Машины времени в зеркале войны миров - Роман Уроборос Страница 24

– Не знаю, – ответил мой любимый программист, взял в рот ручку, втянул воздух, как будто он курит сигарету, выпустил невидимый дым. Ему мама, наверное, не разрешала курить в детстве, – это уж Вы сами решите.

– Нет, постойте, – меня вдруг этот вопрос очень сильно заинтересовал, – это будет просто программная иллюзия или там тоже будет игрок… У которого болезненная фантазия, чтобы его съела самка, которую он только что оттрахал…

– Восемь, – вдруг механическим голосом сказал Ромик.

– Стоп, стоп, я, пока ты мне не ответишь на этот вопрос, ни в какую игру играть не буду.

– Семь, шесть, – продолжил отчет мой дорогой друг, но я – в ярости.

Я набросилась на него и попыталась укусить его за ухо. Однако, несмотря на свою хиленькую ботаническую врачебную программистскую внешность, Рома оказался жилистым и сильным. Он схватил меня за руки, резко крутанул, я в это время размахивала ногами, как какими-то щупальцами. Доктор поставил меня раком и одним движением сдернул с меня джинсы с трусами вместе. Я стояла, не шелохнувшись, и даже не думала сопротивляются. Я виляла попой. По-моему, это были какие-то непроизвольные автоматические движения. Я услышала какие-то довольно странные звуки. Это он набрал побольше слюны в рот и плюнул на свой член, затем растер ладонью слюну от головки до самых до яичек. Зря он это сделал, моя розовенькая дырочка и так была излишне влажной.

– Пять, четыре, три, – он продолжил считать, одновременно в такт словам, вонзая свой член все глубже и глубже.

Я стонала и прогибала спину. Я уже собиралась восхититься в очередной раз… Но вспомнила, что где-то я уже сочетание этих цифр и секса видела. Только там было «один, два, три…». Роман не дал мне опомниться и, вынув свой член, он тут же вставил его полностью в мою не менее розовую дырочку в попе. Больно, гад! И приятно.

– Два, один.

Ларс Фон Триер, если бы, например, умер бы, а не был бы жив, перевернулся бы в гробу.

И тут до меня дошло, но не в виде слов, а … Картинки, образы. «Нимфоманка», Ларс фон Триер, Шарлота Гинзбург, числа Фибоначчи!!! А-ааа! Я кончила. И тут случилось неожиданное. Роман откусил мне голову. Наваждение какое-то… Уф… Нет, все нормально. Не откусил он мне голову. Просто голова моя гораздо легче и подвижнее стала. Роман продолжал меня трахать, мне было приятно. Но что-то изменилось во мне. Как будто что-то лишнее у меня появилось. Конечности что ли какие-то. И звуки, неприятные такие звуки. Стрекотание такое… Механическое. Так. Покачивание. Как будто пол стал покачиваться, как надувной матрас на воде. Что с моими глазами? Я не могу их протереть. А Роман все трахает меня. «Продолжай, милый, еще». Но что это. Вместо слов из моих уст вылетело это самое механическое стрекотание. Так. Что с моими глазами? Нет. Не правильный вопрос задаю. Что я вижу? Зеленые пятна. Пробую моргнуть и с ужасом понимаю, что не могу. Век у меня нет. Надо ощупать себя. Не получается. Двигаю конечностями. Конечностями. Двигаю головой. Появилось ощущение, что я могу посмотреть на свою спину. И чего? «Рома, может хватит меня просто так трахать?» Опять стрекотание. Блядь! Лена первый раз в жизни выругалась матом. Почему это Лена выругалась? Потому что поняла. Я превратилась в саранчу. Нет, не в саранчу. Я превратилась в самку богомола. Понятно. Не врал, значит, профессор Донут Роман Исаакович. Похотливый развратный дед. Р-р-р-р. Я разозлилась. И зеленые пятна перед моими глазами стали складываться в осмысленную картинку. Зеленый стебель, яркое солнце, вдалеке деревья какие-то. Мои конечности. Такие некрасивые. И их шесть, я чувствую, их шесть. Конечностей. Я повернула голову и увидела на своей спине мелкого насекомоподобного уродца, который трахает меня и делает мне больно. «Рома, прекрати. Не буди во мне зверя!». С чего я взяла, что это Рома. Это программа, наверное, какая-то в этой эмоциональной вычислительной машине. Так. А как я все это вижу? Как я попала внутрь этой программы? Мне вроде никто никаких проводов к голове не присоединял. «Рома. Больно. Хватит». Тут я начинаю сильно злиться и пытаюсь сбросить мерзкое насекомое со своей спины, чтобы он прекратил делать мне больно и вышел из меня. Я засучила всеми своими шестью конечностями. Зацепилась за его тело и пытаюсь укусить его за голову. Интересная борьба. Он упирается и упивается. Показывает свою силу. Я мужик! По–моему во время борьбы он кончил, но продолжает все же меня трахать. Посмотрим, какой ты мужик. Я же явно больше и сильнее и победа в этом сражении – вопрос времени. Чего ты там стрекочешь? Страшно? Я сейчас попробую извернуться и сделать так, чтобы ты оказался не сзади, а спереди и тут уж я не упущу момент. Я видела в свое время на Ютубе такое видео. «Самка богомола убивает самца после бла бла бла…» Вы, наверное, тоже видели, поэтому ярко представляете себе, как это все происходит. И вот я уже начинаю пожирать его голову. По частям. Неторопливо, но неуклонно. И вот я ему доедаю практически голову, а он продолжает меня трахать. Маньяк. Все мужики мерзкие похотливые сволочи. Тебя убили уже почти, а ты все трахаешься, остановиться не можешь. Фу, гадость какая. Вкуса я не чувствую. Боли уже тоже. Единственное, что я сейчас ощущаю… Меня трясет от восторга. Такое нереальное счастье. Секс и смерть в одном флаконе. И убийца – я. И мне ничего за это не будет. Он перестал дергаться и затих. Бедненький маленький самец самки богомола. Но это – жизнь. Это – закон природы. И кто я такая, чтобы его нарушать. Миллионы самок богомола трахаются со своими самцами вот уже на протяжении многих тысяч лет, и все происходит по одной и той же программе. Итог один – смерть этого, никому больше не нужного после выполнения своей функции, самца. И восторг, гордость, оргазм миллионов самок-победительниц. Я – на вершине пищевой и сексуальной цепочки. Я сделала это. Yes! Он выпустил мне в лицо облако невесомого безвкусного дыма без запаха.

Секс с насекомыми. Неожиданный поворот. Хотя название рассказа, как бы символизирует. Но гремучая смесь получилась. Кроме, собственно, сабжа еще и каннибализм, и мужененавистничество.

– Как ощущение космонавта на орбите? – спросил Роман Исаакович, внимательно рассматривая меня.

– Хорошо, – ответила я. Мне правда было хорошо. Я вот наконец сделала то, что хотела и стала себя за это уважать.

Хорошо. Пусть говорят, что я феминистка и все такое. Пусть. Я, зато, сейчас все