TRANSHUMANISM INC. - Виктор Олегович Пелевин Страница 25

Мане показалось, что стекла стали темнеть, и она нервно дернула пером, превратив «х» в «ю». Впереди ничего не появилось, но периферийное зрение пропало. Похоже, кто-то подключился к импланту — но не спешил ей показаться. Маня нервно застрочила дальше:

Одним из главных межчеловеческих барьеров, насаждавшихся олигархией, был возрастной. Культура позднего карбона была похожа на нашу в том смысле, что пестрела надуманными поколенческими бирками — «бумер», «зумер», «глумер», «думер» и так далее.

«Все они начинаются с разных букв, — писал об этих терминах Г. А. Шарабан-Мухлюев, — но расшифровываются одинаково: «отсосал у олигархии и умер». Именно в этом и убеждались друг за дружкой все эти -умеры на личном опыте, но свежая партия смертников никогда не слушала предыдущую…»

Как же тогда понимать название «Сосать, зумер!»? На первый взгляд кажется, что Г. А. Шарабан-Мухлюев забыл про свой обычный гуманизм и включился в спонсируемую олигархией перепалку. Выражение «Ок, бумер» означало нечто вроде «отвали, старикашка» — вот и Герман Азизович отвечает в том же духе. Но смысл изменится, если мы поменяем последовательность идиом: «Сосать, зумер!» — «Ок, бумер». На деле, объясняет нам Герман Азизович, дела обстояли именно так.

Очки потемнели сильнее, и Маня различила впереди непонятный объект — что-то вроде сидящей под зонтом статуи. Но бумага и перо были еще видны. Чувствуя, как стучит сердце, она застрочила дальше:

Ибо что есть поколенческий тэг? Нечто, изобретенное взрослыми, чтобы контролировать детей. Классификация, незаметно подминающая под себя классифицированных — и становящаяся программой. Мальчишки и девчонки, пойманные в сачки родительских гениталий и заброшенные в сей мир, не понимают пока, куда они попали. Они с радостью соглашаются принять непонятное начертание на руку. Они не знают, что будут принесены в жертву Молоху точно так же, как все предыдущие «околения» до них…

«Ок, бро, сис и зис, — напрямую обращается Герман Азизович к юношеству, — теперь вы «зумеры», и печать эта ярко горит на ваших лбах. Вы продали свое право космического первородства за похлебку из генно-модифицированной чечевицы. Но знайте — фальшивые цацки, феминитивы и гендерные клейма, в которые вы с таким удовольствием играетесь, и есть единственное пособие на жизнь, приготовленное для вас олигархией. Вместо того чтобы обеспечить вам достойную, осмысленную и содержательную жизнь, система расплачивается с вами ворохом пестрых ярлыков, от которых, если внюхаться, еще воняет предыдущей партией носивших их трупов… Дети мои! Прекрасные и доверчивые юные существа! Вы не различили в шелесте соблазнивших вас слов тихой команды «Сосать!» Что же теперь? Наощупь исследуйте шипы так дешево прикупившей вас реальности — и тренируйте понемногу мышцы рта, сопрягая свои алые губы в покорное как ноль «ОК»…

Очки к этому моменту почти потеряли прозрачность, но Маня все-таки успела перенести на бумагу последний абзац:

«Манифест № 16» оказал огромное влияние на российскую культуру позднего карбона — после его публикации стандартным ответом на слова «ок, бумер» стала фраза «команды «сосать» пока не было» (в тех случаях, когда ее не было). Но этот короткий текст не потерял актуальности и за прошедшие столетия — нас до сих пор трогает гуманистический пафос, красной нитью проходящий через слово классика к молодежи…

Сеточка довольно пискнула, показывая, что труд завершен. Маня положила перо, быстро перелезла на кровать и уставилась в темноту. Сердце стучало так сильно, что хотелось придавить его подушкой.

Теперь она различала в темноте что-то вроде трона с балдахином. На троне сидел важный старик. Он не двигался.

Маня разглядела морщинистое лицо, потом седые волосы, зачесанные поперек лысого темени. Глубокие морщины. Мундир из розовой парчи, покрытый орденскими звездами.

«Совсем дряхленький, — с тоской подумала Маня. — И ведь тоже небось хочет, чтобы его ублажали… Ну ок, бумер…»

Старик, кажется, спал. А может, подглядывал за ней из-под опущенных век.

— Кто здесь? — спросила Маня шепотом.

— Я!!

Это «я» было резким, скрипучим и очень похожим на «мяу» — а услышав «мяу», Маня поняла, что видит большого черного кота, но не в обычном поле своего зрения (там был старик), а сзади. Словно бы у нее на затылке вырос глаз, и это черное «мяу» в первый раз его открыло. Это было целостное переживание, отчетливое, реальное и совершенно невозможное…

От стресса Маня ощутила головокружение.

— Мяу, — повторил кот. — Маняу. Маня-маня-маняу.

Одновременно царственный старик окончательно появился из мрака — и оказалось, что он нарисован на длинном свитке, висящем в пустоте.

Как только Маня поняла это, свиток загорелся, превратился в легкий белый пепел и исчез. Теперь Маня видела только кота — все тем же невозможным образом, у себя за спиной. У нее даже заломило в лопатках.

— Вы Гольденштерн? — спросила она и ощутила отвращение к звуку своего голоса. — Вы Прекрасный?

— Мяу, — сказал кот. — Я Прекрасный, да.

— А почему вы в таком виде?

— Твоей тетке приснилось, что ты приехала с черным котом и он передушил всех кур. Ночью я обязательно это сделаю. А ты мне поможешь.

Маня решила, что Гольденштерн шутит.

— Я имею в виду, почему я вас так странно вижу? Я ничего прежде так не видела. Затылком…

— Это что, — хихикнул кот. — Сними-ка очки…

Маня сняла очки. Но кот не исчез. Он остался там же, в невозможном месте за лопатками.

— Как это? — спросила Маня.

— Запросто, — ответил кот. — Зрительная зона коры может получать ввод прямо от импланта. Просто мы редко это применяем. Это, если хочешь, наша защита.

— От кого?

— От людей, — засмеялся кот. — Например, вот так…

Что-то мелькнуло в воздухе, и Маня увидела огромного питбуля, сидящего у двери. У него было две головы. Одна из них неодобрительно поглядела на Маню и зарычала.

Маня поджала ноги.

— Можно его убрать? — попросила она.

— Я думал, ты захочешь его погладить, — сказал кот.

Питбуль исчез.

— А что, можно было погладить?

— Вполне. Это было бы реальным переживанием. Когда твоя подруга Офа говорила, что ты живешь в банке уже сейчас, она не шутила. Мы называем ваш таер нулевым. Мощности стандартного импланта достаточно, чтобы менять ваш мир почти как угодно. Нам это просто ни к чему.

— А вы… Вы можете подключаться из своего чемодана прямо к моему импланту? Как Офа?

— Конечно, — сказал кот. — И не только к твоему — к любому. Я знаю, где люди, потому что вижу их импланты. Я могу ими управлять даже из мобильного юнита. Иначе мое положение на этой