История одного супружества - Эндрю Шон Грир Страница 28

невыносима в одиночестве. И единственный человек, способный облегчить нам страдания, – это, конечно, единственный человек, к которому нельзя пойти: тот, кого мы любим. Взамен мы ищем союзников, пусть это даже будет незнакомец, жена любимого или собрат в болезни, который, хоть и не может коснуться лезвия нашей собственной скорби, чувствует что-то, что режет так же глубоко.

– Мы что-нибудь придумаем, – мягко сказал он.

– Прости. Эти девчонки – глупенькие сплетницы. Аннабель и ее подружка.

– Ничего.

– Как будто бы ангельский белый народ / В раю до полудня зевает, – сказала я, и Базз не сразу понял, что я цитирую любимого поэта Холланда. – А черный и там на рассвете встает / И райский паркет натирает[4].

– Ты полна сюрпризов, Перли Кук.

– Надеюсь.

– Только не переборщи, пожалуйста.

– Между прочим, она думает, что мы любовники, – вдруг сказала я. – Мы с тобой, это же надо. Соседи сплетничают…

– Я бы о этом не волновался.

– Ну а я не хочу, чтобы обо мне судачили.

– Судачат всегда не о том. А что происходит на самом деле, никто не знает.

– Я подслушала, что она обещалась другому.

– Обещалась?

– Молодежь так делает. До помолвки.

Он недоуменно улыбнулся.

– Но помолвка – это и есть обещание.

– Не могу сказать, что понимаю их. Это в сто раз разбавленная клятва.

– Возможно, это чтобы можно было целоваться и обниматься. Люди часто придумывают занятные шифры, – пожал он плечами. – И кому же она обещалась?

Внизу послышался стук – одна из женщин уронила ножницы, и к ней подбежал служащий, чтобы вернуть ее обратно к работе. Базз очень внимательно наблюдал за ними, а потом спокойно повторил вопрос.

Я назвала имя. Ежеутренние бутылки у нас на крыльце. Ясный звон стекла. Кольцо, мерцающее у нее на груди, и широкая улыбка на ее лице, когда она уходила.

– Уильям Платт, продавец сельтерской, – сказал он. – Как доброкачественно.

И я засмеялась. Он взял меня под руку и повел в большую шумную комнату, где товары паковали в коробки, а оттуда – в маленький красиво обставленный кабинет с длинным зеркалом у одной стены и ширмой у другой. Какой-то звукоизолирующий материал заглушал скрежет станков – невозможно было догадаться, что за дверью работает фабрика. Больше походило на дом незамужней тетушки. Из центра потолка свисала нелепая люстра в форме летящей птицы. Базз пересек комнату и нажал белую фарфоровую кнопку в стене.

– Уильям Платт… – повторил он. На стене у него за спиной висело изображение красавицы Гибсона с пышным бюстом («Накачиваем буфера!»), на который во все глаза смотрел карикатурный солдатик, – персонажи былых времен, эпохи наших родителей. Затем он наморщил лоб. – Почему он еще здесь?

– Ну, у него две работы, по субботам он разносчик, а…

– Да нет, почему он в принципе остался. – Грустно улыбаясь, он махнул рукой в сторону двери, за которой сидели пожилые мужчины, занятые работой. – Ведь сейчас вокруг не так уж много молодых парней.

Он был прав. Последняя цифра, которую я слышала, – воевать в Корею отправляются по тридцать тысяч мальчиков в месяц. И это при том, что президент объявил войну оконченной.

– Он же не студент, ему просто повезло? – Базз еще раз нажал кнопку. – Мисс Джонсон не отвечает. Я хотел найти тебе подарок.

Я сказала, что мне ничего не нужно, мне пора идти.

– Скажи мне, Перли, – вдруг произнес он, сверкнув голубыми глазами. – Как ты думаешь, что мне делать?

Какое право он имел спрашивать такое? Не то чтобы он хотел от меня помощи с Аннабель, но он также не хотел, чтобы я просто отошла в сторону. А хотел он, как ни удивительно, чтобы я стала собственному мужу сводней.

– Меня нельзя об этом спрашивать, – сказала я.

Он нахмурился и покачал головой.

– Но ты лучше всех его знаешь, – сказал он, ласково глядя на меня снизу вверх.

Я снова была девочкой, стоящей перед облеченным властью мужчиной. Вот я в отцовском доме в Кентукки, в старом платье, терзаемая прошлым, но польщенная: мистер Пинкер описывает мне чудеса Калифорнии, огромные самолеты, которые такие девушки, как я, должны заворачивать в бумагу, говорит, как я нужна Америке и что я могу оказать ему услугу. Одну маленькую услугу. Золотой значок на лацкане мерцал во влажном свете. Рассказывать все секреты, даже выдуманные.

Как заставить человека полюбить тебя? Когда ты юн, в мире нет ничего труднее. Старайся изо всех сил, будь с ним рядом, готовь его любимую еду, приноси вино или пой любовные песни, которые, ты знаешь, его трогают. Они его не тронут. Ничто его не тронет. Ты убьешь дни, расшифровывая сказанные по телефону банальности, месяцами будешь наблюдать, как шевелятся его мягкие губы, потратишь годы, глядя, как он сидит в кресле, и каждой клеточкой желая подойти к нему и сделать простую вещь, сказать простое слово, заставить его любить тебя, – и не делая этого. Длинными ночами ты будешь гадать, почему же его не тянет обнимать тебя, почему его сердце не тает от твоей близости, как он может сидеть в этом кресле, или говорить этим ртом, или звонить по телефону и не вкладывать в это никакого смысла, ничего не таить в сердце. А может, он таит в нем не то, что тебе хочется. Потому что он, конечно же, любит. Просто не тебя.

Но когда ты старше, способы находятся. Молодые считают, что