Дежавю - Иван Бездомный Страница 2

Говорят, Большеголовые медленно думают, но с их габаритами это не проблема. При такой массе вам прощается многое и ты всегда прав.

Тебе не нужно отращивать бороду, бешено таращить глаза и рычать сожителям по пещере: «Ты кто такой? Я твою бабушку топтал! Достаточно поднять лапу. А лапа — это тяжкое наказание из костей и нехороших намерений, крайне убедительный аргумент. Ее легким движением несложно избавить соседа от вредных привычек, печени и всего содержимого. До грохота переломанных костей лучше сразу признать ошибку, извиниться и большенебуду.

Но отважные охотники никогда не сдаются. Они доблестно бегут, и весьма бодро. Просто нам не сказали, что обиженный мясной набор весом с небольшую скалу бежит гораздо проворнее.

Выбравшись из западни, он слегка подкинул меня шершавым хоботом, я открыл чудо полета, но при посадке, колено грустно хрустнуло и заскучало. Верить не хочу, но шансов не осталось».

— Дотянуть бы до темноты… Попробуем еще разок, — он рванулся, зацепился непослушной ногой за камень, и неуклюже свалился. Поднялся, чтобы бежать дальше, но нога превратилась в бревно. — Видимо, сегодня вечером останусь без стейка, голодной, падшей личностью. А от холода и растительной пищи вымерли даже динозавры, — он еще раз взглянул на приближающуюся тушу. — Почему шаман не предупредил нас, что взбешенные Большеголовые сильно быстрее двуногих? Когда я напуган, то несусь не отставая от тени, но сейчас меня обгонит даже мышь. Боюсь, что времени, чтобы отрастить новое колено, у меня нет. С такими перспективами мне грозит умереть от тоски.

Еще вчера, мы с Эми сидели возле костра у юрты, она делилась тайнами шамана, которые он открыл ей перед уходом в мир теней. Рассказывала, что мы не умираем насовсем, а уходим, и через много Лун, возвращаемся в этот мир снова. Что мы есть продолжение своего рода, и память предков живет в нас. Про чудесные края, где даже зимой вода не превращается в лед. Если в полдень следовать за Солнцем, там, на самом на краю земли…

Я не верил и смеялся, а совсем скоро меня не станет, и я никогда больше не увижу ее.

Дух воина покинул тело и спрятался за облаком. Лишь предчувствие гибели и животный страх остались с ним.

«Все что ни делается, делается к лучшему», — учили нас лузеры…

Сегодня утром я ошибся ровно во всем. Не нужно было вставать до рассвета, и бежать за добычей, а потом от нее. Не нужно было суетиться, жизнь и так удалась — лежишь под шкурой возле костра, и ты уже хороший муж. Хотя, ночь была ужасной, в долину вступил Бог Мороз. Я прятал под теплую шкуру нос и думал: «Святые угодники, к чему так зверствовать?».

Дух Хранитель предупреждал: «Не торопись, не твой день, останься», — я не послушал.

— Ури, — вспомнил охотник. — Я собирался бить рыбу в притоке Ури, но меня убедило племя, и я отправился с ними на Большеголового. Теперь он пришел за мной. Спешка и убеждения всегда губительны. Особенно с утра и на льду.

Ему было уже за двадцать: опытный, не старый еще добытчик. Но вывернутое колено не оставляло никаких шансов.

Сбившееся дыхание, сломанная нога и никаких надежд.

Он беспомощно ждал на пологом склоне, наблюдая как через ярко-зеленые кущи, к нему ломится его смерть.

Все ближе.

Размеры внушали.

Высотой в два рослых человека, покрытая длинной буро-рыжей шерстью, с огромными бивнями и уверенностью лавины. Бьет мощными лапами землю, и та послушно содрогается.

Зверобой попробовал выпрямить пораненную ногу, но его снова пронзила острая боль.

— Чуда не будет, — глаза обреченно следили за надвигающейся гибелью, а мысли текли неторопливо, как кормилица племени, река Ури.

В его голове вновь зазвучал мягкий голос: «Опять прешь против течения? Игнорируешь знаки. Сегодня мороз и лед, какая охота, только бороду отморозишь. Останься, еще не поздно».

— Меня ждут, нужны восемь охотников, чтобы орать хором и загнать Большеголового в западню, меньше нельзя. А нам необходим запас мяса, зима будет холодной, — ответил он.

— Нам нужно перебираться в теплые края, — настаивала Эми. — Мы можем дойти до побережья, до самой Бескрайней воды. И после, следовать за Солнцем по берегу так далеко, как возможно. Шаман говорил: «Бог Мороз в тех краях бессилен и даже зимой там вода не превращается в лед. В тех местах можно купаться круглый год, а в море полно рыбы». Мы построим убежище на берегу, и по ночам будем любоваться звездами. Ведь шаман сказал, что мы пришли со звезд и уйдем туда, — она отвернулась, помолчала и смирилась. — Тебя не переубедить. Всегда был упрям, родился таким. Так легли звезды. И сейчас не слушаешь, и мыслями уже не со мной. Но, если, вдруг, случится беда, помни, смерть — это шаг к новым перевоплощениям. Пообещай, что встретишь меня там, в нашей новой жизни.

Меня будто молнией ударило.

Потрясенный ее словами он остановился у выхода из юрты. Эми подошла, прижалась, и нежно провела пальцем по щёке. Лёгкое прикосновение, а в душе все перевернулось.

Пристально посмотрела в глаза, будто прощалась навсегда и старалась запомнить.

Схватила его за руки и сжала изо всех сил:

— Найди меня, — видимо, предчувствовала беду.

Резко отвернулась, и подтолкнула его к выходу.

— Чудит женщина, — подумал он тогда. — Пора, меня ждет племя. Им нужна моя помощь. Вернусь, поцелую.

Неправильный ответ.

— Лучше б я остался, — пробормотал он. — Потому что нужен только ей. Я сделал ошибочный выбор и отмороженной бородой не отделаюсь.

Большеголовый уже рядом.

Желтые глаза нашли обидчика, и тяжелые лапы несли расплату.

Недалеко, на ветку дерева сел черный ворон, громко каркнул предупреждая.

— Дух Смерти говорит с тобой. Всегда знаешь заранее. Ну что же… Через миг Большеголовый отправит меня на встречу с великим Духом Вселенной. И не наступит следующий рассвет, и никогда больше мы с Эми не станцуем возле Священного Огня, — он тяжело выдохнул. — Еще миг, один лишь только миг… Копье, — блеснула слабая надежда, — если попаду в глаз, то…

Он торопливо перехватил оружие в правую руку, судорожно сжал, гортанно, в последний раз закричал, и изо всех сил метнул его в рыжий глаз.

Его дикий крик слился с трубным ревом.

— Да-а-аа!!!

Страшный удар.

Вспышка.

Невыносимая боль.

Тьма.

* * *

Яркие лучи прожекторов вырвали его из прошлого.

Серость.

Муть.

Редкие светлые блики.

Туман.

Воздух перед ним дрожал и стены расплывались.

Шум. Музыка.

Издалека донесся женский смех.

Он вздрогнул, и очнулся.

Совсем разбит.

Отдышался.

Мелькали силуэты и в глазах двоились