Фарфоровый птицелов - Виталий Ковалев Страница 2

туалетам, и все до одного — Apple! А вот эта большая чавкающая в грязи свинья — присмотритесь-ка, она вовсе не в грязи, а в паюсной икре! Так мы её откармливаем к вашему дню рождения. А вон, видите, даль синеет и яхта ваша красуется — самая большая в мире! Чтобы в Средиземном море могла развернуться, пришлось снести ко всем чертям Пелопоннес, Апеннинский полуостров, Сардинию, Корсику, Сицилию и прочую ерунду. Плавайте в своё удовольствие. Вот подвалы с колбасами и окороками. Вот гардеробные с любыми фирменными шмоточками. А вот тут, загляните-ка — тортики. А вот тут осетриночка. А вот…

— Спасибо! Спасибо! Большое вам спасибо! Куда мне столько!

— Как куда — наслаждаться! Вы же заслужили — такая муторная жизнь! Просите чего заблагорассудится — всё исполним.

— А знаете что? Вот бы мне сочинить какую-нибудь красивую-красивую песенку. Ну, как у Новеллы Матвеевой или у Булата Окуджавы, например. Чтобы все слушали и таяли, чтобы за сердце брала? Исполните эту мою просьбу. Пусть я сяду и сочиню, а? Вы ведь всё можете?

— Нет, к большому сожалению, как раз этого мы не можем. Этим только Бог распоряжается. Простите нас. Мы бы очень хотели, но нам это неподвластно! Никак!

Тут я заплакал и проснулся. Нет в жизни счастья. Ни наяву, ни во сне. Паршивая куриная лапша, никакого от неё толку!

Острый сюжет

Это одна из самых странных особенностей квантового мира: две частицы, даже находящиеся далеко друг от друга, могут быть «связаны» квантовыми связями. Когда две частицы связаны, измерение свойств одной частицы моментально даёт информацию о другой, независимо от расстояния между ними. Понятие связанности появилось ещё в статье, написанной Эйнштейном и двумя его коллегами в 1930-е годы, но эксперименты начали ставить только с конца 70-х годов. В октябре 2015 года физикам в Нидерландах удалось «связать» два электрона на расстоянии полутора километров друг от друга.

из Интернета

Молодой врач. Хороший специалист. Нескладен, угловат, очкаст, шевелюра беспорядочная. Сущий Кюхельбекер. Никак не женится. Не получается что-то. Все друзья переженились, а он всё живёт один в маленькой квартирке. Только и утешения — пианино. Когда-то окончил музыкальную школу. Репертуар невелик и незатейлив: «Сентиментальный вальс» и «Баркарола» Чайковского, «Серенада» Шуберта, ещё что-то там из Грига. Кисти его рук, надо отметить, — несомненная удача природы.

Проходят дни за днями. Однажды в автобусе рядом с ним на соседнем кресле оказалась юная особа, нежная и привлекательная настолько, что и самый отъявленный женоненавистник потерял бы голову. Вдобавок она ещё и улыбнулась. Улыбнулась ведь! Едва заметной, правда, улыбкой. «Пожар!.. Пожар!.. Заговорить?.. Боже, а что сказать?.. Сейчас заговорю… О чём? О чём?! О погоде, что ли? Остроумно!.. Спросить, сколько времени? Да, вот уж, действительно, достойно гения!.. Почти заговорил… Вот уже и рот раскрыл, но — нет, нет!.. Жутко как!.. Не смог… Тюфяк! Рохля! Великий Немой!».

Красавица вышла через три остановки, оставив в сердце занозу. Едет бедный Кюхельбекер, проклинает себя, думает: «И зачем я на свет родился, такой несуразный!» Дома ходил по комнате и подбирал для себя эпитеты пообиднее. В свирепом исполнении прозвучал в этот вечер «Сентиментальный вальс» — престиссимо! фортиссимо! крещендо!

Но, плохо ли, хорошо ли нам живётся, а понедельники, субботы, четверги бегут и бегут своей чередой. Сердце зализывает раны.

— Заходите, следующий! — и входит не кто-нибудь — та самая девушка из автобуса!

Кое-как удаётся справиться с собой. Как во сне расспросил, прослушал, выписал что-то. Обыкновенная простуда. Тут бы и завести разговор, но язык снова подлейшим образом предал его. Она прощается и уходит, затем неожиданно возвращается:

— Напишите, если не трудно, ваш телефон, вдруг мне станет хуже.

— Да, да, пожалуйста!

В каком взвинченном состоянии он остаётся! Что делать с руками, с ногами, что вообще делать с собой, с таким неизлечимым, отпетым дураком? А ещё врач!

Прошла неделя и — телефонный звонок. Это она. Что за голос! Такими голосами когда-то давным-давно в Эгейском море пели сирены. У неё плохое настроение. У неё ноябрь — нелюбимый месяц.

— Не презирайте меня… я, наверное, веду себя неподобающе… мне вдруг захотелось вас увидеть… простите, если я некстати!

— Кстати! Очень кстати! Вы не представляете, до чего кстати! Я уже иду, нет, бегу! Где вас искать?

Неисповедимы капризы судьбы. Через три дня они уже не могут друг без друга. И вот уже она (ОНА!) у него в квартире слушает его игру. Он неотразимо мил, куда девалась скованность! Она так хороша — нельзя оторвать глаз! С тротуара я хорошо вижу их — забыли задёрнуть шторы. Прохожие завидуют. Да и я тоже. Тут на улице дождь со снегом, темно и неуютно, ещё и ноги промокли. Смотрю на окно — ах, ну вот, догадались, наконец, со шторами. Что ж, мне надо идти своей дорогой…

Эффектная развязка? Конечно, конечно, а как же! Эти двое будут счастливы и будут счастливы долго — всю жизнь! Ни одно облачко никогда не омрачит их отношений. Такова моя воля. И никто не убедит меня в том, что сюжет вышел пресным. Острый, ещё какой острый!

Сентиментальный роман

в 2-х частях с прологом и эпилогом

Сентиментальность нынче всюду не ко двору — бродит по свету, как бездомная собачонка, мёрзнет и мокнет, никто её в дом не пускает. Стало жалко её, открыл дверь: «Входи, входи, собачка, тебя-то мне и не хватает. Поужинаем на пару?» Пока она гостила, родился под моим пером…

Пролог

Вторая половина двадцатого века. Двухместное купе. Дальняя дорога. Ночь. Инженер лет тридцати пяти дремлет один в купе. Большая станция. Проводница собирается подсадить к нему молодую особу: «Я понимаю, не по правилам, но больше мест нет, а ей раненько выходить, вы вроде такой порядочный на вид, я за вами понаблюдала, уж вы меня не подведёте, а?»

— Да, конечно, конечно, не подведу, не беспокойтесь.

Часть 1

Не включая света, новая пассажирка юркнула, как мышь, на своё место, повозилась с сумкой, укрылась одеялом и принялась притворяться спящей. Два человека некоторое время делали вид, что спят, и в конце концов нечаянная попутчица произнесла: «Мне кажется, вы не спите, я тоже никак не усну».

Проговорили почти всю ночь. Легко и приятно было говорить. Бог весть о чём. Вперемешку обо всём. Даже и до стихов дошло. В темноте, под плавное покачивание вагона и монотонное постукивание колёс — «то-тут, то-там…