Нерастраченное время - Мария Слуницкая Страница 23

– Неужели она её бросила?

– Милочка, оглянитесь… Здесь все дети так или иначе брошены. А теперь извините… У меня отчётность.

Мальвина Карловна снова берётся за ручку.

Попрощавшись, покидаю кабинет в смешанных чувствах. Выхожу на улицу и, гонимая шестым чувством, оборачиваюсь и шарю глазами по окнам.

Вон там… На третьем этаже, справа. На подоконнике, из тёмного горшка, торчит декабрист – отсюда не разглядеть, но я отчего-то уверена, что он не цветёт… А рядом с ним – одинокая фигурка Светы.

Поднимаю ладонь и машу ей, в надежде, что она не решит, будто я прощаюсь с ней навсегда. Мгновение и Света исчезает в глубине комнаты.

На душе становится тоскливо, но я одёргиваю себя, потому что за этими дверями осталась девочка, которой гораздо хуже. И чтобы ей помочь, я должна поскорее взяться за дело.

День 826-й. Отдел опеки

Оказывается, отдел опеки и попечительства находится в здании Управления образования. Невзрачная дверь, за которой несколько кабинетов. Протёртый до дыр линолеум на полу и деревянные таблички.

Народу нет, впрочем, это даже хорошо. Слишком уж большая для меня доза людей в последние дни – они как будто сжимают в кольцо и дышать становится ещё труднее. Хочется вернуться в свой мир, лечь на Сонину тахту, укутаться в плед и зарыться в воспоминаниях. Но теперь всё иначе – у меня есть цель.

Тихонько стучусь и, после сухого «войдите», захожу в кабинет. И окунаюсь в прошлое – лет эдак на тридцать назад. Обои в цветочек, как в детстве, старые полированные столы по периметру комнаты – будто кто-то в «морской бой» играл, да и решил корабли спрятать у стен.

Но самый важный атрибут – лица. Помятые не только временем, но и жизнью. Такое лицо было у матери и почти у каждого человека из моего детства. Шутка ли – одна страна развалилась, а правила новой ты ещё не усвоил. Вот здесь всё так и осталось.

– Что вы хотели? – спрашивает женщина, сидящая за ближайшим столом.

– Список документов… – хрипло произношу я. – На усыновление.

– А-а.. Вон там возьмите… – голос её безрадостный и очень гармонирует с недовольным выражением лица. – И вот бланк на медицинское обследование… – она выуживает из кипы бумаг один лист и протягивает мне. И вот ещё информация о ШПР…

– Спасибо! – в моих руках оказывается и яркая брошюра.

Покидаю кабинет и уже на улице просматриваю сам список. Справка о несудимости, свидетельство о разводе, справка о доходах, документ на недвижимость, автобиография, медицинское заключение…

Терпимо. Когда умерла мама, тоже пришлось побегать, но мне тогда помогал Саша…

Саша.

Теперь осталось только имя да бумажка о разводе. Наверное, я должна позвонить ему, но уже заранее знаю, что не сделаю этого. С тех пор, как закон сделал нас свободными, прошёл почти год. И если раньше бывший муж звонил каждый день, потом через день, а в конце – раз в неделю, то сейчас он не звонит совсем.

Может быть даже ему удалось начать новую жизнь с какой-нибудь милой женщиной. Может быть, с ней он счастлив. Может быть у них даже скоро будет ребёнок?

Последняя мысль отдаётся болью в сердце. Встряхиваю головой, прогоняя фантазии. Надо же, я уже Сашу и поженила, и семью ему новую выдумала, и счастья отсыпала.

В конце концов, это не моё дело. Мы чужие люди. Нас связывает только прошлое и то потонуло в горе.

Изучаю брошюру о ШПР. Оказывается, школа приёмных родителей находится в областном… Читаю описание. Нет, это точно не для меня. Скорее, подойдёт тем, кто не имеет семьи. Ведь если моя дочь умерла, это совсем не значит, что я не помню, как быть любящей мамой…

Снова возвращаюсь к списку документов. Что ж. Фронт работ ясен. Пора браться за дело.

День 830-й. Света

– Извините, но Света не хочет с вами встречаться.

Все та же сотрудница, с которой я разговаривала в прошлый раз, выходит ко мне.

– Что? Но почему?.. Я ведь собираю документы для её усыновления…

– Так бывает, милочка… Многих обещают забрать. А потом выбирают других. Или вообще не приходят. Не переживайте. Собирайте документы, а как дойдёт дело до согласия, она его подпишет, не сомневайтесь.

– Передайте ей, пожалуйста, что я не передумала и готовлю документы. Скажете?

– Скажу, скажу… – обещает та, но как-то уж слишком поспешно и равнодушно.

Опустив голову, покидаю детский дом. Снова разглядываю окна, но теперь в них никого. Бреду по улице куда глаза глядят. Осень уже разукрасила деревья оранжевой краской. Солнце светит тускло и его лучи уже не греют, как прежде. Миновав рынок, я шагаю по бульвару.

– Привет… – сзади раздаётся до боли знакомый голос.

Оборачиваюсь. Так и есть. Саша…

В потёртых джинсах и свободной футболке, он выглядит как мальчишка, если бы только не глаза – в них притаилась печаль. И виски – их уже тронула седина.

– Здравствуй…

– Отлично выглядишь! – он осматривает меня с ног до головы. – Как жизнь?..

– Жива, как видишь… – в моих словах звучит укор, хотя это и неправильно. – Нет, правда… У меня все хорошо.

Раздумываю, не рассказать ли ему о Свете, но всё-таки решаю, что не стоит. Мы теперь чужие люди. У каждого своя дорога и своя судьба.

– Я… рад.

– Ну а ты… ты как?

– Ничего. Ушёл в работу с головой. Слушай, а может быть мы как-нибудь встретимся? Поболтаем?.. – Саша нервно ерошит волосы.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Да, наверное, ты права… Ну… Береги себя, Катюш.

– Спасибо, и ты…

Мы расходимся в разные стороны, как машины на безлюдном шоссе, будто никогда и не были близки вовсе. Уговариваю себя, что так и должно быть. Наше счастье разбито и его не склеить. Уже нет.

День 850-й. Сбор документов

Меня поглотил водоворот, имя которому – бюрократия. Бесконечные диспансеры, поликлиники, врачи… И всюду пробиваешься с боем.

Постепенно вспоминаю, каково это – ходить по больницам, стоять в очередях, слушать о проблемах незнакомых людей, кивать в ответ и улыбаться.

Надтреснуто и неискренне.

По-другому просто не могу. Потому что их проблемы – сущие мелочи… С работы уволили – так ведь не беда, всегда можно найти новую. Муж бросил? А зачем он такой, спрашивается, нужен? Все подобные перипетии судьбы кажутся гротескными.

Каждого такого беднягу я спрашивала о детях и каждый отвечал, что дети в наличии есть, но как-то всё больше