Дар - Элеонора Бостан Страница 2

– Что с вами? – наконец не выдержал Антон, если бы она хотела, чтобы он ушел, она бы так и сказал, или ушла сама, он это понимал. Он был стеснительным, но идиотом он не был.

– Вы все рассыпали, – вместо ответа сказала девушка, упавшие на лицо темные волосы мешали Антону увидеть его выражение. Но он знал этот тон: она ждала помощи, но не могла попросить.

– Да, у меня вечно все из рук валится, – улыбнулся он, – но ничего, я почти пришел, так что мне приятнее думать, что это вещи решили сами проделать оставшийся путь и облегчить мне жизнь.

– А где это вы живете? – она впервые подняла глаза и посмотрела на него. Боже, она была прекрасна. Антон понял, что лицо больше не подчиняется ему и поспешил отвести глаза, чтобы она не смогла прочитать так легко то, что он предпочитал скрывать.

– Да здесь, вот – и он, снова не отрывая от нее глаз, указал на свою дверь, – неделю как переехал. Вернее, еще и недели нет.

– Так мы соседи! – и она даже улыбнулась, грустно и робко, но от этой улыбки у него кружилась голова. Может и я наконец сорвал джек-пот, подумал Антон, и тут же покраснел от своих мыслей. Он хотел спросить, где она живет, но вместо этого выпалил:

– И почему моя соседка плачет?

– Поэтому, – сразу помрачнев, ответила она и указала пальцем. Антон проследил за направлением и ахнул.

На лестничной площадке было три квартиры, он занимал правую, а дверь той, что посередине была вся расписана разноцветными маркерами. Да так густо, что Антон не смог бы сказать, какого цвета она была под всей этой писаниной.

Гарите в аду шлюхи сотоны

Розовые суки

Смерть лезбам

А кто у вас за мужика?

Может и меня полижите?

Мой х.. скучает по вашим кискам

4 сиськи в 1 постели…а где писюн?!!

Откусите друг другу письки

Вот лишь немногое, что успел прочитать Антон, пока не отвернулся с гулко бьющимся сердцем. Знакомая волна гнева и страха поднималась в нем, и как же он это ненавидел.

– Это уже не первый раз, – опять всхлипнула девушка, – примерно раз в месяц нам с Аннетой приходится отмывать это дерьмо от нашей двери. Чтоб они сдохли, уроды!

И она опять заплакала, закрыв лицо руками.

Джек-пот? Антону вдруг захотелось быть где угодно, только не здесь, мир упорно не давал ему хоть на мгновение поверить в иллюзию, что все может быть хорошо. Мало того, что эта красавица тоже любит красавиц, так еще и жить ему предстояло среди людей, которые раз в месяц считают нормой устраивать соседям такое. Травить двух девушек, не трогающих никого, просто за то, что они не такие как все?! Это война, подумал Антон, она началась еще до Христа и никогда не закончится, люди всегда будут ненавидеть тех, кто «не большинство». Он сам испытал на себе эту ненависть, так что за какую сторону выступать, он давно определился. И эта знакомая злость вдруг придала ему уверенности.

– Не плачьте…– начал он, обняв ее слегка за плечи, но она вдруг резко отстранилась.

– А вы случайно не из тех, кто считает, что нас надо сжигать на костре? Как вы к этому относитесь? Я вас совсем не знаю.

Страх и затравленность в ее взгляде больно резанули по сердцу, все это было ему очень знакомо. Он не практиковал однополую любовь, но его тоже травили, ненавидели и обижали, и он тоже, как и эта девушка, не заслуживал такого отношения.

– Не бойтесь, – он сам удивился той спокойной уверенности, что прозвучала в голосе и в движениях, когда он снова обнял ее за плечи. – Не обещаю, что поймаю этих скотов и настучу им по репе, но дверь отмыть помогу. А для начала – напою вас горячим чаем.

Той ночью они втроем отмывали дверь и даже осторожно шутили, новые знакомые, сплоченные общей бедой. Так они и подружились.

Антон допил кофе, привычно вымыл за собой чашку, он любил порядок, любил, когда все шло по плану, все было знакомо и привычно. Это давало ему ощущения контроля над ситуацией, а в этом мире он так мало мог контролировать. Едва он покидал квартиру, как мир наваливался на него, тысячи опасностей и случайностей, масса негатива, с этим приходилось справляться, поэтому дом свой он устроил так, что все здесь было удобно, надежно и комфортно – здесь он мог дышать, а выходя за пределы своего пространства, ему приходилось задерживать дыхание. За 3 года он привык к этой квартире, иногда даже считал ее домом, когда соседи не очень шумели за стенами, а под окнами никто не дрался или не орал. И, что радовало и печалило одновременно – никаких переездов больше не предвиделось, квартир поменьше просто не существовало, а о том, чтобы расширять жилплощадь и речи быть не могло, большая часть того, что он зарабатывал, уходила на медицинские счета. Болеть нынче было очень дорого, еще дороже – лежать в коме. 6 лет его мать блуждала где-то между этим миром и тем, и никак не могла сделать шаг ни в ту, ни в другую сторону. «Она в сумеречной зоне, – сказала ему врач, – а в сумраке очень легко заблудиться». Он запомнил эту фразу, было в ней что-то зловещее и красивое. И правдивое.

Нелегкая жизнь Антона 6 лет назад превратилась в настоящий ад, после долгого сражения с раком умер отец, за годы болезни истощив семейный бюджет до основания. А через месяц после похорон у матери случился инсульт, но за мужем она так и не последовала. В одночасье Антон остался сиротой, при этом на нем еще повисли счета из больницы, где лежала его не перенесшая утраты мать. Благо к тому времени он уже успел закончить учебу и мог бы найти приличную работу. Мог бы, но приличная работа отныне продавалась, а денег или связей у него не было. Вот тогда-то и начали проявляться его так называемые друзья. Сначала схлынула первая волна тех, с кем он учился в институте и даже иногда ходил на вечеринки, с ним стало скучно и не престижно теперь, когда он работал на любой работе, а остальное время проводил в больнице возле матери. Помощи он не просил, а они не предлагали. Антон не любил вспоминать те смутные дни, что он провел в своей «сумеречной зоне», убитый потерей отца, и шокированный болезнью матери, больше ведь у него никого не было. Деньги утекали,