Антология русской мистики - Аркадий Сергеевич Бухов Страница 24

Через несколько минут Агашин был в этой спальне, как у себя дома. Он успел поговорить и с заплаканной румяной горничной, и с доктором и закидал вопросами производившего дознание судебного следователя.

Официальным покровителем опереточной дивы считался нефтепромышленник Хачатуров. Но в Петербурге он бывал лишь наездами, живя в Баку и часто бывая в Париже и Ницце. Кроме него были еще и другие, которых покойница дарила своей близостью.

И вот безмятежное существование оборвалось так трагически. Горничная Груша встала, как всегда, в девятом часу, убрала комнаты, а в одиннадцать, — это уж было заведено раз навсегда, — внесла барыне в спальню кофе.

— Глянула, — Боже мой, поднос так и загремел!.. Лежит моя родненькая Антонина Аркадьевна вот как сейчас, и ножка подогнута, а на груди ранка…

Агашин поманил заплаканную девушку и высыпал ей в ладонь всю имевшуюся у него мелочь.

— Голубушка, не волнуйтесь и спокойно отвечайте на те вопросы, которые я вам предложу… Цель убийства романическая, быть может, ревность? Он не перенес, что другой обладал ею?

— Полноте, барин, какая там ревность, тысяч на тридцать бриллиантов унесено.

Агашин поморщился.

— Это уже мне не так нравится, но все же и это интересно… Тысяч на тридцать, говорите вы? Неужели у покойницы было так много бриллиантов?..

— Много, барин, страсть много! Без счету дарили. Один этот керосинщик из города Парижа сколько привозил! То брошку, то серьги, то диамеду. И все от господина Лялика. Это уж, говорят, из первых первый…

Агашин чиркал что-то в записную книжку.

— Великолепно, дорогая моя. Простите, я перебью нить ваших драгоценных мыслей. Вы говорите, что такой у вас порядок заведен был, — в одиннадцать часов подавать ей прямо в постель кофе. Но ведь, согласитесь, подобный образ действий не всегда удобен… А вдруг барыня там не одна в спальне?

С достоинством покачав головой, девушка возразила:

— У нас такого не было заведения. У нас дом строгий. Мы никому не позволяем ночевать.

— Вы меня не так поняли, голубушка. Я вовсе не желаю набрасывать тень на репутацию вашего почтенного дома. Но меня лишь интересует вопрос, был ли кто-нибудь вчера в эту фатальную для вашей бедной барыни ночь?

Горничная торопливо закивала.

— Был, был. Его рук дело, душегуба!.. Кто же другой? Он и порешил, он и бриллианты унес…

— В таком случае, — развел руками Агашин, — все ясно, как шоколад. Почему же не арестуют этого господина?

— Кого, барин?

— Понятное дело кого, — убийцу!

— А вы его знаете?

— Я? Вот вопрос! Откуда же я могу знать…

— И я не знаю, барин, и никто не знает… Потаенный человек он — вот что!

Репортер узнал следующее:

Вот уже около года у Скарятиной бывал какой-то "черный барин". Он тщательно скрывал и свое имя, и свои посещения. Никогда и нигде не показывался вместе с Антониной Аркадьевной, не провожал ее из театра. Уходил и приходил по черному ходу… Так легче замести следы. На парадной всего шесть квартир. Швейцар наперечет знает кто куда ходит в гости. А во дворе — квартир видимо-невидимо. Да и много ли там разберет сонный дворник?

Одевался "черный барин" хорошо. Вид имел солидный, внушительный. На чай давал щедро. Когда рубль, когда трешку, когда и золотой.

Белье тонкое и по обхождению видать, — заправский барин. А только вряд ли сама покойница толком знала его настоящее имя… Чужих при нем никогда не бывало. Все один, да один…

— Ну, а вчера он ушел поздно?..

— Кто его знает. Может в четыре, а может и в пятом… Мы с кухаркой Прасковьей рядом с кухней спим. У нас — комнатка. Мы и не слышали… Нам ни к чему…

— А кто же дверь за ним запер?

— Сам. С той поры, как стал он ходить к нам, барыня велела американский замок приделать на черную лестницу…

Репортер задал горничной еще несколько вопросов и взялся за доктора.

— Кинжал — ни в коем случае! Рана маленькая. Потеря крови самая незначительная. Преступник заколол ее тонким четырехгранным стилетом, чрезвычайно острым. Такие обыкновенно бывают скрыты в заграничных тростях.

Агашин от доктора опять к горничной:

— Вы не помните, голубушка, этот чертов, или как там его, черный барин пришел вчера с палочкой?

— Не помню, была, кажись… Ни к чему это мне…

Агашин бомбой влетел в кабинет редактора "Невских Зарниц".

— Вы? — только и мог сказать изумленный редактор.

— Я, собственной персоной, — ударил Агашин себя указательным пальцем в грудь.

— Но… но вас же не велено пускать в редакцию… Рассыльный! Где рассыльный? — и редакторский палец потянулся к затерянной где-то под столом кнопке.

Агашин остановил его жестом, не лишенным величия.

— Будет вам, Александр Максимыч! Подождите мгновение. Что, не можете забыть декольтированного Победоносцева?.. Так слушайте же. У меня в кармане бешеная сенсация, да какая! Опереточная примадонна убита с целью грабежа своим великосветским поклонником… похищены бриллианты польского королевского дома.

— Агашин, голубчик, врете, ведь врете все! — с дрожью в голосе и каким-то сладостным трепетом потянулся румяный и тучный Александр Максимович к репортеру, словно перед ним было чарующее видение, которое вот-вот исчезнет.

Но Агашин и не думал исчезать. Сейчас в этом кабинете он чуял под собою прямо на редкость твердую почву. В ответ на редакторские сомнения, он бросил спокойно:

— По двадцать копеек строка, не меньше трехсот строк и — деньги под рукопись.

— Голубчик, возьмите по десять?

— Я вижу, больше мне здесь нечего делать. Иду в "Петербургские Отблески".

— Ну пятнадцать?

— Имею честь кланяться, надо уважать печатное слово. Торг недопустим здесь.

Редактор махнул рукой, — пропадать, так пропадать.

— Давайте же ее, давайте скорей!

— Кого?

— О, будьте вы прокляты, — конечно рукопись!

— Она у меня вся в голове. Взял и написал.

— Так пишите, пишите скорей! Садитесь рядом в соседней комнате и пишите. Да разбейте на пикантные заголовки. Где? На Екатерининском канале? Скарятина? Вот ужас! Позавчера смотрел ее. Полуголая вышла на сцену… Скорее, Агашин, скорее…

Через два часа Агашин протянул редактору целую пачку разгонисто и крупно написанных листочков. Александр Максимович с торопливой жадностью просматривал фельетон, задерживаясь на пикантных подзаголовках.

— …Между рампой и смертью… Кровавая ночь любви… Горничная-наперсница… Бриллианты королевского дома… — бормотал весь красный от удовольствия редактор. И, сложив рукопись, пометив ее к набору, он позвонил рассыльного, уже не замечая присутствия репортера.

— В типографию, Павел, сейчас же!..

Но Агашин резко напомнил о себе, став между Александрам Максимовичем и рассыльным.

— Этот номер не пройдет!

— В чем дело, голубчик?

— Сначала, согласно условию,