Противоположности - Дарьяна Кадет Страница 21

Не тот.

Чужой.

Она просто. Оказалась. Под. Рукой.

Смотри, Николь, что ты сотворила с ним.

Губишь без остатка. Потешаешься, проглатывая душу по кусочкам — от неё и так остались лишь ошмётки.

Он в отчаянии выдирает волосы, сдерживая желание сейчас не разгромить чужую комнату.

Холодная банка прикасается к напряжённой руке, и Картер поднимает взгляд, выпуская измученные волосы, когда Пэрри протягивал банку пива, только что взятую из холодильника. Маркус прекрасно улавливал момент, когда надо уйти, промолчать, а когда вот так просто протянуть банку.

— Похмелись, — дождался друг, пока он не примет холодное пиво, и уселся напротив кровати в кресло, нажав на ушко крышки, издающую при этом характерный шипящий звук, и совершил глоток. — Не думаешь, что нам давно пора поговорить? — приподнимает бровь, пока Картер не спешил открывать свою, да ещё и не до конца вернувшись из своих мыслей.

— Что ты хочешь от меня услышать? — наконец, вторая банка издаёт тот же звук, и, запрокинув голову, глоток скользит по пищевой трубке, оставляя прохладу.

— Как давно ты знаком с Николь? — это то, что его сейчас интересует. С Мэй Нэйтен разберётся сам, а вот Николь остаётся так и незаконченной, да и не открытой темой.

— С детства.

Маркус вздёргивает бровью, но он не смотрит на него, снова тревожит волосы и совершает глоток. Да, с детства. С чёртова детства, когда она смотрела своими большими глазками уже в то время серьёзно для ребенка её возраста, но уже тогда он понял, что хочет постоянно находиться с ней рядом. Такой вредной и порой чересчур упрямой, что хотелось сильно дёрнуть эту обезьянку за хвостики. Но он был единственным, кого она подпустила в друзья (если можно так сказать). Дети не умеют ненавидеть. Они чисты для этого чувства, да и не понимают всех её красок для познания. Так откуда у неё вспыхнула эта ненависть? «Ненавижу» — снова фраза вспыхнула огнём, прожигая, оставляя жалкие огарки от его и без того опустошённого тела.

— Любишь её? — вопрос Марка режет слух и проникает мелкими иголками под самые ногти. Провоцирует. Картер чуть сильнее сжимает стенки банки так, что остаются вмятины. Как он её ещё не смял полностью, чтобы пенистая жидкость вытекла наружу, проскользнула по руке и каплями спадала на паркетный пол, скапливаясь в лужицу.

— Мне плевать на неё, — лжёт. Нагло открыто лжёт и продолжает избегать прямого взгляда друга. Он лжёт, в первую очередь, себе и этой ложью утешается.

Маркус хмыкает, приподнимая уголок губ. Что же, Картер, может, тогда теперь пора начать игру с лучшим другом?

— Тогда я заберу её себе.

***

Николь Тёрнер вновь переводит взгляд в окно, пока преподаватель монотонно гундел лекцию. Она единственная, кто способен выдержать это нудное кряхтение старичка в возрасте, у неё «иммунитет отличницы» ещё со школьных времён, пока другие студенты, не сдержавшись, откровенно, порой даже слишком открыто, зевали и складывали головы на столы. Да и она не сдерживает зевка, заглушая его ладошкой, а затем почему-то бросает взгляд на задние ряды, где обычно располагается компашка Картера. Как обычно, отсутствуют. Что же, и почему-то не удивлена? Да и почему вообще о них думает?

Плевать!

Да, именно плевать!

Отворачивается она и мимолётно цепляет взглядом соседнее место, которое, как правило, занимала Мэй, но сегодня она так же отсутствовала, а на сообщения и звонки не отвечает, вызывая вопросы «Куда девалась эта надоеда?» Видимо, Тёрнер единственная стойко вынесла поход в клуб. Странно, но сейчас не хватало щебетания девушки в самое ухо, ощущая скуку от лекции. Просто дожидается звонка. Видимо, привычка выслушивать бредни в одно ухо и впитывать знания в другое.

Небольшая, необъяснимо откуда взявшаяся доля переживания встрепенула от понимания: пьяный Нэйтен, тёмный клуб и влюблённая дурочка. Николь качает головой из стороны в сторону, отгоняя подозрительные мысли-мушки.

Ей плевать. Сколько ещё повторять?

Звонок. Наконец.

Она хватает вещи, едва ли не первой вырываясь из душной аудитории и по ходу набирая знакомый номер. Опять. Нет ответа. Снова.

«Да где носит эту мелкую чертовку?»

Длинный коридор, кишащий студентами, которые торопятся занять очередь в столовую, мешают пройти. Николь не ощущает голода. Нет аппетита. Постоянно натыкаясь на чужие плечи, она просто хочет поскорее проскочить всех тех, кто, кажется, без крошки хлеба не доживут до конца дня. Она протискивается против потока, сворачивая в поворот на лестничный проход, где, слава Богу, было пусто. Выдыхает сгусток воздуха и поправляет сумку на плече, опуская руку на перила, стукнув каблуком по первой ступеньке, затем второй, а потом встаёт на месте, когда снизу из-за поворота появляется «он».

Привычная кожанка накинута на одно плечо, а через чёрные рваные джинсы видны коленки. Волосы лежат в хаотичном порядке — кто-то даже не удосужился причесаться утром. Но… чёрт, ему идёт даже это.

Нэйтен замирает на месте, встречаясь с ней взглядом.

Сколько проскользнуло времени? Секунда?

Николь должна идти дальше, но встала столбом. Берет себя в руки и движется дальше. Пропустит все моменты у клуба, всплывшие в голове, мимо мыслей.

«Сколько ещё мне раз сказать тебе «пошёл ты», чтобы до тебя дошел смысл? Я ненавижу тебя, Нэйтен Картер, выжги себе это на лбу».

Тишина, и лишь неприятно туго сжимающаяся грудная клетка, ломающая рёбра. Губы дрожат, но она поджимает им. Почему волнует то, что не должно волновать? Должна быть спокойна. Должна быть выше, где и всегда была. Должна быть Николь Тёрнер — гордой и твёрдой. Но долбаные «почему» (почему волнует, почему опять, почему снова он) кишат и выедают стенки сознания.

Она не посмотрит больше на него. Пройдёт мимо, ощущая шлейф его одеколона от сближения навстречу.

Да, просто пройдёт.

И проходит. Действительно не смотрит. Но так хочет увидеть. «Что сейчас в твоих глазах, Нэйтен Картер?» Пусто. Пускай там будет пусто. Пусто и холодно, а жар спишем на полуденное солнце.

Перед ней незнакомый человек — так должно быть.

А он позволяет ей пройти, смотря перед собой. Впервые вот так просто позволил, не сопроводив ничем вслед. Просто пускай уйдёт.

«Смотри, только вперёд», — твердит он себе, ведь так теперь и будет.

Только звуки её каблуков эхом отдаются в больной голове. Чёрт, как же это жутко бесит.

Больше не будет колких слов, двусмысленных взглядов, мысленных уничтожений друг друга.

Ничего. Не. Будет.

Их игра окончена.

И в сердцах обоих неприятно кольнёт от прошлого.