Никто не знает Сашу - Константин Потапов Страница 29

Саша спал мало. Проводница подняла всех за час.

Когда Саша вывалился на перрон, виски у него тянуло той особой болью, что могла пройти внезапно и плавно в середине дня, а могла литься до самого вечера. Как струйка из крана. У Саши был спазмалгон, спасительная горечь, но он решил доехать до Полли, привести себя в порядок, и, если голова не пройдёт – выпить таблетку. Саша вспомнил слова непальского учителя. Это просто ощущение. Интенсивное, грубое, но ощущение. Оно не будет длиться вечно. Оно появится, пробудет какое-то время и исчезнет.

– Такси-такси, куда надо, парень? Недорого. – Саша протискивался через толпу обступающих водил, смотря под ноги.

Отойдя от вокзала в серый квадрат площади, Саша заказал самое дешёвое через Рутакси. Он стоял у всех на виду, ему хотелось в туалет, он чувствовал себя по-идиотски с гитарой, в пальто, в Туле… Ну ты и бард, Саша. Можно, конечно, сходить в туалет на вокзале, но знаем мы эти туалеты на вокзале, кровавые сопли на дверях, жёлтый зёв унитаза с чужим дерьмом, моча сотен посетителей на ободке.

– Парень, куда едем? Дёшево по городу.

– Спасибо, не надо.

Саша шагнул в сторону. Таксист пожал плечами, усмехнулся то ли Сашиному пальто, то ли гитаре, сплюнул, ушёл в развалку. Саша мёрз. Прошло двадцать минут – машина на карте то приближалась, то отдалялась, комета в геометрии улиц. В животе что-то гулко перевернулось и стало полегче. Голова пульсировала. Саша захотел отменить заказ, но машина двинулась в его сторону. Саша прождал ещё пятнадцать минут. И ещё минуту. И ещё. Приложение зависло. Саша перезашёл и увидел, что водитель сам отменил заказ. Саша вызвал второе через Яндекс. Сзади у вокзала пили кофе и хохотали таксисты. Второе такси приехало быстро. Это был разбитый «Рено Логан», некогда синий, но настолько заросший серой грязью, что цвет почти не угадывался. В машине раздавалась прилипчивая песенка, что золотцем упала с неба звезда, что, не загадала, нет, ну как всегда, Саша против обыкновения бросил гитару на заднее, заваленное какими-то тряпками, сам сел вперёд, рюкзак положил на колени. Он всегда по возможности садился вперёд. Его сильно укачивало сзади, особенно утром, после поезда, или сразу после концерта, или непосредственно до, когда всего потрясывает от тревоги. А таксисты воспринимали это как сигнал к разговору.

– Здрасьте.

– Здарово.

В машине пахло носками и застарелым потом, пот отдавал то ли шаурмой, то ли беляшами. С раздолбанной панели смотрели святые. Водитель был маленьким мужичком лет сорока, с короткой стрижкой. Он пучил глаза-клёпки, и криво ухмылялся. Голос его был хрипловатый, торопливый, чуть громче, чем нужно, приподнятый над собой.

– Куришь? Я закурю – он скорее уведомил, чем спросил. Закурил какую-то дешёвую дрянь. Голова заболела сильнее.

– С Москвы? Музыкант? Да не пристёгивайся! – водитель крутил баранку и с искреннем любопытством поглядывал на Сашу. Саша никак не мог воткнуть ремень в раздолбанное крепление.

– С Поволжска. – Вот про что надо было спеть. Про таксистов.

– Ого. Как занесло тебя! Так музыкант?

– Не, другу попросили передать. – Саша заметил, что как обычно зачем-то говорит бодрящимся советским голосом, комсомолец из фильма. Да-да, надо спеть про таксистов и их виды. Написать такую же мерзкую блатняковую песню про нелёгкую жизнь таксиста. На вот такие аккорды, да с дешёвыми синтезаторами.

– …музыканты народ счастливый. Написал хит и живёшь годами. Так ведь? Ты вот какую музыку любишь?

– Да я не особо музыку… – Или заложить в эту блатняцкую песню иронию, чтобы такие вот водилы думали, что это блатняк для них, но на самом деле, это блатняк про них. Прямо проранжировать этих таксистов по видам и куплетам.

– …с гитарой и не любишь? А я вот люблю, да. В музыке главное, знаешь, что? Душа, да? Тебя как зовут?

– Андрей. – Не буду говорить ему, как зовут. Лучше сцеплю зубы покрепче, чтобы не так укачивало, не так бурлило в животе и не так болела голова от едких табачных нитей. И окошко приоткрою, впущу сырую улицу, гудки и буду себе тихонько дышать, и думать, как меня встретит Полли, как я дам сегодня последний концерт, а потом мы приедем к ней…

– Ты чего распахнул-то? Давай печку прибавлю! А знаешь, музыки нормальной же почти не стало. Чтобы с душой. Вот у тебя друг какую музыку играет? Ты ему передай, чтобы играл что-нить душевное. Для народа, да? Для простых людей! – Ох какая вонь от его печки. И жар – сухой, вонючий – прямо в лицо, и чем я шире окно, тем сильнее он печку, громче музыку, не затыкается, снова закуривает и говорит, говорит, лишь бы не блевануть прямо здесь, не обосраться, хотя кажется, этому «Рено» ничего не страшно, сколько там по навигатору, ой нет, лучше на дорогу, разбитый асфальт, призрак разметки…

– Ты чего побледнел-то, а? Может, закрыть? Закрой-закрой, простудишься. И я, не дай боже. Это ты музыкант, а мне крутить ещё всю ночь, да? – – Да уж, ты в своём деле можешь быть не первым и за это никто не осудит, не спросит: «таксист?! Ого. Странно, вы меня никогда не подвозили, а как вы начали подвозить, а про что вы подвозите? Нет у тебя такой зависимости от мнения своих клиентов, даже если они тебе влепят одну звезду, ты переживёшь, хотя, кто я такой, чтобы судить тебя, что я про тебя знаю… А что я знаю про таксистов? Таксисты бывают нескольких видов. Если так, широко брать. Есть вот такие классические. Мужички-шансощики. Уже вымирающий вид, их вытесняет рэпом и Ютубом в эти городки, куда и меня выдавливает со своими песенками. Убитые дешёвые иномарки, пропахшие носками, потом и шаурмой, шансончик, разговоры, с неизменным финалом, что русская душа загадочна, а Путин, конечно, мужик. В таких машинах укачивает сильно, но скорее, от вони, от курева, глупого разговора, прямо как сейчас.

Есть молодые парни на тонированных заниженных «Приорах». Неразговорчивы, салон сильно чище, но до одури воняет синтетическим ароматизатором, радио-рекорд или энерджи или кальян-рэп. Мощнейшая акустика, от баса трясутся печёнки, а корпус гитары жалобно вибрирует. Неразговорчивые, лихие, то ли обчерченные «васьком», то ли просто дурные, водят опасно. В таких машинах укачивает