Блуждающий костер - Ирина Андрианова Страница 21

То ли стеснение от присутствия мужчины сковало её движения, способствуя успокоению, то ли она просто устала, и физически, и душевно — но вскоре после Димыча забылась и Женя. Краем сознания она еще улавливала приглушенные разговоры соседей, забиравшихся в свои спальники, и они вплетались в волшебную ткань ее сновидения. Ей снилось, что шатер их выглядит, как дорогой отель — точнее, это был очень странный отель, но во сне все казалось естественным. Было много света, который непонятно, откуда шел. Сверху, с заостренного потолка свешивались красивые полупрозрачные драпировки, как в фильмах про восточные гаремы. Везде были подушки и даже большие диваны, каким-то образом помещавшиеся здесь; вместо черной закопченной печки был камин, в котором красиво пылали дрова. На диванах и подушках сидели и возлежали ее товарищи. Они были одеты и обуты в самое дорогое туристское снаряжение, которое она только могла себе представить. Точнее, она ничего не могла представить, но точно знала, что это и есть самое дороге снаряжение. Рядом находились, почему-то совсем не занимая места и никому не мешая, различные атрибуты дорогих спортивных развлечений: горные лыжи, сноуборды и что-то еще, названия чему Женя не знала, и даже вида их не могла вообразить. Но опять-таки, она точно знала, что все это она видит. Ее товарищи пили вино из больших прозрачных бокалов и закусывали аппетитными желтыми кусочками, похожими на элитный французский сыр. Женя подумала, что ей тоже хочется попробовать этого сыра; но, стило ей протянуть руку, как она заметила, что среди присутствующих есть и незнакомые люди. Ей стало неловко, она убрала протянутую руку, а просьбу угостить спрятала обратно в горло. «Ну ничего, — подумала она, — главное, что здесь есть и мои знакомые, и мне нечего стесняться». Однако, начав разглядывать лица пирующих, она поняла, что незнакомцев здесь гораздо больше, чем знакомых, а потом — что знакомых нет и вовсе. Тогда взгляд ее упал на языки пламени в камине. И тут она осознала, что это не камин, а тот самый костер, который был среди деревьев, а люди рядом с ним — это те самые тени, которые она видела прошлой ночью. И точно — они потемнели, черты лиц исчезли, и только оранжевые отблески освещали их. Женя похолодела от ужаса. Теперь она мечтала лишь о том, чтобы эти люди не заметили ее, лежащую в спарке. Ей казалось, что это возможно — ведь она лежит в углу, а темные люди заняты своей трапезой. Но в следующую минуту она поняла, что жестоко ошиблась. Она сама виновата, что выдала себя, потянувшись за сыром. Темные люди давно заметили ее, просто они не сразу отвлеклись, потому что им надо было выпить, поесть и поговорить. Но когда все было закончено, один из них встал и целенаправленно шагнул к ней. Остальные, не меняя поз, следили за его действиями. Незнакомец нагнулся и, не торопясь, протянул руку к жениному горлу. Женя хотела отползти или хотя бы вскрикнуть, но тело словно парализовало: она не могла пошевелиться, и голос застыл внутри. Темная рука еще не коснулась ее шеи, но Женя уже знала, что она холодна и остра, как нож. Единственное, что ее слушалось, были веки. Чтобы не видеть того, что сейчас произойдет, она зажмурилась и… открыла глаза.

— Ты чё стонешь? — спросил голос Кати.

Ее силуэт нависал над Женей, а пальцы впотьмах щупали ее шею. Женя дернулась, и край натянутого капрона надавил на горло. Она охнула, расправила спарку и выпуталась. Ох… Так вот что эта была за бритва.

— Чего, сон плохой приснился? — зашептала Катя. — А я думала, это Димка лежит, а это ты…

Она принялась выискивать в складках спарки Димыча, чтобы разбудить его. Отряхнув сон, Женя вспомнила, что она от ночного дежурства освобождена. Но вместо того, чтобы снова спокойно заснуть, принялась выбираться.

— А ты-то куда?

— В туалет схожу.

Она дождалась, пока Димыч, моргая глазами спросонья, вполне осознает свою злую участь дежурного и вылезет из спарки. Ей нужна была охрана его души, не ведающей страха.

— Тебе куда надо? — заворчал он, видя ее нерешительность. — Ты или наружу идешь, или я дежурить сажусь.

Чурбак дежурного загораживал выход, и Димычу не хотелось, угнездившись, снова подниматься, чтобы выпустить Женю.

— Да, я иду, — вздохнула она и стала одеваться. — Слушай… а можно я вход открытым оставлю?

— Зачем? Холодно же будет.

Он непослушными пальцами одевал очки.

— Понимаешь… мне так спокойнее. Я боюсь… э-э… темноты. А когда вход открыт, то…

— То что? — Стекла очков недоуменно блеснули пламенем печки.

— Ну, я не так боюсь, потому что как бы быстро могу убежать в шатер… спастись…

Женя выговорила это с глупой усмешкой, надеясь разжалобить неколебимого печного стража. Но результат получился обратный: Димыч получил еще одно подтверждение тому, что ему не повезло с походной спутницей. Она была не только совершенно беспомощна, но и непроходимо глупа. О, боже…

— Так, Женечка. Хочешь выйти — выходи. Не хочешь — не выходи. Но, пожалуйста, не трать мое время. — В голосе его звякнули металлические нотки.

Женя, покорно опустив голову, полезла наружу. Следом за ней сомкнулся ворот входа. Послышался шорох: это Димыч заматывал его тесемкой. Пожалуй, последнее было излишним: затянутая кулиска хорошо держала тепло. Но Димыч взял воспитательный тон, и нужно было выдержать его до конца. У Жени похолодело внутри. Единственный путь к спасению был перерезан. Она с трудом сбросила с себя эту мысль, говоря себе: «Ну это, может, даже и лучше. Когда внутри шатра сидит такой уверенный в себе и страшный Димыч, то можно ли бояться того, что снаружи? Он одной своей уверенностью разгонит все это». Что такое это, она боялась даже помыслить. В первую минуту ей показалась, что ее окружает абсолютна тьма. Ночь достигла своего пика. Лишь на севере, и то если очень постараться, можно было разглядеть на фоне черного неба чуть более светлую громаду перевального плато. Женя посмотрела в противоположную сторону и подождала. Через несколько секунд над невидимым внизу морем леса заголубела тоненькая полоска — то ли остатков заката, то ли начала восхода. Женя облегченно вздохнула: краски постепенно возвращались в мир, вытесняя ночные страхи. Она постояла еще немного, ожидая, когда глаза окончательно