Одинокий волк - Джоди Линн Пиколт Страница 28

Я веду себя как двухлетний ребенок. Но может, так и надо, потому что маленьким детям по определению нужны родители.

Я упорно смотрю «Колесо Фортуны», пока Эдвард не сдается и не выходит из палаты. Шепотом я произношу ответ на загаданную в программе фразу «Кровь людская не водица».

Следующий участник предлагает букву «П», звучит гудок проигрыша.

Люди иногда такие дураки.

Первый раз я встретилась с волком лицом к лицу, когда мне было одиннадцать. Отец как раз открыл вольер в Редмонде. Он дождался, пока парк закроется, и провел меня через внешнюю ограду ко второй решетке. Внутри жили Вазоли, Сиквла и Кладен – первые волки, которых он привез в парк. Отец приказал мне присесть на корточки и поднести к отделяющей от волков сетке-рабице сжатые кулаки, чтобы костяшки чуть касались проволоки. Так волки привыкнут к моему запаху.

Вазоли, альфа-самка, сразу же ринулась в дальний угол вольера.

– Она больше боится тебя, чем ты ее, – тихо произнес отец.

Сиквла был сигнальщиком, а Кладен – телохранителем. Крупный, с четкими серыми отметинами по спине и хвосту, будто кто-то провел по нему маркером, он сразу же подошел к сетке и уставился на меня круглыми глазами. Инстинктивно я отшатнулась и врезалась в отца, который стоял сзади.

– Они чувствуют запах твоего страха, – сказал он. – Так что не отступай ни на дюйм.

Низким, спокойным голосом он рассказал мне, чего ждать: он откроет внешние ворота, ведущие в вольер, а затем мы зайдем в небольшой сетчатый тамбур и закроем его за собой. Потом отец откроет внутренние ворота, и я войду в вольер. Мне нужно будет сидеть на корточках и не двигаться. Волки будут игнорировать меня или отбегут, но, если я подожду, могут подойти ближе.

– Они чувствуют, когда твое сердце начинает биться быстрее, – прошептал отец. – Так что не давай им понять, что боишься.

Мать не хотела пускать меня в волчий вольер, и правильно делала. Кто добровольно поведет ребенка в самое сердце опасности? Но уже несколько месяцев я наблюдала, как отец вживается в эту стаю. Скорее всего, мне никогда не доведется занять свое место у туши и отрывать от нее зубами мясо, как делал отец, пока по обеим сторонам от него орудовали клыками волки, но он надеялся, что у Вазоли будут волчата, а я хотела помочь их растить.

Я не боялась Вазоли. Будучи вожаком стаи, она и близко ко мне не подойдет. Она хранит все знания стаи и будет держаться от неизвестного объекта как можно дальше. Кладен был крупным самцом, сто тридцать фунтов мускулов, но я боялась его намного меньше, чем Сиквлу, благодаря которому сотрудник парка всего месяц назад попал в больницу, потому что волк прокусил ему палец до кости. Смотритель протянул через рабицу руку, чтобы погладить Сиквлу, потому как тот терся об ограду. И смотритель подумал, что волк просит почесать его, а тот мгновенно развернулся и укусил. Закричав, смотритель попытался вытащить руку, но Сиквла только вцепился сильнее. Если бы он замер на месте, волк, скорее всего, отпустил бы его.

Каждый раз, встречая в Редмонде этого смотрителя с перебинтованной рукой, я содрогалась.

Отец сказал, что, если он будет вместе со мной в вольере, вряд ли Сиквла меня тронет.

– Ты готова? – спросил отец, и я кивнула в ответ.

Он открыл вторые ворота, и мы вошли внутрь. Я присела там, где указал отец, и ждала, пока Кладен пройдет мимо. Я задержала дыхание, но волк всего лишь протрусил к небольшой рощице в задней части вольера. Ко мне направился Сиквла.

– Держись, – прошептал отец.

И тут в него врезался Кладен, опрокинув на землю в виде приветствия.

Поскольку мое внимание на миг рассеялось, Сиквла воспользовался моментом и нацелился мне в горло.

Я чувствовала прикосновение его клыков, жаркое влажное дыхание. Жесткий, колючий и влажный мех.

– Не двигайся, – прокряхтел отец.

Он не мог выбраться из-под Кладена достаточно быстро, чтобы спасти меня.

Сиквла был сигнальщиком; именно такую работу он выполнял в семье. Для него я являлась угрозой, пока не доказано обратное. Даже если я вошла в вольер вместе с отцом, которого волки принимали за своего, это еще не означало, что они хотят видеть меня здесь. Сиквла задавал в своей стае стандарты, и это был его способ выяснить, достойна ли я.

Хотя в тот миг я ни о чем таком не думала. Я думала, что вот-вот умру.

Я не дышала. Не сглатывала слюну. Старалась не дать пульсу выдать мои чувства. Зубы Сиквлы сжались на моей шее. Мне хотелось отшвырнуть его изо всех сил. Но вместо этого я закрыла глаза.

И Сиквла отпустил меня.

Но тут отец наконец избавился от Кладена и схватил меня в объятия. Я не плакала, пока не увидела слезы в его глазах.

Вот что я вспоминаю, выбираясь из кровати в три часа ночи. С одной рукой это не так-то легко сделать, и я абсолютно уверена, что разбужу мать, спящую рядом на раскладном кресле. Но она только поворачивается на другой бок и негромко похрапывает, и я проскальзываю в коридор.

Сестринский пост справа, но лифты слева, значит мне не придется проходить мимо медсестер и отвечать на вопросы, почему я не сплю в такое время. Стараясь держаться в тени, я прохожу по коридору, крепко прижимая забинтованную руку к животу, чтобы не перетрудить плечо.

Я уже знаю, что Эдварда в комнате отца не будет. Мать сказала, что дала ему ключ от дома, и мне от этого не по себе. Скорее всего, Эдвард не станет рыться в моей комнате. Скрывать мне нечего, но все же. Мне не нравится, что он там, пока я здесь.

Дежурный персонал в реанимации не замечает девушку в больничной рубашке с забинтованной рукой, выходящую из лифта. Это прекрасно, потому что я и правда не знаю, как объяснить мое переселение из ортопедического отделения сюда.

Отца заливает голубой свет окружающих его мониторов. На мой взгляд, он выглядит так же, как и вчера, – ведь это хороший знак? Если он, как говорил Эдвард, не вернется, разве не должен он выглядеть хуже?

На кровати достаточно места, чтобы я могла присесть, а потом и прилечь на здоровую сторону. Прооперированное плечо начинает ужасно болеть. Я понимаю, что не могу обнять папу из-за повязок и он тоже не может обнять меня. Поэтому я просто лежу рядом, прижавшись лицом к колючему хлопку больничной