрой во "флирт" или "фанты" и являлись в сюртуках на званые вечера. Оттого они оперировали разными симпатичными манерами, например: когда в гостиную входит дама, мужчины встают и делают легкий поклон; при ней как существе высшем и, видимо, неземного происхождения не может быть сказано не то что "черного" слова, а даже и не совсем удобного, как-то: "мочеиспускание" или "зад"; женщине не протягивают руку при встрече и не говорят с ней сидя, если она стоит; при знакомстве ей целуют руку только поляки, интеллигенты в первом поколении и армейские писаря.

То же самое касательно обращений: это сейчас народ окликает друг друга по половому признаку - например, "эй, мужчина", - а прежде говорили "сударыня", "ваше степенство", в крайнем случае - "человек". То же самое касательно оборотов изустных и на письме: это сейчас пишут в повестках "вы должны явиться", а прежде - "г.г. офицеры благоволят".

Что-то будет? То есть чего приходится ожидать, коли нынешние отроки и юницы прогуливаются компаниями, все опрятно одетые, чистенькие, с хорошими лицами, и такая между ними стоит беззлобная, неосмысленная матерная брань, что мимоходные старушки хватаются за сердца?

УРКА. Собирательное существительное, обозначавшее как раз уголовников всех мастей. Значение этого слова и ему подобных (было еще такое существительное - "блатной", огромно по той причине, что это все обидные слова и, следовательно, отвращающие начинающего гражданина от таких занятий, которые оскорбляют само звание - "человек". Почему нынче бандит не стесняется быть бандитом? Потому что слово-то красочное, энергичное, в котором слышится даже что-то героическое, за которым маячат вместе Разин и Робеспьер.

Трудно предвидеть наверняка, но, может быть, положение России не было бы настолько гнетущим, если бы у нас говорили вместо "братвы" - "шайка", вместо "киллера" - "мокрушник", вместо "путаны" - "б...".

СОВЕСТЬ. Как "со-трудничество" подразумевает взаимпомощь, а "со-ревнование" - стремление к цели наперегонки, так "со-весть" означает общность этических установок, союзность мнений, как бы свыше распространенных меж людьми и обязательных для всех. Скажем, при государе Владимире Игоревиче наши пращуры узнали от греков весть, что воровать нехорошо, а греки - от римлян, а римляне - от иудеев, а иудеи - от Моисея, а Моисей - от самого Зиждителя света, материи и времен. Правда, воровать наши пращуры после этого не перестали, но им было точно известно, что это нехорошо.

В том-то и заключается величие и непреходящая насущность понятия "совесть", что психически нормальный человек как-то окончательно убежден: быть добродетельным невыгодно, однако это свойство приветствуется небесами, делать пакости выгодно - но нельзя. В том-то и дело, что "совесть" - не закон, а доказательство бытия Божьего, и никакое учение о диктатуре пролетариата не в состоянии объяснить, почему человек может безобразничать и в то же время осознавать, что безобразничать - грех.

Это правда: человек свободен и зол, то есть больше потому и зол, что свободен, однако его песенка еще далеко не спета, поелику он несвободен от такого беспокойного соображения: вроде бы надуть ближнего будет и весело, и прибыльно, а что-то внутри щемит... Воспитанием этого, во всяком случае, не возьмешь; как показывает практика, у выдающихся педагогов дети мыкаются по тюрьмам, у знаменитых медиков безнадежно больны, у великих мыслителей они даже и не в себе. Да и что такое воспитание, как не передача от отца к сыну той самой блажной вести, которой неоткуда было взяться в эпоху обезьянства, кроме как от Зиждителя света, материи и времен?

Нет ничего особенно страшного в том, что человек действует вопреки абсолютному знанию, - вся история нашего рода представляет собой перманентную войну между обезьяной и теми двумя таинственными генами, которые отличают высшее существо от общественно настроенного примата. И даже, может быть, это единство противоположностей как раз обеспечивает развитие человеческого общества, от родовых приоритетов до института гражданских прав.

Страшно, когда совесть перестает быть сдерживающей и направляющей силой, когда она превращается в пустое слово, отжившее понятие, рудимент. Тогда целая нация соединяется в мнении, что, например, воровать - это и не плохо, и не хорошо, а обыкновенно, как говядина на обед. Тогда отказывают все общественные механизмы, которые на самом деле работают не по Марксу, а по Христу, тогда не нужно бонапартистских поползновений, чтобы зарубить старушку, и не уголовники бегают от милиционеров, а милиционеры от уголовников, а миллионами правит страх.

Коли инстинкт есть внушение Господне, то совесть - прямое наущение Божества. В том и заключается доказательство Высшей Силы, что помимо этой драгоценной трансцеденции - совести - жизнь невозможна, по крайней мере у нас в России, где покамест не бытие определяет сознание, но сознание бытие.