Византийский двор - Петр Немировский Страница 23

– На этих скотов у власти нет никакой управы. Бандюки с депутатскими значками – вот кто они! Ничего, мы до них еще доберемся. Я сам Яныка в зону отволоку, там ему место… Ладно, зачем тебе наши проблемы? Ты ведь не для этого к нам пришел.  

– Юра, а знаешь что? – спросил вдруг Матвей – нараспев, с сильным английским акцентом.

Матвей стоял возле аквариума, где некоторое время наблюдал за рыбками. Непонятно, что он услышал, что понял в том разговоре взрослых. Но сердце его расслышало верно, что у папиных друзей, которые судя по всему  не такие уж злые, а даже очень несчастные, случилось что-то нехорошее.       

Еще Матвею сейчас было приятно видеть папу в этом кругу. Он давно не видел его таким: спокойным, задумчивым и в то же время таким свободным, готовым к любым, самым невероятным, поступкам. В обычные дни дома, в Чикаго, папа всегда какой-то измученный, уставший, часто раздраженный. Сидит за своим рабочим столом, читает, делает пометки в книгах, работает на компьютере. Такой разве прыгнет с крыши, разве пойдет охотиться на диких кабанов?       

А вот сейчас, рядом с дядей Юрой и дядей Сашей, папа словно помолодел. Часто смеется, хлопает друзей по плечам, а они его.

– А давайте мы сейчас полезем на крышу, – продолжал Матвей, обращаясь то к Юрке, то к Сашке. – Или пойдем строить плот. Папа мне все рассказывал о вашем детстве.

Не сводя улыбчивых глаз с Юрки, который, надо признаться, ему нравился все больше, Матвей вышел на середину комнаты. Подтянул повыше джинсы, ввиду его исключительной худобы постоянно сползавшие. Поднял руки со сжатыми кулачками:

– А еще я знаю, как дядя Алеша с тобой дрался.

Все в комнате умолкли, устремив глаза на ребенка.

Матвей нанес несколько ударов воображаемому противнику:

– Ух ты, дундукович! Ах ты, шакальмасов!

Все засмеялись. Юрка, минуту назад хмурый и мрачный, широко улыбнулся. Поднялся со стула. Закатал рукава рубашки, обнажив жилистые руки:

– Ну, паря, сейчас я с тобой разберусь!

Вышел на середину комнаты и с поднятыми руками встал напротив Матвея:

– Давай, нападай!..

ххх

– Никаких тайн нет. У нас с Сашком была кафешка – в двух остановках от дома, на Демиевке. Там наливали водяру и вино, подавали закуски. Потом мы купили электрогитару и клавишник, решили вспомнить детство золотое. «Иди сквозь буран. Лети сквозь туман...» Помнишь ведь, помнишь? И молодому поколению – пацанам из района – тоже иногда давали там потренькать, – рассказывал Юрка, когда они, выйдя из такси, вошли в ворота старого Берковецкого кладбища.

– Контракт наш истекает через три года. Но место, где стоит наше кафе, стало очень выгодным из-за открытой неподалеку станции метро. А в райсовете с приходом падлюки Яныка поменялась власть. Мы-то прежних чиновников подкармливали, отстегивали им бабулины, и они нас не трогали. Прежние довольствовались обычными взятками. Но пришли новые, донецкие, – голодные, как шакалы.

– А я думал, что вы из-за политики страдаете. Спели, может, чего против Яныка?

– Если бы из-за политики, было бы не так обидно. Но в данном случае – исключительно из-за денег. Официально говорят, что наше кафе не соответствует никаким нормам, дескать, это – притон, где орут матерные песни. Думаешь, на месте нашего кафе потом откроют библиотеку? Еще чего! Какой-нибудь ночной стрип-клуб, будут там голые девки танцевать, распространять культуру, – Юрка разразился новым ругательством.

– И ничего нельзя сделать? – спросил Влад.

От всех этих бурных встреч – с друзьями студенческой поры и друзьями детства – голова у него немножко пошла кругом. Все-таки он поотвык от киевской жизни. Будто бы раздвоился. Его американская жизнь сейчас представлялась далекой и призрачной. Но и он сам, идущий по улицам когда-то родного города, казался себе призраком. 

Интересы Юрки и Сашки, их озабоченность рок-кафе, которое отнимали, воспринимались им  как мелкие проблемы. Хотя, конечно, понимал и то, что кафе – их бизнес, их хлеб. Они сами построили здание, одолжив деньги под проценты. Наладили бизнес, давали взятки несметной ораве инспекторов и чиновников. Наняли официантов, кассира, водителя с машиной, повара. Еще и пробовали наяривать там рок.

Юрка, значит, не сдался! Жив, курилка. Пусть и седой весь. Есть еще порох в пороховницах. «Садись на змею. Войди в колею-у...»

Перед глазами Влада мелькнула сцена, где в шаманском танце с микрофоном изгибается молодой патлатый Юрка. И Сашка, полузакрыв глаза, нажимает на клавиши, вздрагивая всем своим крупным телом. А в глубине сцены, окруженный барабанами, сидит Влад с палочками в руках. Нажимает ногой педаль бас-барабана. Дух-дух-дух!     

Давай, Владя! Давай, Сашок! Юрок, бей по струнам, бей! Не надо бояться, не надо плакать и жаловаться. Верь в себя. А если на минуту усомнишься, зашатаешься, то протяни руку и обопрись на плечо друга. Нет на Земле надежней плечь, чем плечи Юрки и Сашки...         

ххх

Шли по дорожкам кладбища, мимо надгробий, гранитных плит и мраморных бюстов. На старых участках даты рождения и смерти, высеченные в камне, были давно почерневшими от времени.     

На дорогах то и дело валялись небольшие пластиковые бутылки от пепси или спрайта, согнутые странным образом:

– Это – «уточки», – пояснил Юрка, отшвырнув ногой одну такую бутылку. – У нас здесь так курят коноплю и марихуану. 

Он странно дернул ноздрями и прибавил шаг. Нес в руках букет цветов, купленный возле кладбищенских ворот у торговки цветами.      

Возле бетонного колодца с водой они свернули на одну из тропинок. Влад шел последним, видел широкую, сутуловатую спину Сашки. Переступал через ветки, лежавшие на пути. Уже вечерело, сероватый свет медленно окрашивал все вокруг. Зажигались редкие фонари.     

...Они стояли втроем с пластиковыми стаканчиками налитой водки в руках над могилой дяди Алеши. Шелестели листья березы. С черной плиты смотрел дядя Алеша умными, чуточку улыбчивыми глазами.

И все это – вечер на старом киевском кладбище, какие-то шорохи вокруг, луна в небе – окутывало душу Влада, окунало, погружало ее в бесконечное пространство времени, где они все – он, Юрка, Сашка – звенья одной бесконечной цепи. И вот уже пришел час уходить их отцам... Здесь, в этой земле, покоятся останки того, кто стал для него вторым отцом, кто, сам того не зная открыл Владу