Биарриц-сюита - Бронислава Бродская Страница 27

Не хотел ее сначала есть, но ел. Воспоминания его стали такими горькими, что было уже не до диабета. Зато судьба вознаградила его милым, послушным, спокойным, жизнерадостным ребенком. Как здорово было гулять с маленькой Женькой в Сокольническом парке, кормить лебедей хлебом, который они брали из дома. Вот он раскачивает на качелях ее маленькое тело, и она кричит ему «Еще, еще, папа! Выше!», и Михаил начинает бояться, что качели без ограничителя, могут как-то случайно перекинуться, и дочка упадет, сломает шею. Он все время боялся, что с Женечкой что-нибудь случится. Она болела не чаще, чем другие дети, может и реже, они же ее не отправляли в детский сад. Лана тогда работала в ЖЭКе, в соседнем подъезде. Михаил сначала боялся, что ей будет неприятно потерять профессию, но оказалось, что Лане все равно. Ее девочка стала самым главным в ее жизни. Вот так и правильно, так и должно быть. Он сам обязан заработать для своей семьи. Деньги – это прерогатива мужчины.

Женька была такая умная, поминутно задавала разные забавные вопросы. Они с Ланой сразу задали высокую планку: учиться надо хорошо, стараться узнать, как можно больше. Только со спортом ничего не получилось: в рыхловатой Женьке не было ни ловкости, ни пластичности, но она была трогательна. Лана ходила с ней по музеям и выставкам. Михаил усмехнулся: один раз жена взяла четырехлетнюю Женьку на какой-то фестивальный французский, двухчасовой заумный фильм. Ей очень хотелось пойти, а девать ребенка было совершенно некуда. Женя просидела у матери на руках, почти не шевелясь весь сеанс, а вечером, когда Лана восторженно рассказывала ему о картине, Женя скромно сказала, что "ей тоже понравилось". Вот какой у них был ребенок.

А потом Михаил сделал совершенно тоже самое, что и мать: он склонил Женю идти в институт Связи… И она туда пошла, закончила с отличием, и стала инженером. Михаил нахмурился: зачем он это сделал со своей дочерью? Он, ведь, знал, что девочка хочет быть правоведом, журналистом… знал! Она с детства заболела театром, не пропускала ни одной новой постановки, ходила на открытия новых маленьких театров, которые тогда во множестве возникали в Москве. Она не могла, не хотела быть инженером… а он ей тогда говорил: «Жень, я не вечен, надо иметь в руках верную специальность. Ты всегда найдешь инженерную работу, которая будет тебя кормить.» Вот, что он говорил, и мать ему тоже самое говорила, и он стал инженером, хотя вовсе этого не хотел. Мать его убедила, что "сначала надо… а там видно будет… инженер – это, дескать, специальность, а остальное – глупости.» Он послушал маму, а Женя послушала его. Он тогда был рад, что она его послушала, горд, что дочь принесла красный диплом. Да, только диплом этот не понадобился. Конечно, любой опыт неоценим, это так… в философском смысле, а в практическом – Женя просто потеряла время. Работу связиста не искала, сидела дома, а по вечерам ходила в театр с мамой. Проучившись пять лет в институте, она даже никаких друзей там не завела… не ее это были люди.

Каждый Женин День Рождения они праздновали дома, никаких гостей: ни родственников, ни подруг, ни мальчиков. Женя ездила с ними в отпуск, ходила в театры, вечером они обсуждали спектакли. Михаил видел, что что-то с Женей не так. Годы после двадцати побежали быстро, и еще быстрее после 25-ти. Увлечение театром не проходило, наоборот становилось делом жизни. У Жени появилась конкретная мечта, а может даже она всегда этого хотела: стать театральным критиком, обозревателем по культуре в каком-нибудь хорошем издательстве. Женя решила быть журналистом. Инженера из нее не вышло, он был перед дочерью виноват. Дочь не просила ни бриллиантов, ни шуб, она просила дать ей возможность учиться, и Михаил заплатил за весь курс двухгодичной Школы Журналистики для людей с высшим образованием при факультете МГУ. Стоило это около сорока тысяч долларов. Дорого! Понимала ли Женя насколько это для их семьи дорого? И да, и нет. Она знала, что можно за эти деньги купить, но… насколько трудно они папе достаются, Жене не приходило в голову, она, наверное, была уверена, что отец должен заплатить, вообще ей "должен", потому что она его единственная дочь. Михаил и сам был уверен, что "да, должен, да еще как!"

Женя стала жить веселее, увлекалась учебой, новыми друзьями, практиками в журналах, заданиями редакций. Ошибка по выбору профессии была исправлена: Женя стала журналисткой и даже начала работать. Ничего, что все ее первые работы не приносили денег, они ее захватывали, она жила своими рецензиями о премьерах. Ее фамилию узнали. Михаилу казалось, что Женя счастлива: она получила возможность сидеть за компьютером и выражать себя в текстах, которые читали другие люди. Родители не заходили к ней в комнату. Дочь работала.

Но кое-что не изменилось: Женя по-прежнему отдыхала с родителями, и Михаил ей по-прежнему давал деньги на все покупки и на расходы. Его его настораживало. Не потому что, что ему было жаль тратить на Женю деньги. Просто ему бы хотелось, чтобы она, наконец, выросла, перестала быть ребенком, с пухлыми капризными губами, которому мама по-прежнему стирает и готовит. Лану, правда, совершенно не тяготили домашние обязанности. Она бы и не согласилась отвлекать дочь от творчества стирками и готовками. Ее девочка была создана не для прозы жизни. Было еще и другое, о чем Михаил никогда не говорил ни с женой, ни с дочерью. Дочери было под тридцать, но она была одна. Почему? Ответов было много, но ни один не казался исчерпывающим. Михаил вздохнул.

Бортпроводницы в последний раз прошли по салону, собирая мусор. Зажглись надписи о том, что надо пристегнуться, самолет снижался. Скоро Михаил почувствовал легкий толчок. Они сели. Самолет мчался по полосе, постепенно гася скорость. Они подрулили к телескопическому трапу и мысли Михаила переключились на работу. Пассажиры начали вставать и доставать свои вещи. Его группа тоже уже стояла. Вот они вышли в здание аэропорта. Михаил заранее знал, как все будет: клиенты из Кирова, не умея читать ни на одном иностранном языке, пойдут сзади, полагаясь на его опыт. Ну да, правильно они делали. Михаил ориентировался в любом аэропорту: пройти по указателю в багажное отделение, получить чемоданы с карусели, выйти из здания аэропорта, взять такси у стойки, и дать шоферу адрес отеля. Какая уж тут была хитрость. И однако, его собственная жена никогда бы одна не отправилась путешествовать. Она терялась, и ее приходилось практически вести