Сredendo vides - Титовы Страница 2

Затем мы долго ехали на автобусе. Оля тараторила всю дорогу, но я ее не слушал, хотя был благодарен за то, что она взвалила на себя организацию похорон. Мы ездили по разным конторам. Оля командовала: «Сядь, жди, идем», и опять: «сядь». Я не возражал: шел, садился и ждал, ждал, ждал. К вечеру мы добрались до дома, даже, скажем так: до одного из сотни одинаковых домов, при виде которого Оля вдруг сказала: «Ну, вот, Лид, встречай гостей». Мне было интересно узнать, где жила бывшая студентка МГУ. По правде говоря, буква «г» в названии ее ВУЗа означала «гуманитарный», и не университет это был вовсе, а институт, но зато как радовалась мать: ее дочь сама поступила в МГУ! Мать хотела, чтобы сестра стала знаменитой актрисой, как другие Лидии Николаевны, но дочерью — преподавателем МГУ, младшим научным сотрудником Института русского языка РАН она все равно гордилась. На самом деле, должность Лиды называлась несколько по-другому — официантка.

Лида вместе с Олей снимала маленькую однокомнатную квартирку. Когда мы вошли, нас встретили две девушки и мужчина — чуть не сорвался с языка вопрос: «Не Лидкин ли хахаль?». Я с интересом взглянул на него, он на меня — без. Оля продолжала командовать: «Сядь, ешь, встань». Я продолжал молча подчиняться, попутно думая: «Интересно, на чем спала Лидка — на том продавленном диване или на раскладушке?» Хотя на самом деле сейчас ни в вопросах, ни в ответах на них не было никакого смысла. В комнате из мебели еще имелись старый полированный шифоньер, табуреты, выставленные в ряд, и письменный стол, весь заваленный тюбиками, баночками и прочей косметической ерундой. Над столом на местами ободранных обоях висели постеры, а между ними виднелись темные следы — видимо, раньше отсюда наблюдали за чужой жизнью теперь уже разлюбленные певицы и певцы. «Убогая обстановка, — заключил я. — Хорошо, что мать не узнает».

Для меня на кухню перетащили раскладушку. «Спи», — услышал я от Оли, когда та выключила свет. Я вскрикнул. Оля еще раз щелкнула выключателем и с недоумением посмотрела на меня. Затем она ушла в комнату и вернулась с обмотанной изолентой настольной лампой. Я вздохнул с облегчением — не пришлось ничего объяснять. Заснуть так и не смог. Все думал — какой это мог быть удар для матери: такая заурядная смерть для ее неординарной дочери. Вот если б она умерла от какой-нибудь экзотической болезни, обучая голодных детей Африки русскому языку, а так — всего лишь аппендицит.

День похорон прошел как в тумане. Несли гроб. Оля шла впереди и кидала красные гвоздики, которые Лидка терпеть не могла. Может, ей приятно, что их теперь растопчут? На кладбище скорбящие окружили могилу плотным кольцом, я мог бы так и остаться за их спинами, если б не Оля — она втащила меня в круг и скомандовала: «Бери землю и кидай. Да, прямо на гроб». Я поднял большой ком земли и сжал — мне на секунду показалось, что он будет хрустеть так же, как и те снежки, что мы с Лидкой когда-то кидали друг в друга. Но ком беззвучно рассыпался под натиском моих пальцев и я неуклюже стряхнул крупицы земли с перчаток. «Правильно Лида говорила — бестолочь», — кто-то шепнул. Я отошел в сторону и долго тер глаза: «Ничего, Лидка, это естественная защита от агрессивной внешней среды».

Вернувшись домой, я застал у нас Нюру Васильевну. «Заботливый наш вернулся, — заскрипела та. — Хоть бы матери сувенир какой купил. Мать тебя растила-кормила-поила, а ты неблагодарный!» — «Какой еще сувенир?» Нюра Васильевна ухмыльнулась, а мать только рукой махнула.

«Скажи, хотя бы сестру видел?» — «Видел», — я решил не врать. «Как она?» — «Хорошо», — соврал. «Не отвечай мне односложно, — сердилась мать. — Ничего, у меня через неделю день рождения. Лидочка приедет и сама все расскажет». Я сказался уставшим и закрылся в комнате. У меня еще есть время, чтобы все продумать. Разумеется, на День рождения любимой мамы Лидка не приедет, так как не сможет отпроситься из института: ей нужно будет подготовиться к сверхважной международной научной конференции. Но любимую маму Лидка поздравить обязана — в этом-то и проблема.

На следующий день я рассказал матери, что Лидка была очень занята, разозлилась, что своим звонком я сорвал ей лекцию, и запретила ей впредь звонить, но обещала, что часто будет писать — Лидка дала свой e-mail. «И еще, мама, Лида сказала, что по вечерам беспокоить ее тоже нельзя: она занимается научной работой…» — «Вот и бери с нее пример. Кстати, какая у нее тема доклада?» — «Не знаю. Но, думаю, она напишет». — «Иди, иди. Думает он, бестолочь».

Первое письмо от Лидки мы получили в День рождения матери. Ну как получили. Ночью (все равно не спалось) я отправил себе e-mail с «Лидкиного» ящика, а днем «получил». Ничего особенного, просто обычные пожелания счастья, здоровья, успехов — все, что обычно пишут в таких случаях, и еще причина, помешавшая Лидке увидеть дорогую родительницу: «Мама, ты знаешь, если проект будет успешным, то, возможно, мне предложат работу за границей». Что значит «успешный филологический проект», я не представлял, но и мать не представляла тоже. Куда же «отправить» сестру в случае успеха, я еще не решил: за всю свою жизнь так ни разу и не выезжал из страны. Но отправить Лидку я был намерен куда-нибудь подальше от дома, чтобы матери не взбрело в голову навестить свою очень занятую горячо любимую дочь.

Я начал с того, что создал папку «Жизнь Л.Н.: правда и вымысел», затем решил, что название не должно привлечь внимание матери, и переименовал в «Моя жизнь», потом подумал еще: «Футбол» — это был последний вариант. В ней создал еще одну папку «Анфас и профиль», куда скопировал все фотографии Лидки с ее страничек в социальных сетях. Потом появилось еще несколько папок: «Страна», «Дом», «Работа», «Семья», «Друзья», «Отдых». Их мне еще предстояло заполнить.

«Мама, меня направляют работать в Институт чешского языка при Академии наук Чехии! Зам. директора по научной работе так и сказал: «Лидия Николаевна — молодой и подающий надежды специалист, занимающийся проблемами