Еврейская нота - Михаил Иосифович Веллер Страница 22

Любить своих и ненавидеть чужих – основа социальной структуры человека. А если чужих нет – их надо найти или создать.

Это – социальный инстинкт. Это аспект эволюции – биологической и социальной. Стремление к видовому единству, к генетической близости внутри группы – и стремление к усложнению и многообразию вида путем создания разных групп, отличающихся друг от друга. Тем самым повышается устойчивость всего вида при непредсказуемых переменах среды обитания: – особенности какой-то группы дадут ей наибольшее преимущество в выживании и дальнейшей передаче генов. (Так что «ксенофобия», используя сленг леваков и глобалистов – это проявление естественного инстинкта самосохранения генетического фонда группы – и естественного эволюционного давления, направленного в сторону разнообразия групп.)

Гонения выбивают слабых, ассимилируют в окружающем народе неустойчивых – и закаляют сильных в результате такого естественного отбора. Жестокого, но полезного.

Антисемитизм – это налог на живучесть и талант.

Антисемитизм – это своего рода социальный балансир, уравновешивающий групповые преимущества: те самые ум, образование, жизнелюбие и жизнестойкость, и пр.

Там, где нет евреев, не любят кого-нибудь другого: ирландцев, шведов, поляков, корейцев… крайний найдется всегда. Просто в христианских странах – евреи всегда были под рукой и отличались больше других: они даже не христиане, и суббота у них вместо воскресенья, и не желают жить, как все люди, и язык не такой, и вообще не такие. Ну, так чего вы хотите. Потом осталась традиция, историческая память и т. д…

Еврейская самоненависть

Все смуглые, черноволосые, мелкие народы норовят реконструировать историю в том направлении, что их предки были – светлокожие рослые блондины. Таков стереотип коллективного подсознательного белой расы и всех, кто имеет претензию к ней принадлежать, включая греков и итальянцев.

Белокурый Давид не дает евреям покоя. Горбатый нос, черные курчавые волосы и карие глаза не всем внушают чувство прекрасного. Короче, согласно старому замечанию, нет худшего антисемита, чем только что выкрестившийся еврей. Ну не нравится ему его народ.

Стремясь избыть комплекс гонимого, склонный к ассимиляции еврей мечтает выглядеть белокурой бестией. О, не всегда, не все, не надо вульгарных упрощений. Но тем не менее. Не нравится ему выглядеть объектом для неожиданного и возможного презрения и поношения. Человек хочет быть героем. Сменить статус он хочет. Он хочет видеть в зеркале не рожу эту ушастую, а Дольфа Лундгрена.

Убегая от статуса гонимого, человек ненавидит свое национальное несчастье. Вариант стокгольмского синдрома. Стремится идентифицировать себя со своими мучителями – храбрыми, сильными, победительными хозяевами жизни. Это ведь куда легче, чем им противостоять и утверждать собственное достоинство.

Случаи евреев – фанатичных национал-социалистов III Рейха – вполне известны. Известен и случай, когда уличенный товарищами по партии, такой еврей покончил с собой, написав перед смертью на зеркале славу арийской расе, без которой незачем жить презренным евреем. О – вот это самоненависть.

…Однажды обвинили в еврейской самоненависти и меня. В тексте «Евреи как авангард самоуничтожения цивилизации» я анализировал феномен американских евреев-демократов. Они составляют три четверти евреев США. Голосовали за Байдена против Трампа. Поддерживают лютых антисемиток-конгрессменок, урожениц черных и южноамериканских стран. Осуждают Израиль и поддерживают Палестину. Процветая в США, как никогда в истории евреи не процветали – они способствуют уничтожению США, словно у них парализовало мозги. Что навлечет на них самих огромные беды.

Поскольку евреев критиковать нельзя ни по какой причине (см. выше), несколько советско-российских евреев-эмигрантов обрушились на меня с обличениями, затрудняясь сформулировать суть претензий. А вот не понравилось им это.

Но. «Еврейская самоненависть Веллера» – этот заголовок предпослал своей статье вполне русский человек Игорь Яковенко. Аргументом об хоминема – интересный человек. Во второй половине 1970-х – освобожденный секретарь комитета комсомола, в 80-е – инструктор и завотделом пропаганды и агитации райкома КПСС, годы перестройки – преподаватель Высшей партийной школы. Заметьте: это уже время полного безверия и цинизма, где подобную стезю избирали только законченные приспособленцы, кому ложь и бессмысленность их деятельности не мешали получать посильную выгоду от жизни. Такой послужной список – это уже характеристика. Затем – конец СССР: наш герой – резко демократ, либерал, член меняющихся партий, депутат ГосДумы, Генеральный секретарь Союза журналистов; за хищение средств выгнан, бежал в Чехию, стал блогером, горячий демократ, придерживается западных ценностей в леволиберальном каноне.

И вот на сайте «Каспаров. ру», исповедующем либерал-социализм в левом американском варианте, Яковенко разразился чеканными советско-коммунистическими штампами: «Чем же это не угодили Веллеру американские евреи?» То есть: я, гнусный самоненавистник – против политической позиции трех четвертей евреев США, голосующих по сути за отмену свободы слова, фальсификацию выборов, построение социализма, уничтожение американской идентичности, выступающих против сионизма и Израиля, поддерживающих уличных погромщиков и объявляющих их жертвами; против тех, кто вложил свои голоса в нынешнее падение экономики, инфляцию, преступность и развал страны.

Да, я считаю: сенатора Чака Шумера следует выпороть на площади, а политтехнолога Дэвида Аксельрода приговорить к пожизненным каторжным работам. И еще с кучей народу. За преступную глупость мировоззрения.

Невозможно любить людей по национальному признаку, даже евреев, и объявлять их вне критики. Особенно в наши времена массового и злокачественного идиотизма. Забавный русский хамелеон, подмахивающий левому курсу, решил побыть святее Папы Римского, защитник сирых и обиженных.

Выжить и стоять

Да простит мне Всевышний эти слова…

Ведь похоже, что. Из огромного послевоенного поколения 1946–50 гг. рождения, пришедшего когда-то в литературу, устоял я один. Сейчас, на семьдесят пятом году жизни, я решаюсь это сказать.

Мы пришли в начале семидесятых. Мы были энергичны, веселы и уверены в себе. Нас было так много. Мы были полны планов. Среди нас было столько талантов, и гении тоже были.

Нас всех поглотила глухая глина семидесятых. Заглушила и задушила трясина. Наши нервы разъела неумолимая, кастрирующая редакторская машина. Сам воздух лжи сводил с ума. Бесконечные издательские сроки стирали годы и годы жизни. Мы уходили из нищих семей, спивались, превращались в люмпенов, вешались. Издерганные неврастеники ломались и бросали писать.

Нас было не надо. Перепроизводство писателей времен оттепели. Нам, лишним, не было места. И нужды в нас не было. Государство правило бал в сонном дворце, уже отобранные слуги толпились в очередь, а шедевров не требовалось.

Мои сотни отказов, выкинутые рукописи, нищета, отъезд из родного Ленинграда, четыре года выхода первой книги и четыре года второй. Но они вышли такими, как я хотел. Вопреки теории вероятности. «Судьба благосклонна к тем, кто твердо знает, чего хочет», прочитал я у Галлая. В какой-то связи с этой максимой – первый в СССР летчик-испытатель с инженерным дипломом Марк Галлай, в конце карьеры – инструктор по пилотированию первого