Девочка, которая проглотила облако размером с Эйфелеву башню - Ромен Пуэртолас Страница 27

Провиденс вспомнился разговор на эту тему с Заирой.

— А я чем пахну? — спросила ее девочка.

— Ты пахнешь специями, — солгала почтальонша.

На самом деле та пахла лекарствами, ингалятором «Вентолин» и микстурой от кашля.

— А ты? Ты чем пахнешь?

Заразившись интересом к запахам окружающих, Провиденс однажды решила принюхаться к собственным подмышкам.

— Французская почтальонша пахнет лесом Фонтенбло ранним утром, пока еще не выпала роса, а листья дубов и сосен еще не надели ожерелья из водяных капелек… Но если серьезно, то мои подмышки пахнут хлопком и полиэстером, когда я надеваю блузку. А вообще-то француженки пахнут сыром и чесноком.

Она до того ненавидела запах чеснока, что ее довольно часто принимали за вампиршу.

И вот теперь эта «вампирша» сидела в вагоне метро (линия В), где гораздо сильнее разило потом, нежели чесноком или свернувшимся молоком (хотя и этим тоже), держа курс на юг.

Трудно переоценить преимущество сверхтонкого обоняния: Провиденс могла определить станцию по одному ее специфическому запаху. Как и отпечатки пальцев, эти запахи были строго индивидуальны и каждый из них был неповторим. Так, например, станция «Насьон» пахла теплыми круассанами, «Лионский вокзал» — мочой, «Площадь Согласия» — грязными голубями, «Шатле-ле-Аль» — кофе. Анализируя свои впечатления, почтальонша пришла к выводу, что в Париже куда больше станций с противными, нежели с приятными запахами. Если бы ее выбрали мэром (нет, мэрессой!) французской столицы, она начала бы с приказа надушить все станции метро, чтобы каждая из них благоухала каким-нибудь цветком. Ее собственная станция насквозь пропахла жавелевой водой и лимоном. Но это как раз было понятно: когда по утрам она садилась в метро, чтобы ехать на почту, уборщица протирала тряпкой пол на перроне. Кроме того, она пахла рыбой (станция, а не уборщица) по вторникам, четвергам и воскресеньям, то есть по рыночным дням. А по субботам к ним примешивался еще и запах сырого риса — в этот день чаще всего играли свадьбы.

Провиденс работала в спальном районе Орли. Разнося почту, она любила задержаться на несколько минут на детской площадке. Если она опережала график и на часах было только 11:00, она присаживалась там, чтобы съесть яблоко, обязательно красное. В этом уголке ей больше всего нравились разноцветные детские личики и дружная спайка ребятишек. Маленькие негритята играли с маленькими белокурыми детишками, с выходцами из Магриба, с азиатами, с еврейскими малышами, носившими на голове кипу, а на поясе цицит. И весь этот детский мирок жил в полном согласии. Детишки были еще такими невинными, что даже не подозревали, как ненавидят друг друга взрослые, как они борются друг с другом по всему свету. Их это не волновало, они играли дружной компанией, строили замки из песка, охотно давали друг другу велосипед, ведерко или лопатку. И подавали взрослым наглядный пример мировой гармонии. Наверное, именно так должна была протекать жизнь в Раю. В том самом Раю, чьи ароматы Отец-настоятель велел ей вдыхать полной грудью.

Провиденс сжала в руке полученный от него пузырек, но не слишком сильно, чтобы не раздавить и не пролить драгоценную янтарную жидкость, — ведь одна только капелька этого эликсира, возможно, исцелит Заиру. Она будет беречь этот пузырек как зеницу ока. И Провиденс сунула его в трусы, поближе к телу.

Она могла бы взлететь с любого места — с балкона, с террасы, с крыши, даже прямо с тротуара. Но теперь, когда наступил решающий момент и полет стал реальностью, ее начал терзать возрастающий страх, от которого все сжималось внутри.

Провиденс вспомнила видеоигру и Game over. Летать, как птица, не будучи птицей… Да, это довольно рискованно. Не исключено, что ей придется заплатить жизнью за тщеславное желание породниться с небесами. Монахи заверили ее, что она к этому готова. Но кто может гарантировать, что они правы? Это же типичные маргиналы. А Провиденс безумно боялась доверять свою жизнь маргиналам.

И потому молодая женщина решила, что разумнее будет обратиться к помощи профессиональных авиаторов. Она знала одного такого, он работал диспетчером в Орли. Ее необычная просьба, конечно, удивит его; может, он даже сочтет ее ненормальной, и в этом был определенный риск, но все-таки он не откажется помочь ей выполнить свою миссию, — ведь она была его почтальоном. А почтальону никогда не отказывают в помощи. С ним выгодно поддерживать хорошие отношения. Иначе он может перестать приносить вам добрые вести, или начнет совать вашу корреспонденцию в чужие почтовые ящики, или распечатает пакет с пометкой «лично», выставив на всеобщее обозрение порножурнал, подписку на который вы долгие годы скрывали от законной супруги, или задержит доставку туфель фирмы «Заландо», выписанных для означенной супруги, а это уж точно не заставит ее «визжать от счастья», как гласит реклама данной модели. И, хотя этот диспетчер не женат, все равно он вряд ли откажет ей в услуге. Да и вообще, это не его стиль.

Это был некто Лео Имярек — странное имя для красивого антильца мягкого нрава и одновременно богатырской силы. По крайней мере, именно это она почуяла в тот день, когда подошла к нему ближе, чтобы он расписался за доставку бандероли. От него пахло честностью, пунктуальностью и марсельским мылом. Это был подлинный гормональный букет, фейерверк феромонов, который впервые вызвал у нее трепет. Они встречались нечасто, но почтальонша никогда не видела у него в доме ни одной женщины. Значит, этот красавец-парень — холостяк. Значит, тем легче будет его обольстить.

Она попросит у него разрешения на вылет из Орли. Ей вовсе не улыбалось, чтобы следом за ней гнались истребители, готовые вынудить ее к посадке или попросту сбить. В аэропорту она будет на виду у всех, и, если с ней что-то приключится на взлете, найдется, кому прийти к ней на помощь. Конечно, это шло вразрез с предписаниями Мэтра Юэ, желавшего, чтобы его колдовские чары оставались в пределах возможного тайной. Но Провиденс уже перешагнула «пределы возможного» с той самой минуты, как началась вся эта сумасшедшая история. И вдобавок Лео наверняка даст ей полезные советы насчет высотных полетов, тогда как наставления монахов выглядели малость оторванными от реальности.

«Итак, вперед, в Орли!» — скомандовала она себе.

Прибыв в аэропорт, Провиденс констатировала, что с того момента, как она его покинула,