Макар Последович - С тобою рядом Страница 22

На железную дорогу он никогда вылазок не делал. Основной своей обязанностью считал очищать населенные пункты от немецких и полицейских гарнизонов и перехватывать автомашины с грузами или с живой силой на шоссе и просёлочных дорогах. За разномастность в одежде вихоревцев прозвали артистами, а их командира - "инспектором немецких гарнизонов".

Появление немецкого гарнизона в Левках, которые считались на его территории, Микола Вихорь принял как тяжкое оскорбление, на которое надо было немедленно ответить.

- Послушайте, товарищ Вихорь, - не сдержался Корницкий, - я немного наслышан про особенные порядки вашего отряда. Откуда же у вас вдруг чуть ли не целая тысяча человек?

Микола Вихорь удивленно посмотрел сперва на Корницкого, а потом на своих командиров. И только после догадался, что некоторые важные детали, хорошо известные ему, еще неизвестны Корницкому.

- Видите, Антон Софронович, у нас есть дополнительные резервы. Это, как говорится, для шумовых эффектов. Ну, не тысяча, так триста человек: мужчины и молодежь из Кожарина и из Осова. Все это подготовлено и переподготовлено. Они занимают по указанию партизан безопасные места в Тимошковом рву. - Тут Вихорь склонился над столом и показал Корницкому этот ров на карте. - Другая группа голосистых хлопцев размещается за насыпью шоссе. Взгляните сюда. Вот тут Левки со спиртзаводом, а тут шоссе... Вы проверяли подходы к заводу со стороны шоссе, товарищ Зезюля?

- Так точно, товарищ командир. Два часа назад там было все в порядке.

- Очень хорошо. Как вы, Антон Софронович, оцениваете наш план? В атаку пойдут только сто пятьдесят человек, а кричать "ура" будет полтысячи. Вот и все.

Тут Вихорь многозначительно посмотрел на своих подначальных и потом вопросительно уставился своим беспокойным взглядом на Корницкого.

Что-то юношески озорное было в хитро прищуренных глазах Миколы Вихоря. И Корницкий тихо проговорил:

- Выкладывайте свой план до конца, товарищ Вихорь.

- А что? - будто не понимая, невинно спросил командир отряда. - Разве я не обо всем сказал?

- Для меня этого мало, - умышленно сухо промолвил Корницкий. - Вы твердо уверены в успехе вашей операции? Какие для этого у вас есть еще основания?

Микола Вихорь не выдержал. То, что он сберегал как один из заветных замыслов своего плана, приходится теперь выкладывать этому требовательному человеку. Нагнувшись к уху Корницкого, Микола Вихорь прошептал:

- Десять наших отборных хлопцев-подпольщиков только и ждут в Левках сигнала...

- Это другое дело. Значит, вы твердо решили сегодня же прогнать этих головорезов из Левков?

- Так точно, Антон Софронович. Они без памяти полетят в город.

- А почему их совсем не уничтожить? Вы дорогу оставляете открытой?

- Открытой, Антон Софронович.

Корнйцкий встал. За ним следом вскочил, загремев автоматом об стену, и Мищка.

- Позови сюда Канифеева.

Мишка кинулся выполнять приказ своего командира.

И когда здоровенный, почти что выше всех в хате, Абдулла Канифеев строго отчеканил положенные в таком случае по уставу слова, Корницкий спросил:

- Осовское кладбище знаешь?

- Знаю, товарищ командир!

- Сейчас же занимай там позицию. И чтоб ни один гитлеровец не прошел там живой. Понял? Ни в Левки, ни из Левков!

Они вышли во двор. Снег уже не налипал на лицо. Улица опустела. Величественная глухая тишина окутывала деревню, всю землю.

Зеленоватые глаза Большой Медведицы настороженно моргали из-за быстро бегущих легких облаков. Корницкий повернулся в сторону Левков, куда, скрытый темнотою, должен уйти отряд Миколы Вихоря. А пока что там было тихо так, как бывает перед большой грозой.

ОГОНЬ И ТОЛ

Корницкому не нравилось, как воюют Барсук и Вихорь. Один подстерегал оккупантов около своих землянок и никуда дальше не вылезал, другой старался, сколько у него хватало силы, отогнать врага от себя как можно дальше. Микола Вихорь прогонял гитлеровцев из одной деревни, а они занимали другую и вдобавок жестоко мстили населению за то, что оно давало приют партизанам. После той или иной удачной операции Микола Вихорь далеко отходил от места боя, укрывался в таких глухих местах, что даже натренированные разведчики Каравая не могли отыскать его следов, чтоб наладить связь, а тем временем на беззащитные деревни, которые давали пристанище Миколе Вихорю, налетали эсэсовские части. Гитлеровцы тщательно обыскивали хаты, погреба, хлевы, хватали седых стариков, женщин и детей и гнали на выгон, где были расставлены пулеметы. Другие тем временем поджигали строения. Огонь жадно въедался в сухие соломенные крыши, рвался вверх, и вскоре деревня превращалась в целое море огня. Все вокруг ярко полыхало. И тогда начиналась расправа над людьми...

Кайзеровские и белопольские войска, с которыми когда-то боролся Корницкий, искали главным образом партизан - людей, которые подняли против оккупантов оружие. Гитлеровские же оккупанты, наоборот, накидывались в первую очередь на мирное население. Каравай оставался тут с первого дня оккупации, и он подтвердил то, что Корницкий слышал еще в Москве. Никогда ранее Белоруссия не знала во время вражеского нашествия такого истязания безоружных людей, как теперь.

В Минске и Могилеве, в Витебске и Пинске, в Барановичах и Лиде, во всех городах и местечках появились виселицы, в окружающих оврагах и специально выкопанных огромных траншеях с утра до вечера гремели пулеметные, автоматные очереди, слышались пистолетные выстрелы.

В отряде Миколы Вихоря воевали и бывшие военнопленные, которые вырвались из бобруйского концлагеря. Гитлеровцы умышленно поджигали казармы, и когда обессиленные голодом и истязаниями люди начинали выскакивать в окна, их встречали пулеметным огнем. За короткий момент вокруг пылающих построек вырастали горы трупов. Тех, кто уцелел после этого зверского побоища, грузили в холодные вагоны и вывозили на Запад. Пользуясь темнотой, военнопленные на полном ходу выбрасывались из поезда под откос на твердую и чуть припорошенную снегом землю, чтоб только вырваться из неволи. Тысячи могил вдоль железнодорожного полотна обозначали путь этих эшелонов смерти.

Все кипело в груди у Корницкого, когда он слышал про зверскую расправу над людьми, когда он видел, как вздымались до самых облаков пламя и дым подожженных гитлеровцами деревень. А по железной дороге день и ночь с запада на восток шли поезда с вражескими солдатами и танками, с пушками и снарядами, спешили к Москве - к сердцу нашей Родины.

Поэтому Корницкий и предложил Миколе Вихорю не просто разбить и прогнать вражеский гарнизон из Левков, а уничтожить его. Никакой пощады врагам! Кровь за кровь! Пускай у них дыбом становятся волосы от народной мести. Пусть гитлеровцы спят и во сне видят свою могилу на нашей земле! Пусть они боятся выйти из казармы даже в уборную. Один может быть разговор с бандитами - огонь и тол! Пускай, как грозный боевой гимн, звучит в сердце призыв великого Янки Купалы:

Партизаны, партизаны,

Белорусские сыны!

Бейте ворогов поганых,

Режьте свору окаянных,

Свору черных псов войны.

Корницкий не ошибся, когда решил послать засаду на кладбище. Гитлеровцы, не выдержав стремительного налета отряда Миколы Вихоря, действительно кинулись наутек в сторону Барановичей. И ни один из них не проскочил через огненную преграду Абдуллы Канифеева. Когда затихли выстрелы и группа, которой командовал Корницкий, при неверном свете луны собрала трофеи - винтовки, автоматы и патроны, сюда примчался Микола Вихорь.

- Антон Софронович! - крикнул он встревоженно-торопливым голосом. Нам надо скорее отходить. Уже вот-вот начнет светать, а дорога еще дальняя... Пока еще мы дойдем до Кожарина, чтоб сесть на коней...

- Убитые и раненые есть? - не слушая Вихоря, спросил Корницкий.

- Убитых нет, а раненых пять человек. Их уже направили в Кожарино. Здорово мы провели операцию! Завтра эти новоевропейцы припрутся сюда с самолетами и с танками, попомните мое слово! Так что нам надо отсюда смываться в укромные места.

- А как же люди?

- Какие люди? - ничего не понял Вихорь.

- Ну, в Левках, в Кожарине. Те, что помогали вам кричать "ура" во время атаки, которые кормили и согревали вас в своих хатах. Гитлеровцы накинутся на них, как стервятники.

- А что мы можем поделать против танков и пушек? Это ж верная смерть всему отряду, если остаться в деревне! Скорей пошли, Антон Софронович!.. Только вы одни со своими людьми тут остались...

Действительно, кругом и даже в Левках господствовала тишина. Они вышли на дорогу, сгибаясь под тяжестью подобранного на поле боя оружия, и направились в Кожарино. Скоро в темноте показались огоньки. На улице послышались оживленные голоса, где-то играла гармонь. Корницкий с Вихорем снова зашли в ту хату, откуда вышли перед боем. Тут уже сидел возле стола начальник штаба Зезюля и разглядывал новенький немецкий автомат. Вокруг столпились партизаны. Лица у многих еще были возбужденные, глаза поблескивали при свете подвешенной над столом лампы.