Алька. 89 - Алек Владимирович Рейн Страница 27

словами, лучше ему не мешать. Но объяснять всё это – время терять. Я сказал Витьке: «Давай». Витька похлопал Славкиного другана по руке, сказал: «Посторонись», – проскользнул мимо него и пропал. Я добавил: «Ты поймёшь». Витюха появился точно в момент, когда мы закончили расставлять тарелки на столе, шлёпнувшись на стул, он вытащил две бутылки водки и передал их Славке с другом. Друган Славкин, удивлённый такому скорому появлению Витька, как-никак под конец рабочего взять без очереди – это надо умудриться, поинтересовался: «Как это ты так сумел?» Витька хитро ухмыльнулся и сказал: «Слово знаю». – «Какое слово?» – «Спроси у Алека». Друган Славкин покрутил головой и сказал: «Непростые вы ребята». Каждый должен делать то, что он лучше умеет, а незаметно разлить в переполненной столовой – это искусство, приходящее с большим опытом. Опыта у ребят было поболе нашего, ну так они и постарше были. Разлили по полному стакану, выпить двести пятьдесят граммов водки махом, в один присест, дело непростое, достигается упражнениями. Корешок Славкин сказал прочувственную речь про его мать, пожелал ей долгих лет жизни, мы чокнулись и выпили. Я пожелание долгих лет жизни принял за ошибку, ну на нерве пацан, у друга мать умерла, а что, выпивая за покойников, не чокаются я и вовсе не знал. Плотно закусили, настроение улучшилось, ушла подавленность, всё ж такое горе. Стали говорить больше на отвлечённые темы, Славка предложил повторить, сказано – сделано. Витька метнулся ещё раз, за что пили, уже не помню, но тоже по двести пятьдесят в один присест. Засобирались домой, Славка протёр салфеткой пару столовых ножей и протянул мне, сказал: «Спрячь, возьмём с собой». Я не понял, взял в руки, покрутил и спросил: «Зачем?» Славка ответил: «Пригодится». Я кивнул и сунул их в карман пальто. Зачем могли пригодиться два абсолютно тупых, изглоданных ножа было не ясно, но старший сказал, чего умничать, надо выполнять. Вышли на улицу, посвежели, пошли проводить ребят через дорогу, Витька немного покачивало. Перешли, остановились на троллейбусной остановке, Славка пошёл за чем-то в булочную. Вернулся с коробкой шоколадных конфет, к которой атласной лентой была привязана фарфоровая фигурка русской борзой. Схожие подарочные наборы тогда были во всех кондитерских отделах булочных. Мы стали прощаться, подошёл троллейбус. Я спросил: «Кому-подарок-то купил?» Славка ответил: «Вчера напился, надо матери подарить, чтобы не ворчала». Я понял, что у него от горя поехала крыша, и сказал: «Славик, нет мамы, умерла». Славка крикнул другу, который уже зашёл в троллейбус: «Дверь подержи, – повернулся ко мне и сказал: – Мамка моя ещё тебя переживёт. – Глянул мне через плечо, махнул рукой и добавил: – Ладно, он маленький, допрёшь сам. – Сгрёб меня, чмокнул в щёку, сказал: – Правильный ты пацан, Алька». Затем, лобызнув в нос фарфоровую борзую, кинул её вместе с конфетами в урну, находившуюся на остановке, и вскочил в начинающий движение троллейбус. Уже стоя в дверях отъезжавшего троллейбуса, крикнул мне: «Жива моя мамка, жива мамуленька. Прости, Алька, так получилось, думал отмазаться в цеху, не вышло, заходи, если что, в сто восьмой». Троллейбус ушёл, я повернулся к Витьке и обомлел: Витёк опал как озимые, в том смысле, что лежал плашмя на троллейбусной остановке. Лежал, не подавая признаков жизни.

Известно, что причина гибели любого организма заложена в нём самом, и недвижимая фигура Витька подтверждала это со стопроцентной достоверностью. Организм, слава богу, не погиб, был жив, но причина того прискорбного факта, что он был полностью обездвижен, – пол-литра водки, точно находилась в нём самом. Что поделать, не всякий здоровый мужик справится с таким дозняком, а друган мой был не самого крупного телосложения. Однако было не до размышлений, надо было срочно тащить Мокушку домой. Зима как-никак, может и отморозить себе что-то, и в вытрезвитель загреметь – тоже, та ещё перспектива. Попытки мои привести его в вертикальное положение успеха не имели, я тоже был не в лучшей форме в силу тех же обстоятельств, вдобавок тело Витюхино приобрело необыкновенную пластичность, висло у меня на руках, как ком мокрого и очень тяжёлого белья. Стало ясно, что пешком я его до дома, который находился всего-то в минутах пятнадцати ходу, не допру, желающих помочь на троллейбусной остановке не нашлось, остался один выход – такси или любой другой самодвижущийся экипаж. Такси пришлось сразу отмести – пьяного не повезут, я выскочил на проспект Мира и стал пытаться тормознуть первую попавшуюся автомашину. Тут мне повезло практически сразу, удалось остановить первый или второй проезжающий грузовик. Объяснил шофёру задачу – довезти до близ расположенного дома бесчувственное тело друга, получив за это большие деньги – рубль. Водила – человек с большой буквы, согласился не торгуясь, выставив одно условие – тело повезём в кузове, иначе есть шанс, что тело заблюёт кабину. Деваться было некуда, тело начинало остывать на мёрзлом асфальте, и я согласился. Да и за пять минут езды что с ним, с телом, произойдёт? Мы вдвоём довольно шустро отстегнули задний борт, подняли и перевалили тело в кузов, закрыли борт и газанули к Витькиному дому. Доехали мы минут за семь, подойдя к кузову и открыв задний борт, мы с водителем с изумлением увидели, что Витька стоит на ногах, держась за кабину водителя. С трудом уговорив его подойти к нам, он никак не хотел покидать обжитый кузов, мы стащили его вниз. Мокушка, попав в тёплый подъезд, опять поплыл, тело стало ватным, ногами перебирать отказывался, доволокли его до второго этажа и, позвонив в дверь, передали испуганной матери. Я сказал ей, что с ним всё в порядке, просто устал немного, нужно поспать. Всё. Главное было сделано, спокойно, с чувством выполненного долга, мы спустились по ступенькам, я вручил шофёру честно заработанный рубль, вышли на улицу. Что было потом и что было до, я узнавал в течение следующей недели из рассказов моих друзей и сестры.

Что было до? Со слов Славки Серебрянникова, он в тот день решил зайти к Витьке, поболтать, поинтересоваться, как у нас дела. Шёл по мостовой, машины в те годы там ездили редко, услышал за спиной гудок подъезжающей машины, сошёл на обочину. Глянул на проезжающий грузовик и увидел картину, от которой разинул рот: в кузове стоял Мокушка, опираясь рукой на кабину, громко объясняя и показывая рукой, куда ему нужно ехать, неясно только было кому он объяснял и показывал, стёкла кабины по зимнему времени были подняты вверх. Славка окликнул его, но он посмотрел на Славку стеклянными глазами и ничего не ответил. В кабине увидел