Сергей Есенин - Страна негодяев (сборник) Страница 23

2

О месяц, месяц!Рыжая шапка моего деда,Закинутая озорным внуком на сук облака,             Спади на землю…             Прикрой глаза мои!Где ты…Где моя родина?Лыками содрала твои дороги             Буря,Синим языком вылизал снег твой —             Твою белую шерсть —             Ветер…

И лежишь ты, как овца,Дрыгая ногами в небо,             Путая небо с яслями,Путая звездыС овсом золотистым.

О, путай, путай!Путай все, что видишь…Не отрекусь принять тебя даже                                       с солнцем,

Похожим на свинью…Не испугаюсь просунутого пятачка его             В частокол             Души моей.Тайна твоя велика есть.Гибель твоя миру купель             Предвечная.

3

О красная вечерняя заря!             Прости мне крик мой.Прости, что спутал я твою Медведицу             С черпаком водовоза.

Пастухи пустыни —Что мы знаем?..

Только ведь приходское училище             Я кончил,Только знаю Библию да сказки,Только знаю, что поет овес при ветре…             Да еще             По праздникам             Играть в гармошку.

Но постиг я…Верю, что погибнуть лучше,Чем остаться             С содранною             Кожей.

Гибни, край мой!Гибни, Русь моя,             НачертательницаТретьего             Завета.

4

О звезды, звезды,Восковые тонкие свечи,Капающие красным воском

На молитвенник зари,Склонитесь ниже!

Нагните пламя свое,             Чтобы мог я,             Привстав на цыпочки,             Погасить его.

Он не понял, кто зажег вас,О какой я пропел вам             Смерти.Радуйся,             Земля!

Деве твоей РусиНовое возвестил я             Рождение.             Сына тебе             Родит она…

Имя ему —                          Израмистил.Пой и шуми, Волга!В синие ясли твои опрокинет она             Младенца.

Не говорите мне,             Что этоВ полном кругеБудет всходить             Луна…

Это он!Это онИз чрева НебаБудет высовывать             Голову…

«И небо и земля все те же…»

И небо и земля все те же,Все в те же воды я гляжусь,Но вздох твой ледовитый реже,Ложноклассическая Русь.

Не огражу мой тихий кровОт радости над умираньем,Но жаль мне, жаль отдать страданьюЕзекиильский глас ветров.

Шуми, шуми, реви сильней,Свирепствуй, океан мятежный,И в солнца золотые мрежиСгоняй сребристых окуней.

«Не стану никакую…»

Не стану никакуюЯ девушку ласкать.Ах, лишь одну люблю я,Забыв любовь земную,На небе Божью Мать.

В себе я мыслить волен,В душе поет весна.Ах, часто в келье темнойЯ звал Ее с иконыК себе на ложе сна.

И в час, как полночь било,В веселый ночи мракОна как тень сходилаИ в рот сосцы струилаМладенцу на руках.

И, сев со мною рядом,Она шептала мне:«Смирись, моя услада,Мы встретимся у садаВ небесной стороне».

Акростих «Рюрику Ивневу»

Радость, как плотвица быстрая,Юрко светит и в воде.Руки могут церковь выстроитьИ кукушке и звезде.Кайся нивам и черемухам, –У живущих нет грехов.Из удачи зыбы промахаВоют только на коров.Не зови себя разбойником,Если ж чист, так падай в грязь.Верь – теленку из подойникаУлыбается карась.

«В час, когда ночь воткнет…»

В час, когда ночь воткнетЛуну на черный палец, —Ах, о ком? Ах, кому поетПро любовь соловей-мерзавец?

Разве можно теперь любить,Когда в сердце стирают зверя?Мы идем, мы идем продолбитьНовые двери.

К черту чувства. Слова в навоз,Только образ и мощь порыва!Что нам солнце? Весь звездный обоз —Золотая струя коллектива.

Что нам Индия? Что Толстой?Этот ветер что был, что не был.Нынче мужик простойПялится ширьше неба.

«Вот такой, какой есть…»

Вот такой, какой есть,Никому ни в чем не уважу,Золотою плету я песнь,А лицо иногда в сажу.

Говорят, что я большевик.Да, я рад зауздать землю.О, какой богомаз мой ликНачертил, грозовице внемля?

Пусть Америка, Лондон пусть…Разве воды текут обратно?Это пляшет российская грусть,На солнце смывая пятна.

«Ветры, ветры, о снежные ветры…»

Ветры, ветры, о снежные ветры,Заметите мою прошлую жизнь.Я хочу быть отроком светлымИль цветком с луговой межи.

Я хочу под гудок пастушийУмереть для себя и для всех.Колокольчики звездные в ушиНасыпает вечерний снег.

Хороша бестуманная трель его,Когда топит он боль в пурге.Я хотел бы стоять, как дерево,При дороге на одной ноге.

Я хотел бы под конские храпыОбниматься с соседним кустом.Подымайте ж вы, лунные лапы,Мою грусть в небеса ведром.

«При луне хороша одна…»

При луне хороша одна,При солнце зовёт другая.Не пойму я, с какого винаЗахмелела душа молодая?

Песнь о хлебе

Вот она, суровая жестокость,Где весь смысл – страдания людей!Режет серп тяжелые колосья,Как под горло режут лебедей.

Наше поле издавна знакомоС августовской дрожью поутру.Перевязана в снопы солома,Каждый сноп лежит, как желтый труп.

На телегах, как на катафалках,Их везут в могильный склеп – овин.Словно дьякон, на кобылу гаркнув,Чтит возница погребальный чин.

А потом их бережно, без злости,Головами стелют по землеИ цепами маленькие костиВыбивают из худых телес.

Никому и в голову не встанет,Что солома – это тоже плоть!..Людоедке-мельнице – зубамиВ рот суют те кости обмолоть.

И, из мелева заквашивая тесто,Выпекают груды вкусных яств…Вот тогда-то входит яд белесыйВ жбан желудка яйца злобы класть.

Все побои ржи в припек окрасив,Грубость жнущих сжав в духмяный сок,Он вкушающим соломенное мясоОтравляет жернова кишок.

И свистят по всей стране, как осень,Шарлатан, убийца и злодей…Оттого что режет серп колосья,Как под горло режут лебедей.

Памяти Брюсова

Мы умираем,Сходим в тишь и грусть,Но знаю я —Нас не забудет Русь.

Любили девушек,Любили женщин мыИ ели хлебИз нищенской сумы.

Но не любили мыПродажных торгашей.Планета, милая, —Катись, гуляй и пей.

Мы рифмы старыеРаз сорок повторим.Пускать сумеемГоголя и дым.

Но все же были мыВсегда одни.Мой милый друг,Не сетуй, не кляни!

Вот умер Брюсов,Но помрем и мы, —Не выпросить нам днейИз нищенской сумы.

Но крепко вцапалисьМы в нищую суму.Валерий Яклевич!Мир праху твоему!

«Заря Востока»

Так грустно на земле,Как будто бы в квартире,В которой год не мыли, не мели.Какую-то хреновину в сем миреБольшевики нарочно завели.

Из книг мелькает лермонтовский парус,А в голове паршивый сэр Керзон.«Мне скучно, бес!» —«Что делать, Фауст?»Таков предел вам, значит, положен.Ирония! Вези меня! Вези!Рязанским мужиком прищуривая око,Куда ни заверни – все сходятся стезиВ редакции «Зари Востока».

Приятно видеть вас, товарищ Лившиц,Как в озеро, смотреть вам в добрые глаза,Но, в гранки мокрые вцепившись,Засекретарился у вас Кара-Мурза.

И Ахобадзе!.. Други, будьте глухи,Не приходите в трепет, ни в восторг, —Финансовый маэстро ЛопатухинПускается со мной за строчки в торг.

Подохнуть можно от незримой скуки.В бумажном озере навек бы утонуть!Мне вместо Карпов видятся все щуки,Зубами рыбьими тревожа мозг и грудь.

Поэт! Поэт!Нужны нам деньги. Да!То туфли лопнули, то истрепалась шляпа,Хотя б за книжку тысчу дал Вирап,Но разве тысячу сдерешь с Вирапа.

Вержбицкий Коля!Тоже друг хороший, —Отдашь стихи, а он их в самый зад,Под объявления, где тресты да галоши,Как будто я галошам друг и брат.

Не обольщаюсь звоном сих регалий,Не отдаюсь ни славе, ни тщете,В душе застрял обиженный Бен-ГалиС неизлечимой дыркой в животе.

Дождусь ли дня и радостного срока,Поправятся ль мои печальные дела?Ты восхитительна, «Заря Востока»,Но «Западной» ты лучше бы была.

Воспоминание