Ленты поездов - Александра Антоновна Котенкова Страница 2

Сколько видит он каждый день встреч и прощаний, сколько каждую минуту падает на его пол слёз радости и грусти, сколько по его коридорам и путям блуждает душ… Но сколько же в нём желания никогда не пустовать и всегда быть полным этими чувствами…

Но моя душа отлична от других, что обычно встречаются здесь: в ней больше равнодушия, чем тоски, боли и уж тем более ожидания. И здесь она, кажется, чужая, но не единственная… Издалека я уже вижу отрешённого от суматохи Егора: он совершенно не двигается, едва переминается с ноги на ногу и смотрит безразлично вдаль, а вокруг него торопливо движутся люди, останавливаются лишь на секунду и бегут впопыхах дальше. А мы с каждым моим шагом становимся ближе, и мои глаза могут уловить его портрет: его лицо треугольной формы, обрамлённое снизу щетиной, сверху уложенными прядями светло-русого цвета; его густые брови, сурово сведённые вместе, как и всегда; его миндалевидные глаза; нос с широким кончиком и большими ноздрями; его пухлые губы нежно-розового оттенка, скрывающие за собой белоснежные зубы. И пусть между нами ещё остаются непреодолённые метры, я вижу, что он уже немного изменился. Предвкушение встречи с новым городом, новыми людьми и новой жизнью делало его взрослее: он никогда не боялся новизны. Самое броское, заметно выделяющееся во всём его теле – это взгляд… Глаза его оставались по-прежнему голубыми, как море, и яркими, как блики на нём, – в целом, такими, какими он смотрел на меня в нашу первую встречу, но цвет его «волн», бьющихся о берег зрачка, стал намного насыщеннее. Это раскрывало секрет, который Егор так тщательно старался скрыть, секрет о его равнодушной, безразлично смотрящей на всё душе. И вот мы стоим друг перед другом… И нам неловко, непонятно, некомфортно…

– Привет, – чуть улыбнувшись, произносит Егор. И я случайно цепляюсь за ниточку его голоса, вытащенную из шарфика моей памяти…

Я вдруг вспомнила, как в первую встречу меня поразил его голос, его низкий тембр, глубина, сипотца, как я слышала голос и лишь потом, вспоминая движения его губ, понимала его слова. И даже спустя несколько дней я во всех красках могла воспроизвести его голос в своей голове без единой ошибки, как с пластинки. И сейчас он точь-в-точь такой же…

– Привет, – в ответ произношу я, и мы несмело обнимаемся, не понимая, нужно ли это делать нам – людям, у которых уже нет ничего общего, людям, у которых осталось лишь уважение к тому, что было между нами.

Мы идём напрямик к путям, откуда отправляются поезда и откуда начинаются новые жизни. Мы идём с Егором рядом, но не держимся за руки: мы сохраняем расстояние, какое после его отъезда должны будем только увеличивать. Чтобы было совсем не больно расставаться, мы идём, окунув свои руки в карманы тишины. И сами мы молчим, хотя в голове каждая мысль готова раскричаться, чтобы её услышали. Но мы держимся из последних сил, чтобы не наговорить лишнего, то есть того, что лежит тяжким грузом на душе. А всё потому, что мы безмолвно договорились о том, что расстанемся на доброй ноте.

– Мой вагон, – говорит Егор, замедляется, а затем и вовсе останавливается. Я становлюсь рядом и смотрю в его потерянные глаза: он не знает, что говорить, ведь одни слова лгали бы, противоречили тому, что он на самом деле чувствует, а других, видимо, я была не достойна. И мы снова молчим.

Рядом с Егором я не впервые чувствую себя одинокой, но впервые – с такой силой, которая, как внезапно накрывшая волна, заставляет подкашиваться мои ноги и ступать немного назад. И я знаю: он не подхватит меня, он будет просто смотреть, как я падаю, и не сделает ни од-но-го шага, чтобы спасти меня… Хотя два года назад, когда со случайного знакомства началась наша история, всё было совершенно по-другому: он, единственный неравнодушный, сделал несколько шагов мне навстречу и протянул руку.

Это был единственно тёплый день конца сентября 2020 года. Возможно, из-за эмоций, которые он подарил мне, а, возможно он и вправду был таким… На небе не было ни одной тёмной, угрюмой тучи – лишь сладкие маленькие облачка. Ослепительно светило солнце, играя со всем, что ему только попадалось на пути. Ветер приятно щекотал кожу. Такой природой только бы сидеть и наслаждаться… Но я торопилась на важное институтское мероприятие: мой быстрый шаг порывами превращался в бег. И вот я разогналась настолько сильно, что каблук не выдержал нагрузки и с резким звуком сломался – я упала на землю, уперевшись в неё основаниями своих ладоней. Я, запыхавшаяся, не могла подняться: моё тело всё ломило от дрожи. Я, опершись на колени и руки, просто замерла и не могла даже пошевелиться. Мне просто хотелось замедлиться, остановить бег, который всё продолжался в моей голове, и понять, что именно произошло. Но мои мысли бешено крутились в голове, как волчок, а я всё не могла их поймать… И никто не хотел мне помочь ни встать, ни разобраться: все проходили мимо, косо на меня поглядывая. Кроме Егора…

Он поступил как настоящий галантный мужчина: в миг, как только, выйдя из-за угла, он увидел меня, он оказался напротив и протянул мне руку. Я аккуратно коснулась его ладони своими пальчиками, чтобы не испачкать каплями крови его презентабельную чистоту, и осторожно встала на ноги.

– Спасибо, – прошептала я так тихо, что не знаю, вышел ли звук из моего горла, или он прозвучал только в моей голове… Но мельком я увидела его благородную улыбку, и мои губы в ответ исказились в подобии на благодарную. И, поняв, что молодой человек, стоящий напротив меня, добр и великодушен по отношению ко мне, я осмелилась поднять на него взгляд. Я сразу же увидела его голубые глаза и утонула в них. В эту же секунду поняла, что из этого моря мне никто не поможет выбраться. Даже он сам… Я утонула безвозвратно. А молодой человек тем временем уже вновь коснулся моих пальцев сначала своей ладонью, а затем своими губами.

– Это честь для меня, – сказал молодой человек, подняв на меня не голову, но лишь свой взгляд… И его голубые