Парад планет - Евгений Филиппович Гуцало Страница 20

свечение, как на иконах старинного письма. Мгновенным взглядом пронзив обоих насквозь, старший куда пошлют увидел, что Перекучеренко сегодня за обедом съел щи, тушеную гусятину и запил все грушевым компотом, а сам начальник районной милиции пообедал кабачковой икрой, рубленым шницелем, сибирскими пельменями и таллинским кефиром. У него болела поясница и ныла правая почка. Хотя Венецийский и происходил из подоляков, от деда-прадеда кондовых селян, но своей красой и статью напоминал кавказского джигита, и что-то демоническое было в выражении его черных выпуклых глаз, в резких чертах мужественного лица, которое можно было бы чеканить на монетах.

— Д-добрый д-день, Х-хома, Х-хомович, — первым виновато поздоровался председатель сельсовета, сдерживая радостную улыбку от встречи с грибком-боровичком. Ведь он так и лечился от своего заикания — созерцанием чародея-яблоневца и веселым смехом.

— Здравствуйте, коли не шутите, — сдержанно ответил грибок-боровичок, — так чтоб матери вашей семь копеек.

— Так-так, — усмехнулся Перекучеренко, чувствуя, как с появлением Хомы это проклятое заикание проходит.

Начальник районной милиции сам товарищ Венецийский сказал:

— Хома Хомович, вы с фермы, от скотины?

— Ага, откидывал навоз; около скотины всегда забот по уши.

— А вы вчера в Одессе не были?

— Вчера? Дайте вспомнить… Вчера не был. В Одессе мне бывать еще не приходилось.

— У нас имеются достоверные сведения, что вас видели на Привозе…

— Вот и я говорю, что вы, Хома Хомович, вчера из Яблоневки, не отлучались, — несвойственной для себя скороговоркой затарахтел Перекучеренко, ощутив магическое действие грибка-боровичка.

— Эге ж, видели вас на Привозе, на знаменитом одесском базаре, — вел дальше Венецийский, и в голосе его звенела сталь.

— Да упаси господь! Может, кто-то нализался, вот и привиделось черт знает что в красной шапочке… Вся ферма, вся Яблоневка могут засвидетельствовать это.

— Видели вас с пистолетом в руках…

— С каким пистолетом? Да я никакого оружия не держал с войны, разве что нож или вилы.

— Так вот, весь Привоз видел, как вы стреляли из пистолета, а вылетающие из пистолета пули подхватывали на лезвие ножа…

— Тю! — вскрикнул грибок-боровичок. — Кто-то набрехал, а вы поверили.

— Затем при всем народе вы подбрасывали вверх колоду карт, стреляли из пистолета — и трижды попадали только в пиковую даму…

— Только в пиковую даму? — искренне удивлялся старший куда пошлют.

— Трижды! — не без восхищения в голосе повторил сам начальник районной милиции.

— Да не был я вчера на Привозе! — сказал Хома, но сказал с какой-то неуверенностью, словно и сам немножко сомневался, что говорит правду.

— После Привоза вас видели у Одесского оперного театра.

— Да отродясь не ходил по театрам!

— Неподалеку от Одесского оперного театра женщина-продавщица торговала с лотка пирожками с мясным ливером. Вы, Хома Хомович, купили у нее пирожок, разломили его пополам — и внутри среди ливера нашли юбилейный рубль.

— Значит, набрал я рублей, аж карманы полопались? — чуть оправившись, пошутил Хома. Конечно, он вначале растерялся, а кто не растерялся бы, увидев перед собой начальника районной милиции, которого раньше доводилось видеть лишь на расстоянии, да еще услышать от него такие странные речи. — С рублями, добытыми из ливерных пирожков, и среди грязи останешься чистым… А хотите знать, что было дальше?

— Где было? — в один голос спросили Перекучеренко и Венецийский, вытаращившись на грибка-боровичка, словно тот решил проглотить язык и сделать так, чтобы не попасть впросак.

— Да возле того театра!

— Ну так признавайся, что дальше было, — прищурил свои глаза начальник районной милиции.

— Народу собралось — страх, потому что где ж это видано, чтоб рубли добывали из пирожков. Ну, тетка-продавщица сразу тут прикрыла свою коммерцию, ведь она и сама была согласна выковыривать юбилейные рубли из ливера, зачем ей делиться ими неизвестно с кем!

— Ну-ну, — мрачно протянул начальник районной милиции, поощряя Хому к признанию.

— Расколупала она всю корзину — и не нашла ни одного рубля!

— Сущая правда, не нашла. Значит, Хома Хомович, таки были вчера в Одессе? Таки стреляли из пистолета на Привозе в пиковую даму? Таки ловили пули на лезвие ножа? Таки добывали юбилейные рубли из ливерных пирожков возле оперного театра?

— И на Привозе не был, и рубли из пирожков не добывал, — упрямо продолжал стоять на своем грибок-боровичок.

— А так рассказываете, будто своими глазами видели.

— У меня алиби на сто процентов, — не сдавался Хома. — Вот и председатель сельсовета товарищ Перекучеренко подтверждает.

— А может, покрывает вас? — высказал черное подозрение начальник районной милиции. — Потому что откуда вам знать, что случилось дальше возле оперного театра?

— Я все могу знать, если захочу… Вот вы сегодня ели кабачковую икру за обедом? Ели. А рубленый шницель и сибирские пельмени? Ели. И таллинский кефир пили.

— Да вы что, вместе со мной в районной чайной сидели? — пораженно пролепетал товарищ Венецийский, хотя, может, ему не подобало бы так лепетать и при более фантастических обстоятельствах.

— А я вас насквозь вижу!

Начальник районной милиции товарищ Венецийский привык к тому, что он сам, как правило, всех видит насквозь — и не только своих подчиненных, а и казнокрадов, взяточников, алиментщиков, нарушителей общественного порядка, тунеядцев, спекулянтов. Он не привык к тому, чтобы его самого видели насквозь, но ведь увидел его не кто-то там, а сам грибок-боровичок, феномен из феноменов, поэтому Венецийскому даже немного и польстило, что он удостоился такого проницательного взгляда старшего куда пошлют. Правда, он хотел сказать этому яблоневскому колхознику, что каждый человек в нашем обществе суверенен и имеет право не только на неприкосновенность своей личности, а и право на неприкосновенность внутреннего мира и что эта кабачковая икра, сибирские пельмени, рубленый шницель, таллинский кефир входят во внутренний мир его личности, куда посторонним путь заказан. Но Венецийский неожиданно для самого себя удержался от такой тирады и сказал вместо этого:

— А позавчера в Малых Дубовых Грядах был ограблен промтоварный магазин. Унесли колготки женские, фуфайки на ватине, резиновые сапоги, мотки веревки и пряжи. Ходят слухи, что вас видели в Малых Дубовых Грядах вечером, а ограбление произошло в полночь.

— Я в Малых Дубовых Грядах руками не смотрел и глазами не пас! У меня алиби: позавчера, как