Бродяга и Домосед - Георгий Смирнов Страница 2

Только вы не думайте, что я все книги так отыскиваю. Я и границ-то хранилища не знаю, до противоположной стены ни разу и не доходил. Заблудиться боюсь. Если мне что-то конкретное надо — пожалуйста, прямо перед входом компьютер стоит. Оформляешь заказ, и буквально через десять секунд — хоп! Прямо под монитором ящичек есть — открываю и забираю. Туда же и возвращаю, к чему мне книги наверху складывать, если здесь им такое место оборудовано! Хотя, признаться честно, возвращаю я, конечно не все. Есть и любимые авторы, которые пополняют шкаф в кабинете. Само их присутствие там согревает душу, создает приятную мне атмосферу в доме. И если, бывает, возьму в хранилище ерунду какую-нибудь, второй раз вниз в тот же день не спускаюсь. Значит, пришло время перечитывать что-то из старенького. Но вкус меняется с возрастом, и иногда книга, что раньше стояла у меня в кабинете, возвращается вниз. Такая судьба не грозит только альбомам по искусству, что так приятно полистать вечерами.

Есть у меня еще один книжный шкаф, в холле. Этот шкаф — моя гордость, книги в нем — результат моих пеших экспедиций по книгохранилищу. Порой случается, что, спустившись вниз, не хочется ничего конкретного. Тогда я привязываю к дверной ручке конец капроновой веревки, целая бобина которой специально для таких обстоятельств стоит перед входом, беру ее в руки и ухожу бродить книжными лабиринтами, периодически отматывая необходимую длину. По ней же я и возвращаюсь назад, к выходу, чаще пустой, но иногда — с находкой. Именно для них — шкаф в холле. Они — жемчужины моей коллекции. Они — это древние фолианты, заключенные в тяжелые оклады, обтянутые кожей, инкрустированные золотом и серебром, а, порой, и драгоценными камнями, с рукописными текстами и дивными миниатюрами на полях. Некоторые из них мне удалось прочитать, некоторые только ждут своего часа, но мне все равно приятно брать их в руки, перелистывать тяжелые пергаментные страницы и вдыхать их дивный запах — запах времени. Там же хранятся у меня и рукописи, которые мне удалось отыскать. Как древние, так и достаточно современные. Есть там несколько экземпляров, созданных самими авторами. Из них почти все напечатаны на машинке, но я думаю, что это все-таки первые копии, и только два рукописных. В поисках подобных диковинок я провел достаточно много времени, но не обнаружил никакой системы их расположения в хранилище. Кажется иногда, что мои скитания между стеллажами вызывают жалость, непонятно, правда, у кого, и только тогда мне подбрасывают что-нибудь стоящее, но это, конечно, ерунда. Просто порой везет, а порой и нет.

Лучшая моя находка — клинописная глиняная табличка, шумерского, как мне кажется, происхождения — висит у меня в кабинете над письменным столом, заключенная в специальную деревянную рамку со стеклом, которую я сделал для нее своими собственными руками.

*****

Пока Бродяга принимал душ, я занялся ужином. Овощной салат и кусочки сочного мяса, лишь слегка обжаренные на сковороде — пусть говорят, что наедаться перед сном плохо, а по мне ничего не может быть лучше. Сквозь шкворчание сковороды я слышал шум воды за стеной и веселое посвистывание Бродяги. Мне всегда нравилось, как он свистит. Сам я не умею выдавать такие звонкие, чистые рулады, сколько не пытался. Видимо, это врожденное, ему свистеть так же легко, как и дышать. Но никакой зависти к нему я не испытывал, для этого я слишком рад его нечастым визитам — что ни говори, а постоянное одиночество угнетает.

Когда Бродяга вышел из душа, вымытый, посвежевший, в чистой рубашке и легких спортивных штанах, ужин был уже на столе. Зная его нелюбовь ко всему, что хотя бы слегка отдавало официозом, я накрыл на кухне. Бродяга остановился в дверях, потянул носом и довольно зажмурился.

— Узнаю старого сибарита! Сколько можно баловать себя вредной, жирной, тяжелой пищей? Правда, одно достоинство у нее все же есть — она божественно вкусна! — с этими словами он решительно отодвинул стул и уселся, довольный, прямо на мое место.

— Опять ты за свое! — я поглядел на него с укоризной, но он сделал наивное лицо и посмотрел на меня полными притворного недоумения глазами. Мне осталось только рассмеяться и сесть напротив. Это повторялось каждый его приход и стало уже нашей доброй традицией.

— Что будешь пить? — спросил я его, уже заранее зная ответ. — Может, все таки вина? Я как раз отыскал прекрасное «Божоле»…

Бродяга обиженно выпятил нижнюю губу и нахмурился.

— Ну хотя бы раз попробовал что-нибудь приличное! — я встал и направился к холодильнику. — Лопнешь ты когда-нибудь от своего пива!

При виде двух запотевших пивных бутылок лицо Бродяги озарилось неподдельной радостью, но он все равно не преминул мне заметить:

— Один раз я уже пробовал! И, между прочим, это ты меня соблазнил. И чем все это кончилось?

Я тяжело вздохнул, открывая ему бутылку.

— В который раз тебе объясняю — ты сам виноват! Кто тебя просил выпивать сразу три бутылки коньяка, да еще запить все это пивом? Я?

— Конечно! — ничтоже сумняшись, заявил Бродяга. — Я же не виноват, что твой коньяк оказался таким приятным на вкус! А после него меня одолела жажда, так что, по твоему, было делать?

— Меру надо знать, меру! Привык пить пиво литрами — думаешь, все остальное пьют так же? — мы весело глянули друг на друга. — Ладно, есть давай, а то остынет!

Мы принялись за еду, разговор временно затих. Видно было, что Бродяга сильно проголодался. Первая порция с его тарелки исчезла моментально, еще быстрее испарилось пиво, так что мне пришлось вставать ему за добавкой. Ел он вкусно, с аппетитом, почти не пользуясь вилкой и ножом. Крепкими белыми зубами разрывал он куски мяса, сок стекал по его подбородку, но он не обращал на это никакого внимания. Шумно прихлебывая пиво, он иногда хитро поглядывал на меня, и в глазах его плясали веселые чертики. За окном уже стемнело.

После ужина мы сидели на веранде и курили, ощущая приятную тяжесть в желудках. На небе