Агентство добрых дел - Julia Succubik Oparina Страница 2

спасибо за твое напоминание. В таком случае обычно поступают следующим образом – ты фотографируешь наш договор, и публикуешь запись в социальной сети с отложенной датой публикации. После чего выходишь из своей учетной записи со всех устройств. Опубликованный договор станет гарантом нашего соглашения, моего реального существования и лишний раз снимет все возникшие у любопытных вопросы. А по поводу ценностей – я ведь уже упоминал приложение к договору, правда? Его также можно опубликовать.

Такой ответ меня вполне устроил. Хотелось спросить что-нибудь еще, но я прекрасно понимал, что таким образом я лишь пытаюсь тянуть время, чтобы отсрочить неизбежное. Вдруг послышалось тактичное покашливание.

– Друг мой, я, конечно, все понимаю, но через несколько минут ты станешь менее сговорчивым. Так что специфика моей работы – работать исключительно по предоплате. Ну… Сам понимаешь.

Хмыкнув, я достал кошелек, чтобы рассчитаться с моим вечерним гостем. Агенты всегда одинаковы.

Затем, глубоко вздохнув, забрался на хлипкую табуретку как на постамент и взглянул на импровизированную петлю. Вязал я ее впопыхах пару часов назад, пользуясь руководством из интернета. Вид у нее был не самый эстетичный, но вполне надежный. Набросив ее на шею, я прикрыл глаза и прислушался к своим ощущениям – Не очень ли тяжело? Не сильно ли жмет?

– Ты чего, струхнул что ли, друг мой? Ты ведь так этого хотел. В группах писал, совета спрашивал, как попроще и побезболезненнее, – глухой голос вывел меня из состояния полудремы.

Я обратил внимание на агента. Он немигающе смотрел на меня сквозь очки. Сложно было догадаться, о чем он сейчас думает. Я перевел взгляд на его руки, и только сейчас осознал, что с момента своего прихода он так и не снял перчатки. Завидная предусмотрительность. И пугающая осторожность. Весь в черном, загадочный, безжалостный – само воплощение темного ангела смерти.

Да, хотел. Но одно дело, рассуждать о том, как тебе хочется сдохнуть, и совсем другое – стоять с удавкой на шее.

Так уж получилось, что большую часть моей сознательной жизни мне катастрофически не везло. Неудачи преследовали меня с самого детства. Когда у моего папеньки-алкаша было плохое настроение, он любил выпускать пар, избивая меня пряжкой армейского ремня. Когда у него было хорошее настроение, он развлекался, туша об меня сигареты. А в остальные дни он просто поколачивал меня, чтобы я лишний раз не расслаблялся.

Мать до смерти боялась отца, и по большей части являлась пассивным наблюдателем, вытирая мне после сопли, слезы и зализывая раны. Я не винил ее. Когда она пыталась встать на мою защиту, мне доставалась еще больше.

Чтобы хоть как-то избежать этого ежедневного ужаса, целыми днями я прятался у бабушки (по маминой линии), либо проводил на улице. Как водится, там я быстро нашел себе "плохую компанию". Точнее, она меня нашла. Я закурил, начал баловаться легкими наркотиками, употреблять мерзкие алкогольные суррогаты. Домой я приходил только ночевать. Стоит ли говорить, что с успеваемостью у меня было весьма неважно?

Когда отец сдох, захлебнувшись после очередного пьяного угара в собственных рвотных массах, все наконец пришло в некое подобие нормы. Только матери пришлось работать на трех работах, чтобы мы могли хорошо питаться. Хоть мой отец и был редкостным мудаком, зарабатывал он неплохо. Чтобы как-то помочь маме и престарелой бабушке, я окончательно забил на свое обучение, взявшись за самую тупую, тяжелую и неинтересную работу, на которую меня могли устроить в моем юном возрасте. Ушел я после девятого класса, вымаливая у учителей тройки для аттестата.

Когда я поступил в техникум, умерла и бабушка, завещав мне свою клетушку в сталинке. Когда я его закончил, мама начала "строить личную жизнь" с очередным алкашом. Похоже, синдром жертвы в некоторых людях заложен генетически.

Я бился как рыба об лед, обивая пороги в поиске работы, но с моим образованием было крайне сложно устроиться в приличное место. Пошел по специальности – автослесарем. И там я встретил ее. Единственный, долбанный раз, когда мне по-настоящему повезло. У нее сломалась машина, а я ее чинил. Все до банальности просто, словно сюжет плохого бульварного романа. Мы разговорились. До сих пор не могу понять, что она увидела во мне.

Закрутился бурный роман. Мы забирались на крыши домов, провожали закат. Смеясь, бежали под ливнем. Болтали до раннего утра, встречали рассвет. Я бросил пить. Впервые в жизни я по-настоящему влюбился.

А затем все кончилось. Также резко, как и началось. Тогда был солнечный день. Дул легкий погожий ветерок, флиртовали меж собою птицы. Ничего не предвещало беды. Я с трепетом в сердце сжимаю бархатную коробочку в кармане, а она говорит, что любит другого. И извиняется. Извиняется так, словно наступила мне на ногу, а не разорвала в одночасье душу на куски. Мгновениями позже я отправляю бархатную синюю коробочку в плаванье в открытый люк. Кольцо, на которое я копил полгода, навечно скрылось в нечистотах канализации.

Моя работоспособность снизилась практически до нуля. Я вновь начал пить. Так что мое последующее увольнение сюрпризом для меня не стало. Последней каплей стала фотография с ее свадьбы. Новоявленный женишок, в отличие от меня, грязной и тяжелой работы явно не знал. Однако, в деньгах купаться это ему совсем не мешало. Яхта, о цене которой я даже задумываться не хочу, кольцо на ее пальце, бриллиант которого был во сто крат больше того, что сейчас плескается в сточных водах. Но поразило меня другое – то, насколько счастливые глаза у нее были. Она говорила мне ночами заговорщическим шепотом, что девочкой мечтала жить в сказке. Мечта детства исполнилась. Она нашла своего принца. И теперь они будут жить долго и счастливо.

А кто я? Долбанный слесарь. Образования толкового нет, работы, с недавних пор, тоже. Лишь одни болезненные воспоминания, алкоголизм и озлобленность. На мир. На себя. Про таких сказки не пишут.

Когда я уже окончательно смирился с осознанием собственной ничтожности и морально приготовился к самоубийству, меня нашел агент. Сам мне написал. Какая удача. Второй раз, когда мне снова повезло. И теперь стоит и выжидает. Как змея добычу. Его терпению можно только позавидовать. Нехорошо заставлять других ждать. У меня осталось одно незаконченное дело. Прощайте, друзья, ваш мир – отстой.

И я опрокинул под собой табуретку. Если бы я знал, что после этого меня ждет, я бы на нее никогда не встал.

Сильнейшая боль тут же вывела меня из состояния депрессионного ступора. Петля глубоко врезалась в шею, нещадно царапая, сдавливая кожу. Я пытаюсь разодрать ее пальцами – не выходит, только кусочки тряпья забиваются глубоко под ногти. Я хочу кричать, но челюсти плотно свела вместе веревка. В полном отчаянии,