Аполлон Григорьев - Одиссея последнего романтика Страница 26

Сентябрь 1845

Ночь{142}

Немая ночь, сияют мириадыНебесных звезд — вся в блестках синева:То вечный храм зажег свои лампадыВо славу божества.

Немая ночь, — и в ней слышнее шепотТаинственных природы вечной сил:То гимн любви, пока безумный ропотЕго не заглушил.

Немая ночь; но тщетно песнь моленьяБольному сердцу в памяти искать…Ему смешно излить благословеньяИ страшно проклинать.

Пред хором звезд невозмутимо-стройнымОно судьбу на суд дерзнет ли звать,Или своим вопросом беспокойнымСозданье возмущать?

. . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . .

О нет! о нет! когда благословеньяЗабыты им средь суетных тревог,Ему на часть, в час общий примиренья,Послал забвенье бог.

Забвение о том, что половиной,Что лучшей половиною оноВ живую жертву мудрости единойДавно обречено…

Сентябрь 1845

Владельцам альбома{143}

Пестрить мне страшно ваш альбомСвоими грешными стихами;Как ваша жизнь, он незнакомИль раззнакомился с страстями.

Он чист и бел, как светлый храмАрхитектуры древне-строгой.Где служат истинному богу,Там места нет земным богам.

И я, отвыкший от моленья,Я — старый нравственности враг —Невольно сам в его стенахГотов в порыве умиленьяПред чистотой упасть во прах.

О да, о да! не зачернитЕго страниц мой стих мятежныйИ в храм со мной не забежитМой демон — ропот неизбежный.

Пускай больна душа моя,Пускай она не верит гордо…Но в вас я верю слишком твердо,Но веры вам желаю я.

Ноябрь 1845

Молитва{144}

О боже, о боже, хоть луч благодати твоей,Хоть искрой любви освети мою душу больную;Как в бездне заглохшей, на дне всё волнуется в ней,Остатки мучительных, жадных, палящих страстей…Отец, я безумно, я страшно, я смертно тоскую!

Не вся еще жизнь истощилась в бесплодной борьбе:Последние силы бунтуют, не зная покою,И рвутся из мрака тюрьмы разрешиться в тебе!О, внемли же их стону, спаситель! внемли их мольбе,За не я истерзан их страшной, их смертной тоскою.

Источник покоя и мира, — страданий пошли им скорей,Дай жизни и света дай зла и добра разделенья —Освети, оживи и сожги их любовью своей,Дай мира, о боже, дай жизни и дай истощенья!

<1846>

Два сонета{145}

1. «Привет тебе, последний луч денницы…»

Привет тебе, последний луч денницы,Дитя зари, — привет прощальный мой!Чиста, как свет, легка, как божьи птицы,Ты не сестра душе моей больной.

Душа моя в тебе искала жрицыСвятых страданий, воли роковой,И в чудных грезах гордостью царицыТвой детский лик сиял передо мной.

То был лишь сон… С насмешливой улыбкойОтмечен в книге жизни новый листЕще одной печальною ошибкой…

Но я, дитя, перед тобою чист!Я был жрецом, я был пророком бога,И, жертва сам, страдал я слишком много.

2. «О, помяни, когда тебя обманет…»

О, помяни, когда тебя обманетДоверье снам и призракам крылатымИ по устам, невольной грустью сжатым,Змея насмешки злобно виться станет!..

О, пусть тогда душа твоя помянетТого, чьи речи буйством и развратомТебе звучали, пусть он старшим братомПеред тобой, оправданный, восстанет.

О, помяни… Он верит в оправданье,Ему дано в твоем грядущем видеть,И знает он, что ты поймешь страданье,

Что будешь ты, как он же, ненавидеть,Хоть небеса к любви тебя создали,—Что вспомнишь ты пророка в час печали.

1 декабря 1845

А. Е. Варламову{146}

(При посылке стихотворений)

Да будут вам посвященыИз сердца вырванные звуки:Быть может, оба мы равныБезумной верой в счастье муки.

Быть может, оба мы страдатьИ не просить успокоеньяРавно привыкли — и забвенье,А не блаженство понимать.

Да, это так: я слышал в них,В твоих напевах безотрадных,Тоску надежд безумно жадныхИ память радостей былых.

1845

К Лелии {147}

(А. И. О.)

Я верю, мы равны… Неутолимой жаждойСтрадаешь ты, как я, о гордый ангел мой!И ропот на небо мятежный — помысл каждый,Молитва каждая души твоей больной.Зачем же, полные страданья и неверьяВ кумиры падшие, в разбитые мечты,Личину глупую пустого лицемерьяОдин перед другим не сбросим я и ты?К чему служение преданиям попраннымИ робость перед тем, что нам смешно давно.Когда в грядущем мы живем обетованно,Когда прошедшее отвергли мы давно?Хотела б тщетно ты мольбою и слезамиДуше смирение и веру возвратить…Молитва не дружна с безумными мечтами,Страданьем гордости смиренья не купить…И если б даже ты нашла покой обмана,То верь, твоя душа, о гордый ангел мой,Отринет вновь его… И поздно или рано —Но мы пойдем опять страдать рука с рукой.

1845

«Расстались мы — и встретимся ли снова…»{148}

Расстались мы — и встретимся ли снова,И где и как мы встретимся опять,То знает бог, а я отвык уж знать,Да и мечтать мне стало нездорово…Знать и не знать — ужель не всё равно?Грядущее — неумолимо строго,Как водится… Расстались мы давно,И, зная то, я знаю слишком много…Поверье то, что знание беда,—Сбывается. Стареем мы прескороВ наш скорый век. Так в ночь, от приговора,Седеет осужденный иногда.

1845

Город{149}

(Посвящается И. А. Манну)

Великолепный град! пускай тебя инойПриветствует с надеждой и любовью,Кому не обнажен скелет печальный твой,Чье сердце ты еще не облил кровьюИ страшным холодом не мог еще обдать,И не сковал уста тяжелой думой,И ранней старости не положил печатьНа бледный лик, суровый и угрюмый.

Пускай мечтает он над светлою рекойОб участи, как та река, широкой,И в ночь прозрачную, любуйся тобой,Дремотою смежить боится око,И длинный столб луны на зыби волн следит,И очи шлет к неведомым, палатам,Еще дивясь тебе, закованный в гранитГигант, больной гниеньем и развратом.

Пускай, по улицам углаженным твоимБродяг без цели, с вечным изумленьем,Еще на многих он встречающихся с нимПодъемлет взор с немым благоговеньемИ видеть думает избранников богов,Светил и глав младого поколенья,Пока лицом к лицу не узрит в них глупцовИли рабов презренных униженья.

Пускай, томительным снедаемый огнем,Под ризою немой волшебной ночи,Готов доверить он, с притворством незнаком,В зовущие увлажненные очи,Готов еще страдать о падшей красотеИ звать в ее объятьях наслажденье,Пока во всей его позорной наготеНе узрит он недуга истощенье.

Но я — чужд тебе, великолепный град.Ни тихих слез, ни бешеного смехаНе вырвет у меня ни твой больной разврат,Ни над святыней жалкая потеха.Тебе уже ничем, не удивить меня —Ни гордостью дешевого безверья,Ни коловратностью бессмысленного дня,Ни бесполезной маской лицемерья.

Увы, столь многое прошло передо мной:До слез, до слез страдание смешное,И не один порыв возвышенно-святой,И не одно великое земноеСудьба передо мной по ветру разнесла,И не один погиб избранник века,И не одна душа за деньги продалаСвою святыню — гордость человека.

И не один из тех, когда-то полных сил,Искавших жадно лучшего когда-то,Благоразумно бред покинуть рассудилИли погиб добычею разврата;А многие из них навеки отреклисьОт всех надежд безумных и опасных,Спокойно в чьи-нибудь холопы продалисьИ за людей слывут себе прекрасных.

Любуйся ж, юноша, на пышный, гордый град,Стремись к нему с надеждой и любовью,Пока еще тебя не истощил развратИль гнев твое не обдал сердце кровью,Пока еще тебе в божественных лучахСияет всё великое земное,Пока еще тебя не объял рабский страхИль истощенье жалкое покоя.

1845 или 1846