Перевёрнутая чаша. Рассказы - Галина Константинова Страница 2

– Мне кажется, это довольно интересный человек, во всяком случае, для меня. Я хочу туда попасть завтра, надеюсь, вы предварите мой визит и поспособствуете знакомству, так сказать…

– Да нет проблем. Сотовых телефонов, к сожалению, не имеем, а то можно было прямо сейчас позвонить. Кстати, мы подъезжаем.

Улицы прямые, но грязные. Весна, еще ничего толком не убрано. Глеб знал, что у русского человека все происходит аврально. Мусорили, мусорили всю зиму, а потом весной р-р-раз и махом убрать всю накопившуюся грязь. Он и сам помнил эти субботники, когда чувство гордости переполняло мальчишеское сердце. Вот, мол, кто-то эту грязь развёл, а я бескорыстно её убрал.

Что не мешало кинуть бумажку мимо урны – но на другом участке. Поколение дворников, воспетое БГ, большей частью занималось духовным очищением и самокопанием в тёмных уголках своей души. А что там в этих душах было-то? Он отчётливо припомнил дух питерского андерграунда, дымно-портвейновое философствование, какой-то почти революционный настрой.

Интересно, а сейчас это есть в России? Перемен, хочу перемен, бесконечно хотели перемен. Пришли перемены. Он никак не мог понять, что дали эти перемены. Он глядел на пестрящие вывески. Все первые этажи в центре были заняты магазинами. Пожалуй, в рекламе произошли перемены. Никогда раньше провинциальные города не были так разукрашены. Коммунистические лозунги не в счёт. Да нет, вполне элегантно, красиво даже. Город просыпается, машины наполняют улицы подобно трудолюбивым муравьям. Вот она, безликость, все как везде, сколько он ездит по СНГ, по крупным и средним городам, везде одно и то же.

Реклама обезличивает. Она закрывает лица зданий, превращая их в сплошной плакат. Именно зданий, которые могут подчеркнуть индивидуальность. Чем центральная улица отличается от таких же центральных в других городах? Да ничем. Сейчас еще и обертки одинаковые…

В просторном холле гостинице Корнаковский развалился в уютном кресле. Он чертовски устал. Борис засеменил к администратору, чтобы всё уладить. Скорее в душ, смыть себя всю грязь, нетерпеливо думал Глеб, вытирая платком вспотевшую лысину. М-да, уже староват стал. Ничего, ничего, это все последствия борьбы со страшным вирусом, как его любят в Росси назвать, ОРЗ, так, временная потеря иммунитета, витамины нужны и спокойствие. Но покой нам только снится…

Борис проводил его в номер, обещая заглянуть минут через сорок. О’кей, о’кей, что-то уже хочется побыть одному. Эти странные перепады в настроении последнее время немного пугали Глеба, он всегда тянулся к общению, жадно впитывая каждое слово собеседника. Бытоописатель… Да, именно люди его интересовали более всего, их быт, их повседневная жизнь. Конечно, он иногда писал и политические статьи, в основном про права своих соплеменников, нарушаемых в других странах. Собственно, это был основной источник его доходов, поэтому ему приходилось переписываться с множеством людей, чтобы держать руку на пульсе умонастроений во многих странах. Но Россия, сколько её ни изучай, как о ней много ни знай, всё равно остается весьма туманной страной.

Вроде и сам в ней жил, а чуть нога за порог – и связь становится тоньше шелковой нити. Информации много, а воедино склеить не можешь. Да ладно. Сегодня поговорю с людьми, посмотрю, что за вопросы они здесь задают. Да и так ли это важно – собрать все в единую логическую цепочку? Надо прочувствовать настроения, именно так…

Часть 2

Полина сидела за своим столом и сосредоточенно подпиливала ногти. Скоро вызовет шеф, опять будет мило улыбаться и читать мораль. Что пора бы, деточка, взяться за ум, не позорить его седую голову, не шататься по всяким поэтам и пр. Как отец родной, честное слово! Вообще, какое право он имеет диктовать.

Отца у Полины, как говорится, сроду не было, мать воспитывала одна, экономя каждую копейку и стремясь дать хотя бы образование. Полина смотрела на ее потуги благосклонно, но в душе иногда жалела, что та была так непрактична. А сама-то она?

В редакцию она пришла после филфака, быстро освоилась благодаря открытому и общительному характеру. Только позже научилась быть иногда язвительной и перечить начальству. Но редактор был к ней благосклонен и многое прощал. Кроме профессиональных промахов.

Тема культуры была ей интересна, только вот сегодня что-то не клеилось. Ну ни одной мысли в голове! А надо писать рецензию на вчерашний спектакль. Довольно жёсткая пьеса, весь смысл которой сводится к тому, что наша жизнь сплошное дерьмо. Мы и так это знали, что же усугублять. Все-таки это тебе не классика. Там тоже любая фраза актуальна, а не коробит. И даже длинные фразы, выписанные правильным русским языком, слушаются на одном дыхании.

Она написала первые предложения. «Наконец-то и я выбралась на спектакль, о котором столько было криков на всех поворотах. Публики было действительно много. Да и игра актёров, в общем-то, на должном уровне. Как говорится, на аплодисменты они выходили много раз. Что же не понравилось, спросите вы? Спектакль рассчитан, как мне показалось, на молодую аудиторию. Главный герой – спившийся человек, привыкший к изысканному слогу, который не портят идиоматические выражения. Все плохо, все плохо в нашей стране, сплошной дурдом, а в дурдоме уникальные личности, не нашедшие себе должного применения в реальном мире. Помилуйте, господа, мир всегда был жесток. А реакция публики на резонерство и откровения большей частью обозначалась смехом. Но во многих случаях смеяться нельзя!».

Что-то очень пафосное получается, подумала Полина. Надо что-то такое написать, чтобы эти снобы подавились, прежде, чем успели проглотить. Потом её мысли стали двигаться в другом направлении. Сегодня вечером она должна пойти с Джеки в ресторан.

Евгений был её тридцатилетним любовником, весьма ограниченным в своих познаниях литературы, но щедро одарявший её своим вниманием. Они встречались нечасто, так как бизнес и семья поглощали почти всё его время. Встречи всегда носили строго запланированный характер.

Собственно, человек в городе он был известный, наверное, и жена все прекрасно знала. Но молчала. Полина явно выигрывала во внешности. Стройная, с длинными ярко-рыжими волосами, она сразу привлекала внимание мужчин. При этом она была умна и небрежна, могла резко оборвать на полуслове, если чувствовала, что её активно домогаются.

Джеки она терпела исключительно за то, что он практически ее содержал. Машину купил, правда, не