Тим Туманный - Сумрачный рай самураев Страница 20

Ксения из-под ладони бросила взор в высоту и заговорила:

- Люблю небо... Знаешь за что?

- За что?

- В небе нет тупиков.

- Ага... И лыжни тоже нет.

Ксения потрепала Серебро по холке, склонилась к его уху и принялась что-то туда нашептывать. И через минуту кони уже уносили всадников по льдисто-лучистому снегу по направлению к горизонту. Хотя, в принципе, под это определение подходят все возможные существующие направления...

Снег был вдвойне похож на яичную скорлупу: и так же бел, и так же оглушительно хрустел под копытами. По-видимому, именно эта ассоциация пришла в голову Ксении, и Голицын, напрягая слух, мог слышать, как она еле слышно бормочет: "Снова в имени Христос слышу хруст хрустальных роз".

- Что я слышу? Опять стихи? - осведомился он язвительно.

- А... Это все Муза. Она, как шиза. В печке не сожжешь и в водке не утопишь. У нас к тому же лесбийская страсть.

- Ну-ну, - только и ответил на это Голицын.

Говорить вообще было трудно: слова мгновенно примерзали к губам, как монеты на морозе.

Минут пять ехали молча, потом Ксения запела негромко некую странную дорожную песню:

Ни огня, ни темной хаты,

Глушь да снег, навстречу мне

Только тигры полосаты

Попадаются одне.

Грустно, Дима, путь наш скучен,

Скучно, Дима, путь наш грустен,

Позвоночник перекручен,

Как не снилось и Прокрусту...

- Тигров не вижу, волков вижу, - сказал Голицын сквозь зубы.

Вначале они выглядели, как маленькие, прыгающие по снегу серые мячики. Но они приближались. Быстро, слишком быстро. Они бежали безмолвно, зловеще-косо загребая лапами, пустив хвосты по ветру. За ними стлался по воздуху инверсионный снежный след.

Чернота под Голицыным тревожно-зло заржал, обнажив чудовищные желтоватые зубы, вскинулся на дыбы, замолотил воздух копытами.

- Не балуй! - заорал Голицын, врезав коню по холке ребром ладони.

- Все равно по снегу не уйдем, - проговорила Ксения спокойно. - Давай спиной к спине...

Она выковала из морозного воздуха два меча, и Голицын подумал, что пора бы, черт возьми, и самому научиться этому нехитрому фокусу.

Странные это были волки. Вместо серебристо-узких волчьих морд у них светились мертвые детские лица. Да, лица детей лет пяти, желтые, словно наформалиненные.

Вожак стаи, спружинив, кинулся на Ксению, целясь в горло.

Шелест, сверкание, и детская голова покатилась по снегу, оставляя за собой парную брусничную дорожку.

Стая сразу стала. Постояли, потоптались, повыли со смертоносной тоской, запрокидывая к небу лица мертвых Агнцов. И исчезли. Именно исчезли, как это случается с поверженными персонажами компьютерных игр.

- Невозможно привыкнуть к тому, что ко всему можно привыкнуть, сказала Ксения, усмехнувшись странно.

Ближе к ночи, когда небесная промокашка стала набухать чернилами сумерек, всадники заметили на горизонте мерцание, словно бы подмигивание красного глаза с рыжими ресницами.

Посреди степи горел костер. Пламя танцевало само собой, играло и дурачилось, как пьяные лисы на снегу. Спрашивается, кто сей огонь возжёг?

- Спешиваемся? - спросила Ксения.

- Не ловушка ли? - усомнился Голицын.

- А не по хрену ли?

- И то верно...

Хорошо, хорошо после ужина полежать на снегу, положив рюкзак под голову и спиной ощущая десять метров вечной мерзлоты и миллионы лет мерзлой вечности. Костер горит сам по себе, кушать не просит и, стало быть, так и задумано.

- Давай поговорим, - предложила Ксения.

- О чем?

- О чем хочешь. Про бабочку Будды или ласточку Пилата. Про гнездо кукушки, свитое на земляничной поляне.

- Я перевариваю птичку.

- Вот про нее и расскажи. Жалко ли тебе птичку? Хорошо ли ей там, тепло ли, уютно ли?

- Лучше уж про зайку, - хмыкнул Голицын.

- Зайка моя, я твой хвостик?

- Нет, это другой зайка. Персонаж весьма трагический.

- Ну-ка, ну-ка.

- Изволь

Я - зайка, брошенный хозяйкой,

Передо мной исчезла ты,

И под дождем остался зайка,

Как гений чистой красоты.

В глуши, во мраке заточенья,

Он со скамейки встать не смог,

Без божества, без вдохновенья,

Без слез до ниточки промок!

Ксения рассмеялась, роняя кольца и колокольчики на снег.

- Ты, Голицын, сам на крышу подвинутый. Тоже все стишки, стишки, стишки... А меня еще подкалываешь.

- О, нет. Это все как ты говоришь "только на словах". Вообще же в литературу больше не играю

- Что так?

- Не нравится мне ее славный исторический путь. От критического реализма девятнадцатого века к реальному кретинизму двадцать первого.

- Жаль, - вздохнула Ксения

- Почему?

- Я думала, может, ты и мне посвятишь что-нибудь типа мадригала. Типа на память. Посвящение в альбом.

- Графиня, вам стоит только приказать...

Ксюшечка, душечка, кошечка, птичка!

Не испытать ли нам прочность дорог?

Ты поэтична, умна, симпатична,

Я же умею строчить между строк.

Будет идиллия дикая длиться,

Будут извечно петлять по земле

Юноша бледный с розой в петлице,

Девушка бедная с шеей в петле.

- О-па! Ну спасибо тебе за петлю...

- Шучу же. Это лишь образ...

- Не утешай. Я расстроена. Сердце мое грустит не по-детски, и я открываю чемпионат по бегу от действительности.

Снова у нее в руках эта проклятая коробка.

Голицын поморщился.

- Доиграешься. Смотри, действительность от тебя убежит.

- Солнце всю жизнь играет с огнем, - проговорила Ксения, ловко зарядила ноздри и закончила фразу: - А еще ни разу не обожглось. Да ты сам попробуй.

- Нет уж, спасибо.

- Зря. Мы все равно все сдохнем. Это единственная достоверная истина, доступная каждому. Во всем прочем следовать нужно Сократу. Сомневайся во всем. Сомневайся даже и в том, что ты во всем сомневаешься.

- Мне в принципе все равно. Просто жалко тебя. Пропадешь.

- Ой, добренький, блин... - усмехнулась Ксения саркастически и страдальчески одновременно. - Не переживай. Давно уже упала ниже дна... Нет, я все понимаю. Ты - мужик, стало быть, существо грубое. И озноб черной нежности не станет терзать твое сердце. Дай же мне хоть руку на прощание...

Это было уже слишком даже и для наркотического бреда.

Голицын вгляделся в ее глаза. Страшны были эти глаза на бледном, присыпанном лунным кокаином лице. Зрачки сделались похожими на яблочки в центре бесконечно далекой мишени.

- Насмотрелся? - спросила она насмешливо. - Руку-то дай. А то я уже слышу звук в конце тоннеля

Голицын протянул руку, ее пальцы коснулись его ладони, и он ощутил боль, столь ослепительно-нестерпимую, что мгновенно лишился сознания.

Часть первая после последней

Когда глава сценарного отдела студии "Сюр-Видео" Дмитрий Иванович Голицын вошел в свой кабинет, в кабинете уже присутствовал режиссер Владик.

Владик орал в телефонную трубку:

- Счастье свое надо выстрадать! Выстрадать, понял?! А ты его высрал!

Голицын уселся за стол и тупо уставился в монитор. Голова раскалывалась после вчерашнего, позавчерашнего и в предчувствии сегодняшнего, равно как и завтрашнего.

Владик базар завершил и плавно повернулся к Голицыну:

- Привет. Слушай, ты сценарный конкурс объявлял?

- Ну.

- Приходила тут с утра одна. Не знаю, какая она сценаристка, но пока она здесь попой крутила, я чуть не обкончался...Она тебе на столе материалы оставила.

- Ага. Я гляну.

Но только через полчаса, совершив над собой акт насилия с особой жестокостью, Голицын заставил себя взять в руки письмо от неведомой сценаристки с аппетитной попкой. Письмо было следующего содержания:

"Уважаемый Дмитрий Иванович!

Узнав об объявленном вами конкурсе сценариев короткометражных фильмов, я взяла на себя смелость представить на ваш суд некоторые материалы. Во-первых, это непосредственно сам сценарий, а во-вторых, некоторые мои промо-материалы в формате SONY MD.

Сценарий представляет собой попытку в одном фильме использовать все известные на сегодня жанры кинематографа.

1.Фильм-действие (экшен, боевик);

2.Приключения;

3. Анимация;

4. Комедия;

5. Детектив;

6. Драма;

7. Драмедия (трагикомедия);

8. Драма нравов (ансамблевое кино);

9. Фэнтези;

10. Черный фильм (фильм-нуар); (Стилизованная криминальная драма).

11. Фильм ужасов;

12. Инди (независимое кино); (Инди характеризуют низкие бюджеты и странные сюжеты);

13. Мюзикл;

14. Мистика;

15. Мелодрама;

16. Романтическая комедия;

17. Научная фантастика;

18. Триллер;

19. Военный фильм;

20. Вестерн.

Жанры обозначены в соответствии с текстом книги "Скип Пресс. Как пишут и продают сценарии в США для видео, кино и телевидения".

Возможно, такая попытка покажется вам забавной.

В случае заинтересованности, вы сможете связаться со мной по телефону .....

Преданная вам, Ксения Ворон".

Голицын усмехнулся. Почему не Ксения Стриж? Ох, блин, как же достали его графоманы...