Вероятности. Разящий крест - Андрей Владимирович Панов Страница 27

– Вы забываете про второй закон термодинамики, – напомнил Савва. – Любая система, предоставленная сама себе, всегда стремится к увеличению энтропии, то есть беспорядка. Это один из основных законов физики, базис, можно сказать. А вы утверждаете наоборот – что система будет стремиться к самоорганизации, что в ней будут идти процессы синтеза, а не распада. Или у вас и законы природы какие-то другие?

– Хорошо ж ты, Савка, физику учил в школе! – подал голос Гущин. – Ты домой-то приди и загляни в учебник. Там что написано? Закон справедлив лишь для изолированных систем. А Земля уж никак к ним не относится. Взять хотя бы энергию Солнца, которую наша планета постоянно получает и часть её испускает обратно в космос. И живые системы тоже не изолированные, они тоже обмениваются энергией с внешней средой. Более того, неравновесные открытые системы, наоборот, склонны к самоорганизации. Это доказано уже. И давно, между прочим.

– Имеешь ещё какие-нибудь аргументы, Савва? – спросил Мотылёв. – Можешь не отвечать. Вижу, что закончились. И что теперь? Тебе хватило доказательств?

– Нет, не хватило, – стиснув зубы, ответил Васильев. – Это всё так, теории. На практике ничего они не доказывают. Где успешные эксперименты по самосборке клетки? Хотя бы клетки!

– А где взять лабораторию, размером с Землю? – перебил Данила. – Ты хоть думай: то, что могло случиться в первичном бульоне в масштабах целой планеты, может ли случиться в маленькой колбе? Какова вероятность? Да никакой!

– Вот и получается, что доказательств-то у вас никаких. Одни разговоры.

– Повторяю, – вздохнул Борис. – Доказательства должны предоставлять утверждающие существование чего-либо, а не их противники. Разницу видишь?

– Вижу, – буркнул Савва. – Фактов у меня нет. Да и ваши доводы убедительны. Хотя бы и в плане чистых спекуляций. Всё, конечно, разумно, логично. И я это понимаю. Но вот где-то в глубине души чувствую, что бог есть… Как вам объяснить? У меня стойкое ощущение необходимости его существования.

– Как, собственно, и у всех верующих, – усмехнулся Гущин, – что не могут расстаться с идеей высшего «папаши», который всё за них решит, во всём поможет, а когда надо и накажет. С удобной идеей безответственности за свои поступки. Хорошо, конечно, когда некто отвечает за всё, а мы только «пешки», движимые его невидимой рукой! Получилось что-то – бог помог, не вышло – бес помешал. Очень выгодная позиция!

– Ты, Мишка, не прав, – Савва встал с дивана и подошёл ближе к бывшему однокласснику, сидящему на подоконнике. – Каждый верующий отвечает за свои поступки. Отвечает перед богом. А это очень большая ответственность. И не из страха за свою жизнь или душу. Верующий глубоко признателен богу за то, что он нас создал, дал нам возможность жить здесь. Мы уважаем бога за его безграничные возможности, любовь к нам и справедливость. А потому провиниться перед ним – самое страшное, самое позорное дело. Да, я верю в бога, хотя разумом понимаю, что существование его практически невозможно. Я верю, потому что мне это необходимо, это часть меня, часть моей жизни. Я пытаюсь как-то примирить разум и чувства, выстроить некое подобие складной теории. Для себя, для своего спокойствия, чтоб мозг мой не разорвался просто в один прекрасный день! Я будто через речку по мокрым камням прыгаю. И вот нашёл более-менее широкий камень, на котором могу встать двумя ногами, не поскользнуться и не упасть. Хоть некоторое время, хоть чуть чуть. И я не готов пока прыгать дальше. Ясно?

– Пойду я чайник поставлю, – спрыгнул с подоконника Гущин и вышел из комнаты.

Савва в тишине вернулся на диван, но, не просидев и нескольких секунд, поднялся и тоже покинул комнату.

На кухне лампа была выключена. Свет луны, проникающий через незашторенное окно, выхватывал из темноты силуэт Гущина, что стоял у плиты с зажжённой конфоркой под чайником. На фоне окна чётко проступал профиль Михаила с чуть горбатым носом и выступающим подбородком.

Повернувшись к остановившемуся в дверном проёме Васильеву, Гущин спросил:

– Что, пришёл свой монолог продолжать? Не стоит.

– И не собираюсь. Что ты вообще взъелся на меня с первых же минут? Не угодил чем-то?

– Я вам не доверяю. Верующим то бишь. У вас только пропаганда на уме да доносительство. Поэтому надо сразу заранее пресекать все поползновения с вашей стороны. Проповеди у тебя не вышло особо, значит, наверное, завтра доносить побежишь – где мы собирались да о чём говорили. Скажешь, не так?

– Не так…

– И думаешь, я поверю? – сложил руки на груди Михаил. – Вон, я слышал, ты и в Дружину записываться собирался.

– Было дело, – согласился Савва. – Зимой. Но не вышло ничего. Не моё это дело – с повязкой на рукаве ходить.

– Не понравилось, значит. Что ж так?

– Да как сказать? С одной стороны они полиции помогают, порядок охраняют. А с другой – такая из них прёт ненависть к не православным. Я этого терпеть не мог.

– А Коржик продолжает служить?

– Андрей-то? Наверное. Я с ним с февраля не общался. Как поступил в Дружину, так совсем дурной стал. Настоящий фанатик.

– А он и в школе таким был! – хмыкнул Михаил. – Глаза выпучит – и давай кулаками махать. Что с причиной, что без причины. Не помнишь что ли?

– Ну, может быть. Хотя я с ним общался намного больше и видел его в нормальном состоянии чаще. А тебе, наверное, он только таким пучеглазым и запомнился.

– Ага. А ты? Что вдруг к атеизму потянуло?

– Книг умных начитался. Голова от них опухла уже. Не знаю, что и делать, чему доверять. Чёрт меня дёрнул на биофак поступать! Как всё просто было бы, пойди я на исторический или философский.

– Зато к истине приближаешься. Не спорь, – остановил Михаил уж было начавшего возражать Савву. – Умным книгам надо верить. И голова твоя ещё не потеряна для мира, как у некоторых. Так что разуму своему доверяй – он у тебя работает неплохо. Потихоньку всё встанет на свои места. Главное, не форсировать события – чтоб отторжения не случилось.

Засвистел чайник. Гущин отключил газ и снял кипяток с плиты.

– Ты извини, что я с тобой так резко, – похлопал Савву по плечу Михаил. – Пойдём чаю выпьем на брудершафт!

Когда товарищи вошли в комнату, солировал белобрысый паренёк с круглым веснушчатым лицом:

–..Ну, и в итоге встаёт вопрос: что же такое троица? Почему троица? Почему в неё объединили три такие непохожие сущности: отец и сын – антропоморфы, а святой дух – вообще что-то непонятное? Как так вышло?

– А ты, Лёшенька, не в курсе? –