Верба - Сергей Геннадьевич Лысков Страница 2

– Спасибо, мужики, – сквозь подступивший к горлу ком прошептал я.

Но парни только улыбались, словно так и должно быть. Никто не расспрашивал, почему решился, зачем умолчал при такой тяжелой работе, а просто приняли мой выбор – вот она, настоящая дружба. Но я отвлекся… На следующий день после душа и завтрака я пошел в церковь. Уже у ворот церкви меня прошиб холодный пот: ладно, я не купил вербу, это полбеды, куда хуже – мне нельзя причащаться. Кто дернул меня позавтракать?

– Ну не домой же идти из-за этого, – заметив продавцов вербы, прошептал я.

На траве вдоль забора на импровизированных настилах копной лежали ветки вербы. Обожаю, когда Пасха ранняя, тогда вся верба усыпана маленькими жемчужинками с приятным ворсом. Берешь в руки веточку, и столько нежности в этих мохнатых почках…

– Почем веточка? – спросил я продавца.

– Сколько не жалко, – с улыбкой ответил он.

Протиснув руку в карман, понимаю, что забыл деньги. Ключи от дома, пластиковая карточка, даже паспорт были в брюках, но ни рубля наличными.

– Вы карты принимаете? – стесняясь, спросил я и достал пластик.

Но продавец грустно развел руками, давая понять, что нужны деньги. Путь до ближайшего банкомата равносилен пути домой, только в банкомате может не оказаться мелких купюр – ну не отдавать же пятьсот рублей за веточку. Немного покрутив в руках вербу и решив, что надо идти домой, нехотя, но я положил несостоявшуюся покупку обратно.

– Постой, – крикнул продавец. – Тебе одна веточка нужна? – Я кивнул в ответ. – Держи, – сказал он и протянул вербу. – С праздником!

– И вас тоже, – прошептал я и, немного ошарашенный, отошел в сторону.

Пальцы перебирали мохнатые почки на ветке, а из храма доносились песнопенья. Посмотрев на небо, я перекрестился и зашел во двор. Эту суету можно сравнить разве что с ульем: люди – как пчелки, но каждый на своем месте, знает, зачем пришел и что делать. И даже в храме нет давки и суеты, мужики без головных уборов, а женщины в платках молча внимают мелодичному пению хора. И ты стал в сторонке и без мыслей в голове просто смотришь на пламя свечи. Все растворяется в этом танце огня: и тяжелая работа, и желание сытно пожрать, и дотошный прораб, да и все плохое сгорает, как воск.

Неожиданный взмах венчика – и капли святой воды окропили лицо, я вздрогнул, но тут же улыбнулся. Батюшка окропил мою веточку и продолжил путь по коридору из прихожан. Вытирая капли воды, вышел во двор храма; по небу плыли редкие тучи, в кронах зеленеющих деревьев щебетали птицы, тут и там живой рекой прихожане святили вербу – идеальный момент для знака свыше.

«А если все зря?» – появилась мысль. «Впереди самый трудный отрезок пути, а у меня не осталось сил».

Радостные люди шли по домам, а я стоял возле ворот, сжимал ветку и отгонял дурные мысли. Не верилось, что справлюсь, и, что удивительно, разум так четко понимал неизбежность срыва, даже промелькнула мысль о надобности таких жертв ради поста. Мол, это же люди придумали ограничения в еде, а не сам Бог, а значит, какой смысл слепо следовать наставлению. Бог в нас, а не в еде. Неправильные мысли, но они все громче звучали, и, хуже того, у меня не было аргументов их опровергнуть. Наверное, поэтому дома специально ничего не делал: телевизор – диван, холодильник – кухня, – как мог убивал время, лишь бы не думать о работе. Впрочем, ближе к вечеру понимание, что новая трудовая неделя неизбежна, как локомотив, ворвалось в сознание. Лежишь на спине, в прихожей тикают часы… и мысли, долгие-долгие мысли.

Утром еле собрал себя по частям. Сонный, уставший и злой, пытался проснуться, запихивал в себя завтрак, запивая черным кофе. Движения на автомате, не помню, как до работы дошел, настолько хотел спать, и это нехороший знак. Явно надо возвращаться к обычной жизни.

– Дождь? – посмотрев на небо, удивленно прошептал я.

– Он слабый, бери арматуру, – подбадривал напарник. – Быстрее отнесем, быстрее перекур.

А небо затягивалось, и уже где-то вдали послышался раскат грома. Удивленный Петрович полез в телефон и, матеря синоптиков, приказал всем сворачиваться. Молчаливое бульканье чайника в бытовке и грустный взгляд прораба на усиливающийся ливень. Конечно, погода стройке не помеха, в любых условиях можно работать – выдать дождевики, поставить тэны, гидроизолировать все энерготочки, даже бетон можно заливать в такую погоду – есть специальные марки и технологии. Плотины же как-то строят, а там вода постоянно течет. И все это замечательно работает, но на других стройках, только не с нашим прорабом, здесь даже касок на всех не хватает, не говоря о дождевиках. Вот поэтому взгляд у Дяди Стёпы был грустный. А самое забавное, к вечеру, ровно минутка в минутку перед уходом домой, ветер разогнал тучи и кое-где появилось солнышко. Мужики немного бухтели, а я радовался, перед сном даже посмотрел погоду на завтра, надеясь на повторение такого денька, – но, увы, переменная облачность не давала шансов на халяву.

– Быстрее переодевайтесь, – бухтел прораб. – И так два дня впустую, кран уже едет, сегодня начинаем левую половину третьего этажа, а к концу недели, как хотите, будет бетон.

Бригадир молча раскурил сигарету и, изредка посматривая на парней, продолжил переодеваться. Идея ускориться не нравилась никому, но возразить нечего – действительно, два дня простоя. Тут подъехал обещанный кран, и, выдохнув, я пошел на подъем арматуры. Как говорится, спасибо и за два дня отдыха с таким прорабом. Но как только мы подняли первую партию железа, из кабины выбежал крановой, гневно жестикулируя, из мотора железного помощника тоненькой струйкой подымался сизый дым неожиданной беды. А потом даже на этаже был слышен мат прораба, но деваться некуда, работу никто не отменял, Петрович приказал попить кофе и тягать арматуры вручную.

На третьей ходке начал накрапывать дождь. Мы переглянулись с бригадиром, но прораб был непреклонен – мол, это и не дождь вовсе, так, пара капель, ничего страшного, можно работать. Продолжив тягать железо, вся бригада промокла, так что в обед мы развесили робы и, недовольные условиями труда, потребовали у бригадира отказаться выходить, если дождь не прекратится. И так пошли на уступки, тягаем на третий этаж железо. А дождь не прекращался, мало того, чинить в таких условиях кран было невозможно, и хотя прораб грозился лишить премии, после обеда никто не вышел на объект.

Вечером, парясь в теплой ванне, я поймал себя на мысли, что мышцы не так сильно забиты, а усталость куда-то подевалась, прожитые два дня в попытках нормально поработать прямо радовали.