Владимир Набоков - Встреча Страница 2

-- Да, читаю,-- сказал он вслух.-- Ах, как это неприятно, как неприятно. Если бы хозяйка...

-- Брось,-- сказал Серафим.-- Обойдемся. Вот, значит, какие дела. Да. А как вообще? Здоровье как? Здоров? Самое главное -- здоровье. А я вот мало читаю,-- продолжал он, косясь на этажерку.-- Все некогда. На днях в поезде мне попалась под руку...

Из коридора донесся телефонный звон.

-- Прости,-- сказал Лев.-- Ешь,-- вот тут сухари, карамели. Я сейчас.-- Он поспешно вышел.

-- Что это вы, синьор?-- сказал в телефон голос Лещеева.-Что это, право? Что случилось? Больны? Что? Не слышу. Громче. "Непредвиденное дело,-- ответил Лев.-- Я же передавал". "Передавал, передавал. Ну что вы, действительно. Праздник, вино куплено, жена вам подарок приготовила". "Не могу,-- сказал Лев.-- Мне очень самому..." "Вот чудак! Послушайте, развяжитесь там с вашим делом,-- и мы к вам. Фуксы тоже здесь, Или, знаете, еще лучше, айда к нам. А? Оля, молчи, не слышу. Что вы говорите?" "Не могу, у меня... Одним словом, я занят". Лещеев выругался. "До свидания",-- неловко сказал Лев в уже мертвую трубку.

Теперь Серафим разглядывал не книги, а картину на стене.

-- По делу. Надоедливый,-- проговорил морщась Лев.-Прости, пожалуйста.

-- Много у тебя дел?-- спросил Серафим, не сводя глаз с олеографии, изображавшей женщину в красном и черного, как сажа, пуделя.

-- Да, зарабатываю, статьи, всякая всячина,-неопределенно ответил Лев.-- А ты,-- ты, значит, ненадолго сюда?

-- Завтра, вероятно, уеду. Я и сейчас к тебе ненадолго. Мне еще сегодня нужно...

-- Садись,-- что же ты...

Серафим сел. Помолчали. Обоим хотелось пить.

-- Насчет книг,-- сказал Серафим.-- То да се. Нет времени. Вот в поезде... случайно попалась... От нечего делать прочел. Роман. Ерунда, конечно, но довольно занятно, о кровосмесительстве. Ну-с...

Он обстоятельно рассказал содержание. Лев кивал, смотрел на его солидный серый костюм, на большие гладкие щеки, смотрел и думал: "Неужели надо было спустя десять лет опять встретиться с братом только для того, чтобы обсуждать пошлейшую книжку Леонарда Франка?

Ему вовсе не интересно об этом говорить, и мне вовсе не интересно слушать. О чем я хотел заговорить? Какой мучительный вечер".

-- Помню, читал. Да, это теперь модная тема. Ешь конфеты. Мне так совестно, что нет чаю. Ты, говоришь, нашел, что Берлин очень изменился. (Не то. Об этом уже было.)

-- Американизация,-- ответил Серафим.-- Движение. Замечательные дома.

Пауза.

-- Я хотел спросить тебя,-- судорожно сказал Лев.-- Это не совсем твоя область, но вот -- здесь, в журнале... Я не все понял. Вот это, например. Эти его опыты.

Серафим взял журнал и стал объяснять. "Что же тут непонятного? До образования магнитного поля,-- ты знаешь, что такое магнитное поле? -- ну вот, до его образования существует так называемое поле электрическое. Его силовые линии расположены в плоскостях, которые проходят через вибратор. Заметь, что, по учению Фарадея, магнитная линия представляется замкнутым кольцом. Между тем как электрическая всегда разомкнута,-- дай мне карандаш,-- впрочем, у меня есть,-спасибо, спасибо, у меня есть".

Он долго объяснял, чертил что-то, и Лев смиренно кивал. О Юнге, о Максвелле, о Герце. Прямо доклад. Потом он попросил стакан воды.

-- А мне, знаешь, пора,-- сказал он, облизываясь и ставя стакан обратно на стол.-- Пора.-- Он вынул откуда-то из живота толстые часы.-- Да, пора.

-- Что ты, посиди еще,-- пробормотал Лев, но Серафим покачал головой и встал, оттягивая книзу жилет. Его взгляд снова уставился на олеографию: женщина в красном и черный пудель.

-- Ты не помнишь, как его звали?-- сказал он, впервые за весь вечер непритворно улыбнувшись.

-- Кого? -- спросил Лев.

-- Помнишь,-- Тихотский приходил к нам на дачу с пуделем. Как звали пуделя?

-- Позволь,-- сказал Лев.-- Позволь. Да, действительно... Я сейчас вспомню.

-- Черный такой,-- сказал Серафим.-- Очень похож. Куда ты мое пальто... Ах, вот. Уже.

-- У меня тоже выскочило из головы,-- проговорил Лев.-- В самом деле, как его звали?

-- Ну, черт с ним. Я пошел. Ну-с... Очень был рад тебя повидать...-- Он ловко, несмотря на свою грузность, надел пальто.

-- Провожу тебя,-- сказал Лев, доставая свой потасканный макинтош.

Оба одновременно кашлянули, это вышло глупо. Потом молча спустились по лестнице, вышли на улицу. Моросило.

-- Я на унтергрунд. Но как все-таки его звали? Черный, помпоны на лапах. Вот удивительно... Память тоже.

-- Буква "т",-- отозвался Лев,-- это я наверное помню. Буква "т".

Они перешли наискось на другую сторону улицы.

-- Какая мокрядь,-- сказал Серафим.-- Ну-ну... Так неужели мы не вспомним? На "т", говоришь?

Свернули за угол. Фонарь. Лужа. Темное здание почтамта. Около марочного автомата стояла, как всегда, нищая старуха. Она протянула руку с двумя коробками спичек. Луч фонаря скользнул по ее впалой щеке, под ноздрей дрожала яркая капелька.

-- Прямо обидно,-- воскликнул Серафим.-- Знаю, что сидит у меня в мозговой ячейке, но невозможно добраться.

-- Как ее звали, как ее звали,-- подхватил Лев.-Действительно это нелепо, что мы не можем... Помнишь, она раз потерялась, Тихотский целый час стоял в лесу и звал. Начинается на "т", наверное.

Дошли до сквера. За сквером горела на синем стекле жемчужная подкова -- герб унтергрунда. Каменные ступени, ведущие в глубину.

-- Ну, ничего не поделаешь,-- сказал Серафим.-- Будь здоров. Как-нибудь опять встретимся.

-- Что-то вроде Тушкана... Тошка... Ташка...-- сказал Лев.-- Нет, не могу. Это безнадежно. И ты будь здоров. Всех благ.

Серафим помахал растопыренной рукой, его широкая спина сгорбилась и скрылась в глубине. Лев медленно пошел обратно,-через сквер, мимо почтамта, мимо нищей... Вдруг он остановился. В памяти, в какой-то точке памяти, наметилось легкое движение, будто что-то очень маленькое проснулось и зашевелилось. Слово еще было незримо,-- но уже его тень протянулась -- как бы из-за угла,-- и хотелось на эту тень наступить, не дать ей опять втянуться. Увы, не успел. Все исчезло,-- но, в то мгновение, как мозг перестал напрягаться, снова и уже яснее дрогнуло что-то, и, как мышь, выходящая из щели, когда в комнате тихо, появилось, легко, беззвучно и таинственно, живое словесное тельце... "Дай лапу, Шутик". Шутик! Как просто. Шутик...

Он невольно оглянулся, подумал, что Серафим, сидя в подземном вагоне, тоже, быть может, вспомнил. Жалкая встреча.

Лев вздохнул, посмотрел на часы и, увидя что еще не поздно, решил направиться к дому, где жили Лещеевы,-- похлопать в ладони, авось отопрут.