Анатолий Тосс - Фантазии женщины средних лет Страница 28

Он помолчал, как бы размышляя, продолжать ли.

– И вообще, знаете, ужасно сложно, особенно с возрастом, найти партнера, когда умеешь контролировать себя и не бросаешься на каждую женщину, а становишься разборчивее, что ли. И не просто найти, а чтобы вписаться друг в друга полностью, чтобы каждый стал частью другого.

Напряжение, пробитое его голосом, лопнуло, рассматривать эстампы больше было ни к чему, и Боб сел в кресло, совсем близко от меня. Я видела, как привычно повлажнел его взгляд, но я не боялась, мне было приятно.

– Наверное, надо любить, – наивно предположила я.

– Любить, конечно, не мешает, но этого мало. Любовь дело временное, – я хотела возразить, но он заметил и не дал. – Вернее, не временное, а переменчивое, а вот ощущение причастности – постоянное. И если его нет, то никогда ничего не получится.

– Вы умеете? Зачем я это спросила?

– Не знаю. Иногда мне кажется, что мог бы, но если честно, то нет. Я могу стараться, но ведь долго стараться тяжело, а врожденного умения, боюсь, у меня нет.

«У Стива тоже нет, – почему-то подумала я, – иначе он бы не оставлял меня одну». Я напрасно вспомнила сейчас про Стива, не стоило.

– Но у женщин, которых я встречал, это умение тоже отсутствовало. А хотя бы у одного из двоих оно должно быть. Потому что если каждый сам за себя, то все разломается рано или поздно. Если не склеено.

– Может быть, вам как раз нравятся именно те, которые не хотят быть приклеенными?

– Может быть. – Боб задумался перед тем, как согласиться. – В любом случае сложно найти гармоничного, – он снова задумался, ища слово, – партнера. У меня было много связей и длительных, и коротких. – Мы вместе усмехнулись, я его откровению, он моей улыбке. – И вы, Жаклин, даже не представляете, как трудно найти гармонию и как ее отсутствие может раздражать. Причем порой ерунда какая-то, например, как она дышит, как стонет, даже как она кончает. Знаете, ведь женщины кончают по-разному, физиологически по-разному.

– Все же кончают? – засмеялась я.

Тема была более чем откровенная, особенно для ночной, притемненной квартиры, но мне нравилась и сама тема, и как он говорил.

– Случается, – Боб подхватил мой тон. – У кого-то тело замирает, у кого-то вздрагивает, у кого-то начинает конвуль-сировать. Очень по-разному может происходить. И если не так, как ты ждешь, то может раздражать. Да и многое другое, казалось бы, мелочи, нюансы, но ведь все важно.

– Например? – спросила я.

– Например, голос может раздражать именно во время секса. Или то, как она потеет, даже как ноги держит.

– Правда? Может раздражать, как женщина держит ноги? – Он, похоже, был привередливым, мой гость.

– Конечно, может. Да и много чего может быть неприятным. Например, у меня была женщина, милая, с хорошим телом… Ничего, что я так подробно?

– вдруг остановился он. Я только кивнула. – Но во время секса у нее выпячивались глаза, она их не закрывала, а, наоборот, выпячивала и смотрела на меня, совершенно безучастно, без какого-либо выражения, как рыба, даже страшно становилось. Однажды я спросил ее, почему она постоянно на меня смотрит, на что она ответила, что хочет видеть, хорошо ли мне. И вроде бы правильно сказала, но…

– Может быть, ее так научили? – предположила я смеясь. Что-то происходило во мне от всех этих разговоров, но мне все равно не хотелось его. – Может быть, кому-то так нравилось?

– Возможно, хотя не думаю Вообще, принято считать, что мужчина должен хотеть всех женщин, а если не хочет, то с ним что-то не так. Но это же глупо, ведь женщина имеет право отказать, почему же мужчина лишен такой привилегии? В любом случае хотеть всех – невозможно.

Конечно, он пытался завести меня, и разговор, и обстановка располагали, но мне все равно не хотелось его.

– Кстати, именно это непонимание приводит к проблемам, я имею в виду, что у мужчины могут возникнуть проблемы, ну, вы понимаете… полового характера.

– То есть когда не получается, это нормально? – Я попыталась, чтобы прозвучало серьезно, но мне не удалось.

– Ну, когда всегда не получается, это ненормально, конечно. Но когда избирательно, тогда ничего страшного. И если этого не понимаешь, тогда и возникают проблемы. У меня есть приятель, умный, порядочный парень. По молодости он был довольно активный, я имею в виду сексуально, – я кивнула, я поняла, – да и женщинам он всегда нравился. А потом он женился, к тому же по любви, к тому же на женщине с сильным характером, да к тому же не очень привлекательной внешне. Он очень уважал ее, она по профессии журналистка, но насколько я понимаю, сексуального порыва она в нем никогда не вызывала, любовь была скорее платоническая, не любовь к женщине, а, как говорят, к личности. Поначалу все шло более-менее хорошо, но потом разладилось: нельзя долго хотеть женщину, которую не хочешь.

Ему бы попытаться с другой, которая бы его возбуждала, но он не хотел изменять жене, он ее любил, боготворил даже. В результате его заел комплекс, он даже внешне изменился, как-то весь потух, сжался, да и то, под вечным бременем вины наверняка непросто. И жену его жалко, ей, как здоровой женщине, конечно же, хочется нормального секса. В общем, печальная история.

– Знаете, Боб, я никогда об этом не думала, – я усмехнулась. – Мне все казалось значительно проще: любишь, значит, хочешь. А у вас так усложнено, целые теории.

– Может быть.

Он наклонился ко мне, он никогда не находился так близко. У него были яркие губы, большие и сочные, я раньше не замечала.

– Может быть, вы и правы. Может быть, мне просто не везло. Знаете, после того как я увидел вас тогда, в первый раз, – «вот оно», подумала я, – я не мог вас забыть, ваше лицо, вы мне даже снились.

Он протянул руку своим обычным плавным движением и накрыл своей ладонью мою, а заодно и колено, на котором она лежала. Я не убрала ее, мне не хотелось, я даже подалась вперед, но лишь чуть-чуть, чтобы он не заметил.

– Я люблю вас, Жаклин, люблю с того самого первого раза. Наступила пауза, я не знала, как ответить, да и не нужно Было. Мне были приятны его слова и его пожатие, ставшее сразу напряженным и сильным.

– Но вы же понимаете, что ничего не может быть? – все же произнесла я.

– Почему? – Он наклонился ко мне, его лицо приблизилось почти вплотную, запах хороших духов окутал меня, и мне это тоже понравилось. – Я ведь люблю тебя. – Его губы оказались слишком близко, чтобы избежать их.

Я давно не целовала никого, кроме Стива, сейчас мне казалось, я чувствую мужской рот в первый раз, и отличие это ощущалось так свежо и резко, что у меня закружилась голова. Я так и знала, что борода и усы не будут колоться, они только приятно щекотали, наверное, благодаря им губы особенно отчетливо выделялись и были чувственны особенным трепетом.

Я и не заметила, когда он успел пересесть ко мне на диван, я только почувствовала его вплотную приблизившуюся тяжесть, его длинные пальцы на своей груди и еще приятное, упирающееся давление между ног, хотя через толстую ткань джинсов не могли проникнуть ни тепло, ни нежность кожи. Боб отстранился на секунду, посмотрел на меня, но всего на секунду, а потом заскользил губами по лицу, оставляя всюду: на щеках, на лбу, шее быстрые, мелкие, разрывающиеся поцелуи. Я слышала его шепот, но не могла различить наверняка, что-то про любовь, про то, как он ждал меня, и я не понимала, как его губы могут так быстро целовать, говорить и при этом оставаться сухими и горячими.

Его тяжесть все нарастала, и я в результате не выдержала, не желая больше сопротивляться ей, и откинулась назад, ощущая спиной упругую мягкость дивана. Он уже был на мне, и я пожалела, что поддалась, он оказался тяжелый, очень тяжелый, настолько, что сдавило дыхание. Наверное, он почувствовал это и чуть отстранился, и я смогла вздохнуть. Потом его губы снова захватили мои, а рука очутилась под легкой майкой, и бретелька лифчика была почему-то спущена с плеча. Грудь стала легко доступна его пальцам, и он мягко ласкал ее, я сразу почувствовала разбегающиеся по телу мурашки и чуть повела плечами, устраиваясь удобнее на плоскости дивана. Он, видимо, понял это как призыв, моя майка скользнула вверх, я увидела чашечку лифчика, беспомощно повисшую у шеи, а потом его большую голову, мне показалось, более широкую, чем мое тело.

В профиль Боб выглядел еще аристократичнее, чем в фас, благодаря своей бородке он походил на средневекового испанского гранда. Мне показалось, что я уже видела это лицо, и я подумала, что в детстве, когда играла с бабушкой в карты, бубновый король, да, именно бубновый король, был таким благородным и бородатым. Я видела, как губы Боба, чуть выпятившись, застыли над моей грудью, а затем все его лицо опустилось, и губы разом погрузились в поддавшуюся мякоть, я даже приподняла голову, чтобы было лучше видно. Мне нравилось смотреть, что и как он делал, в его движениях ощущалась уверенность и в то же время любовь.