Алексей Смирнов - Мемуриалки - 2 Страница 2

Тут можно читать бесплатно Алексей Смирнов - Мемуриалки - 2. Жанр: Проза / Русская классическая проза, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

Алексей Смирнов - Мемуриалки - 2 читать онлайн бесплатно

Алексей Смирнов - Мемуриалки - 2 - читать книгу онлайн бесплатно, автор Алексей Смирнов

Третично (опускаю промежуточные подстадии) я пришел в Нефроцентр уже шестикурсником. Этажи к тому времени успели достроить. Мне, как зрелому и ответственному лицу, которое за шесть годов хлебнуло разного лиха, доверили компрессор. Это были незабываемые дни. Мы разъезжали взад и вперед, разламывая отбойными молотками свежую кладку. Так бывало изо дня в день: нам регулярно поручали ломать стены, возведенные накануне. Раствор еще не успевал толком схватиться, и крушить это дело было одно удовольствие.

Теперь-то в этом здании все сияет. Там многие доктора, мудрые и не очень, золотыми руками спасают больных, благосостояние которых тоже значительно повысилось, но впустую, потому что уже не радует и этим больным, собственно говоря, ни к чему.

"Видишь, внучек, - скажу я. - В фундаменте этого замечательного дома запеклись дедушкины окурки! "

И пригласил бы его восхититься величием строительства и Труда вообще.

Правда, там, по всей вероятности, немножко хромает вентиляция. Ничего не поделаешь, надо было думать, кого приглашать в рабочие.

Первый коммунистический портрет

Мою маленькую галерею портретов открывает доцент ученых наук Рыбальченко, который учил нас истории партии.

В нашей аудитории, где лекции читали, прямо под надписью "Стоматологи гниды беременные" располагались две другие: "Рыбальченко - мудак" и "Рыбальченко - перхоть лобковая".

Наверное, это написали, когда Рыбальченко помянул в лекции Максима Горького. Доктор-Лектор расхаживал по своему ораторскому пятачку и строго вещал, сводя брови к переносице:

- Как сказал великий советский писатель Максим Горький, "Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма".

И застыл, ощущая, что преподал нечто не вполне достоверное.

- Как сказал Горький? - Рыбальченко подался стремительным корпусом к девушке, сидевшей в первом ряду.

- Буря... - прошептала девушка одними губами.

- Правильно, - удовлетворенно кивнул тот. - Как сказал писатель Горький, "Буря будет, будет буря".

Затертую фразу о курящей женщине, которая кончит раком, Рыбальченко воспринимал совершенно всерьез и многажды повторял, и даже развивал ее, добавляя (уж не знаю, от себя или выполнял поручение):

- Она наносит вред обороноспособности нашей страны! Потому что она не может рожать нормальных детей, - и Рыбальченко, как бы удивленный такой очевидностью вывода, вытягивал губы в дудочку и разводил руками. Однажды он вышел на лестницу и там увидел этих самых женщин-диверсанток, которым грозил рак. Он уже начал качать головой, у него уже распахнулся рот, но вдруг подвернулась нога, и он ко всеобщему восхищению покатился вверх тормашками по ступенькам.

Еще он окал. И очень уважал конспекты.

Помню, я явился к нему с зачеткой.

- Так, - и Рыбальченко склонился над ведомостью. - Сдано... Сдано... Сдано... Зачет! - и он протянул руку, но тут же отдернул. - Конспект, засвистел он митральным клапаном.

Я выхватил и вручил ему тетрадь, куда списал записи одного наркомана: тот переписывал первоисточники без сокращений, слово в слово, в том числе все речи Леонида Ильича Брежнева. Одна запись, помню, так и начиналась: "Дорогие товарищи! "

И с красной строки: "Дорогие фронтовики! "

Итак, я дал ему тетрадь.

Черты лица Рыбальченко разгладились, он взвесил ее в руке, провел ладонью по обложке. И проурчал с довольным оканьем:

- О. Конспект.

Другие коммунистические портреты

Среди наших коммунистов попадались неординарные личности. Особой свирепостью отличался некто Фаторов, поп-расстрига, поменявший Царство Божие на истукана - не золотого даже, а простого, как дополнительное яичко Курочки Рябы, на которую Фаторов был сильно похож. Этого патлатого человека с желтым, одутловатым и неизменно гладко выбритым лицом, по которому вечно бродила недоуменная ухмылочка, не страшила никакая работа. Он не щадил никого; на отработки к нему записывалось по сорок человек, и он всех приглашал бесстрастным, механическим взмахом руки-шатуна - мол, заходите, занимайте места. И усмехался, глаза опустивши. В его кабинете засиживались допоздна. Однажды я, прекрасно понимая, что ни за что и никогда не отбатрачу пять пропитых уроков, воспользовался его кратковременной отлучкой и обвел кружками три занятия. Рука моя дрожала, один кружок получился гаденьким, дрянным. Попадись я на этом, и мне конец. И этот негодяй заподозрил что-то, понес журнал к профессору кислых щей, но тот, вероятно, уже ничего не соображал, и все обошлось.

Я слышал, что Фаторов помер не то от цирроза, не просто от гепатита. Таких, как он, было мало. Вообще не было. В нем заключалось исключение. Правило оказывалось куда веселее.

Лектор Ботов, помнится, сходил на гремевший тогда фильм "АББА".

- Вот тут посмотрел я АББА, - поделился он с залом. - Ну и что эти АББА? К чему же они нас призывают?

Кинематографические пристрастия кафедры выяснились очень скоро.

Еще один деятель, не помню уж по фамилии, ни с того, ни с сего сказал следующее:

- Вы видели фильм "Товарищ Иннокентий"? Посмотрите. Вы будете удовлетворены.

Насквозь Смотрящий

Нас учили не только партийные мистики.

Еще у нас был рентгенолог по фамилии М., которую не назову. Он слыл фигурой парадоксальных манер. Поговаривали, будто М. здорово облученный, но я не слишком в это верю.

Вот придет к нему человек за бумажкой (М. нарядили деканом), а тот глядит на вошедшего рыбьими глазами, и лицо абсолютно бесстрастное. И молчит. После четвертого обращения просит выйти и закрыть дверь. А то еще спросит: "Кто вы такой? " Ему, по размышлении, отвечают, а он головой качает: не знаю, дескать, такого. Выйдите вон. Человек уходит. И слышит, как М. доверительно делится со случайными свидетелями: "Лучший студент на моем курсе", - и кивает вдогонку.

Однажды на занятиях он показал нам рентгеновский снимок со свободным газом в брюшной полости, такое бывает при проникающих ранениях. Интересуется:

- Кто это?

Все мы, понятно, молчим - откуда нам знать?

- Кто это?

Слышится встревоженный лепет:

- Мы не знаем...

Допрос, полный недомолвок и темных намеков, продолжался минут двадцать.

- А я думаю, что вы этого человека прекрасно знаете. (Пауза). Его зовут Саша. (Пауза). Александр Сергеевич Пушкин...

Ход его мысли был затейлив и прихотлив. Однажды ему вздумалось спрашивать у нас, какой у человека самый главный выделительный орган.

- Почки! - ответили мы.

- Нет.

- Желудочно-кишечный тракт!

- Нет!

Все призадумались.

- Кожа! - догадался кто-то.

- Нет!

Мы развели руками и сдались.

- Легкие! - объяснил М. с надменным видом.

- Но почему же? - спросили мы в искреннем непонимании.

Оказалось, потому, что если пережать человеку почечную артерию, то он еще с часок поживет. А если перекрыть кислород - черта с два.

Внутримышечный Мемуар

В 1984 году я сделал свой первый укол.

Не себе, разумеется, а незнакомому человеку.

Сначала нас учили на резиновых муляжах. У них, между прочим, вены отменные. Мы с ними многое делали, в том числе дыхание рот-в-рот, но через марлю, чтобы не подцепить чего. Они, собаки, не оживали. И, хотя мы таких слов не знали, само мироздание звенело криком: "Мы теряем его! "

Я готов был и дальше лечить резину, потому что это занятие спокойное, но меня отправили к людям, медсестрой.

В десятую травматологическую больницу из класса истребительных.

Там я увидел, что изменилось немногое: та же резина в смысле обездвиженности, разве только матерится.

Я бодро насасывал шприц и шел набивать руку. Меня уже ждали. Это были мужики, закованные в гипс, с аппаратами Илизарова и твердыми ошейниками. Травмы получают, как правило, не самые дисциплинированные граждане, и мужики видали виды. Но одного не забуду. Я впился ему в бедро. Это был проспиртованный очкастый человек со сломанной ногой. "Оооооо! - округлились глаза за очками. И послышался визг, по нарастающей: - Ну и укольчик! Вот это укольчик!! "

Укол был и вправду хороший, обезболивающий.

Там еще лежала старушка, на которой можно было тренироваться сутками. С костяной ногой, закованной в аппарат Илизарова. У нее отобрали ступу с метлой, и она выла без передыху неделями напролет. Ее травма осложнялась хроническим алкоголизмом, или наоборот. Мы без спросу кололи ей по шесть-восемь кубов тизерцина и всякого прочего, что строго по врачебному рецепту. Но дохтура там бывали редко, и у нас была свобода творчества. Так даже наше творчество не брало эту бабулечку. Она все равно выла на прежней ноте. Ее спасал только стакан спирта, в меру разбавленного.

На следующий год, подрабатывая медсестрой на дохтурской практике, я уже был уверен в себе. Я подрабатывал, потому что мне не хватало на водку. На первой же тетке, что вошла в кабинет, случилась неприятность. Я художественно размахнулся, клюнул ее в задницу, и игла согнулась под прямым углом.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.