Девочка, которая проглотила облако размером с Эйфелеву башню - Ромен Пуэртолас Страница 22

запасы пресной воды и пищи быстро иссякают. Через несколько недель проходящая торговая шхуна обнаруживает Освальдо в шлюпке, на грани безумия и истощения. И в итоге — что? А вот что: поскольку его ноги утратили силу и больше не смогли носить это безумие, он кончил свои дни в инвалидном кресле на колесиках. Его фамилия Киглис, созвучная французскому «qui glisse» (тот, кто катится), нашла наконец свое подтверждение… Видимо, во время этой экспедиции он где-то подхватил гибельный вирус. Короче, месяц спустя он распахивает дверь кабинета в своей маленькой парижской квартирке и подъезжает к глобусу, глядя на него с горьким упреком. Он готов растерзать этот желто-голубой шар, проклясть его, вышвырнуть в окно или разбить вдребезги. Но сперва он все же всматривается в крошечный островок, который не существует и все-таки находится там, на голубой поверхности гладкого шара. Он прижимает палец к этой маленькой черной точке. И вдруг видит, что островок прилип к подушечке пальца.

Монах воздел кверху палец и торжественно изрек:

— Адмирал Освальдо Киглис, величайший путешественник в мире, вдруг понял, что островок, из-за которого он потерял голову и ноги, не что иное, как крошечная раздавленная мошка. Человек, принявший мошку за остров…

Провиденс никак не могла понять, куда он метит.

— Я что-то никак не пойму, куда вы метите.

— Все это я рассказал для того, чтобы вы поняли: в жизни никогда не нужно торопиться. Иногда невредно повременить, чтобы выиграть время… Итак, добро пожаловать в храм, где время остановлено.

И монах широким взмахом руки пригласил ее осмотреть необычное место, куда она попала. Коридор, в который они вошли, напоминал коридор азиатского ресторана. Здесь и в самом деле казалось, будто время застыло в пятидесятых годах. Над окнами висело множество бумажных фонариков и всяких поделок из красной пластмассы. На маленьком столике стоял аквариум, а светящаяся картина на стене изображала водопад, причем висела она так криво, что струи воды, казалось, текут почти горизонтально, презрев закон гравитации.

Монах, почтальонша и Пинг с Понгом прошли мимо кошки, отлитой из золотистого металла, которая качала лапой сверху вниз, словно хотела их схватить, и ступили в большое помещение, устланное татами и похожее на зал для занятий восточными единоборствами или зумбой. Это напомнило Провиденс, что пора возобновить свой абонемент в спортзал.

Разумеется, пришлось внести кое-какие изменения, чтобы превратить бывший завод «Рено» в буддистский храм; особенно это касалось сборочного цеха, где агонизировала куча железных монстров. Но с помощью кармы все это стало возможным. Автомобильные остовы превратились в свирепые пенчингболы, на которых монахи отрабатывали боевые приемы, а склад стал гигантским тренировочным залом в духе Nakeshi’s Castle — японского аналога форта Бойяр, где противники должны были пробежать по круговой дорожке, полной всяческих препятствий и намыленных дощечек.

— Подождите здесь, сейчас придет ваш инструктор.

С этими словами первый монах, а за ним Пинг и Понг на цыпочках вышли из зала через потайную дверцу.

Провиденс осталась одна, и тут ее снова одолели сомнения. Она спросила себя, насколько все это серьезно? В какую еще сомнительную историю она впуталась?

Молодая женщина взглянула на часы. 14:00. Она уже потеряла все утро и теперь, кажется, теряет остаток дня на какую-то ерунду. Неужели она тоже принимает мушку за остров?

Но кто знает, кто знает…

Ведь и остров мог оказаться вполне реальным. Да… Если бы ей все удалось, если бы ее мечта осуществилась, это было бы прекрасно. Прекрасная история. История матери, научившейся летать, как птица, чтобы встретиться со своей больной дочкой по ту сторону Средиземного моря. Или… попавшейся в криминальные китайско-сенегальские сети мошенников из Версаля.

И все же Провиденс продолжала надеяться. Ну должна же быть какая-то причина, чтобы с ней столько всего стряслось в этот день. И он не мог окончиться неудачей. Это просто невозможно!

Провиденс огляделась. Повсюду виднелись красивые китайские иероглифы, выписанные черной тушью на больших постерах, ширмы из резного дерева, страшенные копья из кованого железа, прислоненные к стене. И во всем помещении витал настойчивый запах риса с лимонным соком. Он напомнил ей, что она не ела с раннего утра. Если на земле и живет кто-то, способный научить ее летать, она найдет его только здесь. Она была убеждена, что тибетские монахи — которых она путала с монахами Шаолиня — были единственными, кто действительно способен левитировать. Когда-то она видела на канале «Арте», в самый глухой поздний час, репортаж об этом странном феномене. С помощью медитации им удавалось повелевать своим телом и даже нарушать законы физики. Их тела подчинялись только разуму. Она увидела тогда потрясающие демонстрации этого явления. Монахи спали, стоя на голове или опираясь всего лишь на мизинец. Они получали удары ногой в мошонку, не моргнув глазом. Они ходили босиком по раскаленным углям и ломали толстенные палки одним ударом локтя. И все это без малейших усилий, с недрогнувшими лицами. Если они могли проделывать такое, значит, без сомнения, могли взмахнуть руками и полететь. Ведь поднялся же Чан над полом у нее на глазах.

С той минуты, как она вошла в зал, до нее непрерывно доносились отдаленные звуки какой-то тягучей мелодии. Но то ли она уже привыкла к тишине, то ли кто-то слегка увеличил громкость — этого она не могла бы сказать, — музыка становилась все слышнее и слышнее. Нет, вряд ли, — она, конечно, ошиблась. Видно, это голод играл с ней злую шутку.

Где-то в дальнем конце монастыря звучала еле различимая мелодия, которую вели скрипки; она была как две капли воды похожа на «Беднягу» Хулио Иглесиаса. Прислушавшись, Провиденс действительно узнала сладкий голос звезды испанской эстрады. Однако что-то было не так. Испанец не пел, а скорее мяукал. Причем как-то прерывисто. Точно большая кошка, которой прищемили хвост дверью крупного парижского супермаркета в день распродажи. Однако вскоре почтальонша поняла, в чем дело: Хулио вовсе не мяукал — он просто пел по-китайски. И следующий куплет это подтвердил. Исполнялся именно «Бедняга», в этом сомневаться не приходилось.

«Не может быть», — подумала Провиденс. Неужели тибетские монахи слушают Хулио Иглесиаса? Откуда же они о нем знают? Разве философия этих людей не заключается в том, чтобы жить на обочине современности и общества? Как, например, живут амиши, к которым в «Свидетеле» попадает Харрисон Форд. Она попыталась убедить себя, что это просто наваждение, но с каких это пор голод стал вызывать у нее слуховые галлюцинации?

Из ступора ее вывел другой странный звук — шлепанье мокрых ног по татами. Обернувшись, она увидела, что к ней