В Вересаев - Сестры Страница 29

- Афонька, отвечай!

Ведерников смутился и сказал сурово:

- Не понимаю вопроса.

Лелька мягко и предупредительно стала объяснять:

- Что будет от осуществления пятилетки,- просто, скажем, получится увеличение продукции во столько-то раз, или ее осуществление будет иметь более широкое значение?

- Ага! - Ведерников откашлялся,- Значит, первое: из аграр-но-индустриальной страны - в индустриально-аграрную переделается. Вот! А потом еще. Главный смысл, понимашь,- мы тогда докажем капиталистическим странам, какая у нас силища,- значит, у государства, так сказать, которое есть социалистическое.

Ребята из вражеского взвода засмеялись.

- Что за "силища"?.. Ха-ха! Уби-ит!

Ведерников самолюбиво вспыхнул. Черновалов сказал веско:

- Остался в строю... Следующий вопрос.

Следующий вопрос Лелькину взводу был: какие трудности встретятся нам при осуществлении пятилетки? Лелька сказала:

- Юрка!

Юрка подумал, потом, путаясь, начал:

- Несознательность рабочих, если будут, значит, мало помогать. Это одно.

- Второе?

Юрка сверкнул улыбкой.

- Подождите, подождите, дайте подумать! Да! Главное, значит, что трудно будет с орудиями производства, капиталистические страны будут мало помогать, то есть, значит, мало будут стараться прийти на помощь. А у нас у самих,- он сморщился, припоминая трудное слово,- у нас... технико-экономическая отсталость страны.

Черновалов спросил:

- Всё?

Юрка подумал и ответил:

- Всё.

Ведерников нетерпеливо вмешался:

- А внутри партии правые - не дают, что ли, трудностей?

- Товарищ, не вмешивайтесь... Ранен.

- Ага!

- Ступай на перевязку! - засмеялся Шурка Щуров и за ноги потащил лежащего Юрку в кусты к Камышову. Оська, хитро улыбаясь, задал вопрос:

- Какие изменения в план пятилетки внесли Совнарком и ВЦИК?

Черновалов сурово оборвал:

- Холостой выстрел.

- А-а, кружковод! А еще начальник взвода!

- Эй, холостой! Надо тебя женить!

Бой разгорался. Падали убитые и раненые. Лелька руководила своим взводом, назначала отвечать тому, кто, думала, лучше ответит. А украдкою все время наблюдала за Ведерниковым во вражеском взводе. Она было позвала его в свой отряд, но Ведерников холодно ответил, что пойдет к Оське, и сейчас же от нее отвернулся. И теперь, с сосущей болью, Лелька поглядывала на его профиль с тонкими, поджатыми губами и ревниво отмечала себе, что вот с другими девчатами он шутит, пересмеивается...

Из Лелькина отряда задал вопрос татарин Гассан в зеленой тюбетейке:

- Что будет с кулаками, когда колхозы охватят все сельское хозяйство?

Оська кивнул беловолосой дивчине с наивно поднятыми бровками. Она сказала:

- Повтори вопрос.

Гассан смешался, потом засмеялся. Вытащил из кармана бумажку, которую было спрятал, и стал читать. Захохотали.

- Э, брат! Не в голове вопрос носишь, а в кармане!

- Значит, что будет с кулаками, когда колхозы охватят все сельское хозяйство?

Девушка еще выше подняла брови.

- Кулаки... ну, умрут.

- Как же это они умрут, интересно!

- Ну, расслоятся. То есть - рассосутся. Гассан протянул:

- Рассосись сама... Угробил я тебя!

Бой подходил к концу. Задал вопрос Ведерников:

- На осуществление пятилетнего плана требуется, понимашь, по расчету пятнадцать миллиардов рублей. Откуда, так сказать, мы можем добыть эти средства?

Лелька взялась ответить сама. Она над этим вопросом думала и проработала его. Ее охватил хорошо уж ей знакомый сладкий страх, когда нужно сказать что-нибудь ответственное. И она начала:

- Конечно, нельзя рассчитывать добыть такие огромные вложения из налогов и вообще из бюджета. Эти вложения может дать только сама промышленность. Каким образом? Путем накопления средств в ней же самой. Для этого нужно прежде всего понизить себестоимость промышленной продукции, по крайней мере, на тридцать процентов, а для этого необходимо повысить производительность труда в невиданном размере. Знаете, на сколько? На с-т-о д-е-с-я-т-ь процентов! Ребятки, вы понимаете, что это значит? Это значит: социалистический строй к нам не придет н-и-к-о-г-д-а, если сами мы, рабочие, если сами мы не станем гигантами, если не поднимем на плечи тяжесть, которая изумит весь мир!

Положительно, из Лельки вырабатывался очень неплохой агитатор. Школьный ответ превратился у нее в зажигающую речь, и ее с растущим одушевлением слушали не только участники боя, но и рабочая публика, остановившаяся поглядеть на бой. Сила речей Лельки была в том, что никто не воспринимал ее речь как речь, а как будто Лелька просто высказывала порывом то, чем глубоко жила ее душа.

- Вопрос стоит прямо и ясно: только напряженность и добросовестность нашего труда сделают возможным построение социалистического общества. А между тем в нынешнем, в первом году пятилетки мы уже имеем недовыполнение: заработная плата выросла больше, чем предполагалось по плану, а производительность труда не достигает намеченной степени... Какой позор! Какой позор! Мы рабочие - из-за нас план может не осуществиться! Рабочие всего мира с замирающим сердцем следят, сумеем ли мы создать новую жизнь, сумеем ли проложить путь туда, куда до сих пор путь считался совершенно невозможным. И вдруг окажется: нет, не сумели! Были такие возможности, каких ни у кого никогда не было, и - не сумели! Вы понимаете, какой это позор и какой ужас! И как в такое время могут находиться товарищи - р-а-б-о-ч-и-е! - которые думают только о рубле, которые боятся только одного,- как бы им не накрутили нормы!

И Лелька быстро села. Этого тут не полагалось, но все неистово захлопали,сначала публика, потом бойцы, потом и сам Чернова-лов. Хлопали оба взвода одинаково. И вдруг среди приветственно улыбающихся, дружеских лиц Лелька заметила бледное лицо Ведерникова. Он один среди всех не хлопал. Сидел, скучливо глядел в сторону. Лелька закусила губу и низко опустила голову.

Бой был окончен. Благодаря Лелькиной речи он закончился ярко, крепким аккордом. Штаб сидел кружком под большим дубом и подводил итоги боя. Солнце садилось, широкие лучи пронизывали сбоку чащу леса. Ребята сидели, ходили, оживленно обсуждали результаты боя. Лелька увидела: Юрка о чем-то горячо спорил с Ведерниковым и Оськой. Ведерников как будто нападал, Юрка защищался.

Штаб вышел на опушку. Ребята столпились вокруг него. Первый приз получил Лелькин взвод. Черновалов в заключительном слове сказал, что в общем политбой прошел достаточно удачно, что это - очень многообещающая новая форма массового политического воспитания. Но один был недостаток очень существенный.

- Не было совершенно вопросов, касающихся правого уклона, и вообще о нем совсем не говорилось. Только один товарищ, Ведерников, попытался вам напомнить о нем. Это делает ему большую честь. Забывать сейчас о правом уклоне - это значит показать полное отсутствие классового чутья. То, что предлагают правые,- это не поправки к пятилетке, а отрицание ее. Поэтому изучение пятилетки необходимо неразрывно связывать с разоблачением идей правого уклона.

Кончили. Стали расходиться. Черновалов отыскивал глазами Лельку. Отыскал, подошел с протянутой рукою, хорошо улыбаясь. Хвалил ее за речь, сказал:

- Молодец, девка! Ты здорово продвинулась вперед. Твоя речь скрасила и углубила весь бой.

Смотрел с дружескою приветливостью, расспрашивал про ее работу на заводе. Но даже в самой глубине его глаз не было уже той внимательной, тайно страдающей ласки, какую Лелька привыкла видеть. И она знала: он сейчас живет с одной красавицей беллет-ристкой,- конечно, коммунисткой: Володька никогда бы не унизился до любви к беспартийной.

Кончилась их любовь. Совсем. Для него это пережитая болезнь. А уже давно сказано: раз любовь прошла по-настоящему, она уже не воротится н-и-к-о-г-д-а.

Никогда.

Лелька приветливо улыбнулась, протянула Черновалову руку.

- Меня ждут ребята! Пока. Рада была тебя видеть.

И убежала.

Приз победителя был - бесплатное катанье этим вечером на лодках. Ребята шумною толпою шли к лодочной пристани у Яузского моста, кликали Лельку. Она их догнала. Юрка очутился возле.

Лелька незаметно отстала с ним и, как будто мельком, с полным безразличием спросила:

- О чем это ты, я видела, так горячо спорил с Афонькой и Оськой?

Юрка смешался.

- Э, так! Бузили они. Говорили незнамо что. Лелька насторожилась.

- Ну, а что же все-таки говорили? Он извиняюще улыбнулся.

- Черт с них спросит! Не стоит обижаться. Ну уж скажу. Только ты не обращай внимания. Говорили мне: зачем путаюсь с тобою? "Путаюсь"! Вовсе я и не путаюсь. "Зачем,- говорят,- ты путаешься с интеллигенткой этой? Разве не чуешь, что она не наша, что она чуждый элемент?" Я говорю: "Куда к черту чуждый! Не слышал сейчас, что ли, речь ее?" - "Что ж - речь! Подучимся в вузе и сами не хуже скажем. Чего они к нам лезут, в рабочую среду? Образованием своим покозырять? Вырвать у них нужно образование, отнять. Чем они заинтересованы в победе рабочего класса?" Лелька слушала с неподвижным лицом.